Поэзия диаспоры

Автор публикации
Михаил Сипер ( Израиль )
№ 1 (5)/ 2014

Стихи

Михаил Сипер – поэт и бард. Многие его стихи стали текстами его же песен. Песенность и сюжетность – отличительные нюансы его поэтического характера. Кроме того, он обладает свойством приземляющего и полного самоиронии взгляда, переходящего в откровенные проявления поэтического юмора.

 

Д. Ч.

* * *

Поэт – математик слабый,
Он не тот, кто «сложил да вычел».
Он берёт обыкновенную бабу
И лепит из неё Беатриче.

Он берёт мордатую тётку
Со взглядом нетрезво-сизым,
Улыбчивую идиотку –
И делает Мону Лизу.

Все ахают, охают: «Как же он?
Так смело и так красиво!»
А поэт, устав от чужих жён,
Сидит и тянет пиво.

Глаза слезятся от выпитого,
Рубашка в разводах соли...
Дерево лепестками осыплет его,
А он тем и доволен.

Слова в тёплом воздухе кружатся,
Предлоги, глаголы, наречья,
На столе высыхает лужица,
Отражая луну и вечер.

Нужно беречь эту речь,
Стать родником этой речи,
Дать ей безудержно течь
Кровью в глубинах предплечий.

И в этот момент не надо ему
Ни суеты, ни давки.
Приятно, млея под взглядами,
Дремать на дощатой лавке,

Неважно – лёжа ли, сидя ли.
Волосы не убрать от лица,
А то бы люди сразу увидели
Шрамики от венца.

МАРКУ ФРЕЙДКИНУ

Жизнь долго не длится, словно грома раскат,
Когда-нибудь надоедает своё тело таскать.
В шуршащих часах – явно излишек песка.

Красные и белые тельца плывут наперегонки
В быстром течении единственной той реки,
Чей бег плотиной не укротили большевики.

Покрывается кожа лица параллелями,
А может – меридианами, кустами, аллеями.
Мы машем рукой на то, что раньше лелеяли.

Волос седеет, редеет и выпадает,
От движений расчёски безудержно пропадает.
И это в то время, когда Африка голодает!

Еще ползут по шершавой бумаге строчки,
Откровения выползают из оболочки,
Но уже ощутимо приближение точки.

Весь мир съёживается до картинки в окне.
Ноль семь цикуты – это что, всё мне?
Доволен ли я собою? Вполне, вполне, вполне.

* * *

Ах, какой чудесный мостик есть на канале Грибоедова
Над стальной полоской узенькой возле Спаса на Крови!
По нему идти не хочется, по нему влечёт проследовать,
Запахнувшись в шубу с бобриком, как недавно по TV.

А потом, пройдя парадное, вознестись в каморку стылую,
Кровь-любовь и тайны прочие выдать чистому листу…
Как светло, сплетясь в объятиях с неземной какой-то силою,
Задыхаясь, целоваться нам белой ночью на мосту!

* * *

Чтоб разом, без базар-вокзала,
Башку врага отъять от плеч,
Вчера весь божий день орало
Я перековывал на меч.

Хотя оно и возражало,
И он, конечно, возражал,
Я, положив труда немало,
Его на он перековал.

То не от злобы или спеси,
А очень точно знаю я –
Коль враг полезет в наши веси,
Не победим мы, не куя.

ИЕРУСАЛИМСКАЯ ФАНТАЗИЯ

Ну, чем торгуешь ты, зануда,
На рынке Махане Иегуда?

Как карандашен твой товар –
Сосисок розоватых жар.

Они вкусны и горячи,
Давай, в тарелку их мечи!

Со мной гуляет Вилли Брайнин,
Аристократски-иностранен.

Он смотрит на карандаши
И важно говорит: «Якши!»

Он мудр, и сед, и бородат,
Он, как и я, слегка поддат.

Мы дышим воздухом одним.
Вокруг – сплошной Иерусалим.

Гортанный шум. Торговый ряд.
Дождя гремящий водопад.

Пока нетрезвые бредём –
Мы живы. Мы не пропадём.

* * *

С балкона Сашкиного
Вся площадь «Плешки» нова.
А из окна его –
Улица Кунаева.
А мы – не политики,
Не аналитики.
Сидим, красиво
Пьём пиво
И, под стаканов звон –
Самогон.

Сидеть – как раз
Занятие простое.
Что вокруг нас?
Время застоя.
Пульс бьёт в виски,
Сжаты кулаки,
Но беспечно лицо худое –
Дело молодое.
На стенах коллекция икон,
На столе – самогон.

…Сижу один, спирт в крови,
Вполглаза смотрю TV.
Умерли все,
Трава в росе.
Что об этом блажить?
Надо так прожить.
Я пока ещё тут,
Пусть они подождут.
Я не спешу –
Пишу.

КАРТИНА

Я – юноша. Иду по мостовой,
Покуда день не кончен световой.

Усталость – чушь. Усталость – полный бред.
Иду, лучами жёлтыми согрет.

Здесь штукатурка, медленно паря,
В траву ложится. И, наверно, зря

Набит вещами старыми мешок.
Вдох-выдох-вдох. Смятение и шок.

Внутри картины – множество ролей.
Возьми себе, которая позлей,

Иначе снова будешь ни при чём,
Как одуванчик, смятый кирпичом.

На рамке позолота мажет взгляд
У всех подряд. Да-да, у всех подряд.

Я, чтоб себя от этого спасти,
Диагональю вынужден идти.

Резиновое время растянуть
Не так-то просто. Ветер студит грудь.

Я – юноша. Мне скоро шестьдесят.
На мне года лохмотьями висят.

* * *

Переулок, пропахший котами,
Мусор в чёрных пузатых мешках...
Жизнь бросала меня на татами
Не по-честному, исподтишка.
Лодка шла неожиданным галсом –
Из меня никудышный матрос...
Всё равно я упрямо держался,
Утирая расквашенный нос.

Что могло утонуть – не сгорело,
Кто был люмпен – пробился в князья…
Предавали друзья между делом,
Как меня предавали друзья!
Я менял за квартирой квартиру,
Чтоб себя от невзгод упасти,
Честным быть пред собою и миром,
Ну а там – хоть трава не расти.

И в январской промёрзшей пустыне,
И в июньском летящем дожде
Я надеялся: козыри вини,
Хоть давно были крести везде.
Исхлестало порывистым ветром
Занавесок тяжелую плоть.
Город. Стены. Квадратные метры.
Что-то ты недодумал, Господь.