Поэтические переводы

Автор публикации
Сергей Шоргин ( Россия )
№ 2 (22)/ 2018

Австралийская поэзия в переводах на русский язык

 

 

Переводчик – Сергей Шоргин. Родился в Кировограде в1952 г. Живёт в Москве. Образование – высшее (МГУ). С 1999 г.занимается переводом иноязычной поэзии и сочинением собственных стихов. Среди переведённых стихов – произведения классиков и современных авторов английской, шотландской, американской (США), австралийской, канадской, польской, украинской, белорусской, словацкой, немецкой литературы. Лауреат конкурса на соискание международной поэтической премии имени Петра Вегина (2008), автор нескольких поэтических сборников и книг переводов; публиковался в антологиях поэтического перевода «Век перевода», антологии «Семь веков английской поэзии» и различных сборниках переводов. Подборка стихотворений в журнале «Крещатик», №35, 2007. Член Союза писателей Москвы с 2006 года.

 

 

Генри Лоусон. ЭНДИ ГОНИТ СТАДО

 

Генри Лоусон (1867-1922) – один из классиков австралийской литературы. Родился в семье норвежского моряка, иммигранта, привлечённого «золотой лихорадкой» в Австралию в середине XIX в. Жизненный путь прозаика и поэта начался с малярных работ, затем продолжался на посту школьного учителя для маори в Новой Зеландии и клерка. Хорошее знание жизни, неистощимый юмор послужили почвой для возникновения его произведений. В его стихах и рассказах – суровый быт австралийцев-тружеников, незамысловатые житейские истории золотоискателей, шахтеров, фермеров, погонщиков скота, батраков. Портрет Лоусона размещен на одной из австралийских банкнот.

 

 

Наш Энди двинулся в поход,

Чтоб с Засухой сразиться:

Наш Энди нынче гонит скот

У Квинслендской границы.

 

Нам без него успеха нет,

Сердца полны печали;

Давно на ферме смеха нет –

Без Энди заскучали.

Как он – кто будет песни петь,

Когда делишки плохи?

Кто будет весело свистеть,

Когда повсюду – вздохи?

 

Лишь он утихомирить мог

Соседа-богатея;

Но Энди Дарлинг пересёк,

И стал сосед наглее.

 

Скрипит под ветром старый дом,

Чинить ворота надо...

Кому чинить? В краю чужом

Наш Энди гонит стадо.

 

Печален нашей тёти взгляд,

В глазах у дяди – горе,

И сапоги всю ночь скулят:

Наш Энди – близ Мак-Квори.

 

Пусть небо ливень подарит,

Поменьше будет зною;

Буш, где погонщик путь вершит,

Пусть порастет травою.

 

Да, пусть в пустыне – тут и там –

Почаще дождь прольется;

А вот вернется лето к нам –

И Энди к нам вернется.

 

Адам Линдсей Гордон. ПЕСНЬ ПРИБОЯ

 

Адам Линдсей Гордон (1833-1870) – австралийский поэт. Родился на Азорских островах в семье отставного английского офицера, детство и юность провел в Англии. Обучался в трёх привилегированных колледжах, но ни один из них не закончил, зато добился профессионального мастерства в занятиях боксом и уходе за скаковыми лошадьми. В 1853 г. был «сослан» родителями в Австралию, что было в тогдашней Англии одной из воспитательных мер. Стремление выразить себя, дать выход надеждам и разочарованиям, связанным с нелегким вживанием в австралийскую действительность, реализовывалось в поэтическом творчестве. Стихи Гордона составили два сборника – «Морской прибой и дымок из трубки» (1867) и «Баллады буша и скачущие рифмы» (1870). Последняя книга, принесшая ему посмертную славу, вышла в тот день, когда поэт, обременённый долгами, надорванный духовно и физически, сам оборвал свою жизнь.

 

Словно кони – за валом вал, и навязчивый гул в ушах;

В белой пене барьеры скал – там, от берега в двух шагах...

Есть ли в мире мудрец великий, кто бы в песни морские вник?

Самый грубый и самый дикий постигают же люди язык...

С монотонностью ненавистной повторяются в гуле морском

Строфы в записи клинописной – никому их смысл не знаком.

Волна, ты идёшь, нарастая, вздымаясь, камни дробя...

Загадка в тебе какая? Какая цель у тебя?

 

Растёшь, и твой гребень пенный – в седине бесконечных лет;

Падёшь, – и во всей вселенной только слёз твоих радужный свет.

Что же в песне? Бахвальство моря, панегирик силе волны?

Или стон несказанного горя, твоей извечной вины

За великие злодеянья, беспощадных штормов разгул,

Плач сирот, и невест рыданья, и пустующий в доме стул,

Ураганы и наводненья, и страдания без числа,

За стремление к разрушенью, ненасытную жажду зла?

 

Вот он: истерзан волнами, на влажном песке лежит,

Тем, что было глазами, уставясь в хмурый зенит.

Но когда волна надвигалась, нависая над этим лицом,

Дыхания тело лишалось, наливались ноги свинцом,

То бросало пловца на скалы, то к пучине влекло морской,

Там, где жизни иной начало, там, где рядом вечный покой,

Там, на грани уничтоженья, – был, возможно, сброшен покров,

И открылось пловцу значенье роковых, таинственных строф?

 

«Спрашивать, смертный, полно! Кто тебе даст ответ?

Вспомни, глупец: мы – волны, у нас своей воли нет.

Вечно царит над нами Тот, кто над всеми царит;

Он владеет волнами, захочет – и нас смирит.

Причины у Господина не спрашивает волна;

И нам не нужна причина, и тебе она не нужна.

Мы продолжим служенье это, покорны будем ярму;

Всегда, до скончанья света мы будем служить Ему».

 

Эндрю Бартон «Банджо» Патерсон. КОНЬ СВЯЩЕННИКА РАЙЛИ

 

Эндрю Бартон «Банджо» Патерсон (1864-1941) – австралийский поэт, автор баллад и стихотворений, действие которых происходит в сельской Австралии. Наиболее известное произведение Патерсона – «Танцующая Матильда» – часто рассматривается как неофициальный гимн Австралии. Портрет Патерсона изображён на купюре в 10 австралийских долларов. Банджо Патерсон и Генри Лоусон (см. выше) были наиболее известными австралийскими авторами того периода. Они настолько недолюбливали друг друга, что трения между ними даже переросли в так называемую «войну бардов», которая долго еще бушевала на страницах газет.

 

Он бежал от полицейских – Энди Риган, конокрад, –

Словно динго от погони: со всех ног.

Были склоны и овраги все обшарены подряд,

Но никто нигде сыскать его не мог.

Как-то патер в Кайлис-Кроссинг в час ночной услышал зов:

«Отче Райли, на минутку!». Семеня,

Патер выбежал в пижаме, отодвинул прочь засов

И впустил в ворота Энди – и коня!

 

«Я скажу вам, отче Райли, почему явился к вам:

Нынче ночью угрожает мне беда.

Днём-то я ещё скрывался по оврагам и кустам

От ищеек полицейских без труда...

Но на пастбищах охрана – там и птице нет пути,

От усталости я падаю давно;

Чтоб хлопот поменьше было и чтоб жизнь свою спасти –

Помереть мне надо. Это решено.

 

Я домой отправлюсь, к маме, там умру во вторник днём,

А в четверг меня зароют – и вполне

Я готов на всё, что будет; только как же быть с конём,

Это чудо на кого оставить мне?

О цене его и предках не составлен документ,

Но известно мне про этого коня:

Он родился от Педанта, прародитель – Претендент,

И ему Косуля – дальняя родня!

 

Без усилий обогнал бы он в округе всех коней –

Пусть бы даже те неслись во весь карьер,

И в прыжках он, несомненно, тоже будет всех сильней,

Для него барьер на скачках – не барьер!

До восстания из мертвых конь останется у вас:

Нет в округе здесь другого знатока;

Спросят – смело отвечайте: конь был пригнан в поздний час

Ветром-в-Поле с Замогильного Лужка...

 

Скоро утро, на востоке звёзд почти что не видать,

И опасно оставаться мне у вас.

Ухожу я, отче Райли. Хоть и тяжко умирать,

Но скрываться – тяжелей во много раз.

Конь туда свезёт вас, отче, где последний мой приют,

Где акация касается небес;

Он ограды перепрыгнет – не пускайте в дело кнут,

Чтоб не снёс он их. Прощайте!» И – исчез!

Хоронили конокрада возле Кайли, где овраг,

На погосте деревенском, за холмом.

Двадцать пять друзей явились, двадцать пять случилось драк –

Забияки успокоились на том.

А затем – лихая скачка от могилы к кабаку,

Каждый кнут хлестал соперника не раз...

Прорва выпивки, закусок! В общем, Энди-бедняку

Были сделаны поминки – первый класс.

 

Ну а вскоре порешили скачки в Кайли провести.

Здесь ирландцев много больше, чем иных,

А наездника смелее, чем ирландец, не найти –

Каждым утром тренировки шли у них.

Правда, ночью все сидели запершись, поскольку слух

Очень странный просочился в каждый дом:

Мол, при звёздном освещенье по округе скачет дух –

Энди Риган разъезжает на гнедом...

 

Перед скачками устроил патер Райли озорство;

Этой шутке удивлялись много дней:

Взял и выставил на гонку он гнедого своего

Против лучших и испытанных коней.

Был гнедой, конечно, прыток, и вынослив, и удал,

Только вышла с обученьем ерунда:

Да, на нём священник много по округе разъезжал,

Но барьеров конь не видел никогда.

 

Патер кротко улыбался, отвечая землякам:

«Двадцать пять гиней сегодня на кону.

Может, выпадет удача... Деньги бедным я раздам,

Коль придёт успех к гнедому скакуну!».

Конь был назван «Фаг-а-Балла» («Прочь с дороги» – перевод),

И седло сияло зеленью долин.

На гнедого делал ставки католический приход,

Оранжистам был милее Мандарин...

 

Отравитель диких динго – мудрый Хоган – заявил,

С общепринятым суждением вразрез,

Но весьма авторитетно: «У гнедого хватит сил,

Чтобы выиграть сегодня стипль-чез.

Вы болтайте что хотите: мол, и выучка слаба,

Мол, на трассе много опытных коней...

Если всё пойдёт как надо – вашим денежкам труба,

Конь священника окажется сильней.

Пусть твердят владельцы сытых и холёных рысаков,

Что гнедому, мол, и груза не снести, –

Но надежды беззащитных и молитвы бедняков

Для гнедого станут помощью в пути.

Бесполезна подготовка, не поможет мастерство –

Рядом с ним помчатся ангелы, храня!

Я молился, чтоб барьеры взял он все до одного:

Всё поставлю я на этого коня!»

 

*

 

Ну и гонка! Все скакали круг за кругом, словно шквал,

Оглушало громыхание жердей.

Тот – допрыгнул! Этот – в яму!.. Кто наездников ругал,

Кто – неверную судьбу и лошадей.

Но уже кнуты взлетели, шкуры конской не щадя:

Вот он – ровный, длинный финишный газон;

Кенгуриными прыжками мчался, прочих обойдя,

Аутсайдер бывший, ныне – чемпион!

 

Конь священника – о чудо! – всех оставил позади;

Крики публики, триумф и торжество...

А наездник – прямо призрак Энди Ригана, гляди!

Если призрак, как же взвешивать его?

Но, однако, был он взвешен – и пропал невесть куда,

Словно баньши (эльф по-нашему, учти).

Буркнул мудрый старый Хоган: «Ох, кабы не борода –

Был бы прямо Энди Риган во плоти!».

 

Что за всадник! После Энди и не видели таких...

Пили люди за коня и седока;

Беднота из Кайлис-Кроссинг говорила: «Парень лих!

Был в зелёном - значит, наш наверняка...»

А потом распространились слухи в нашей стороне,

Что и вправду это Энди приходил:

Дескать, дать ему побывку приказали Сатане,

Чтоб гнедой на этих скачках победил!