В середине 1980-х был одним из организаторов легендарного московского клуба «Поэзия» и участником московской литературной андерграундной группы «Эпсилон-салон». В мае 1989 г. переехал в США, где последние 32 года работает журналистом. Радио- и журналистскую деятельность начал с программы Петра Вайля «Поверх барьеров» (Радио «Свобода»). После 18-летнего перерыва, в 2011 г. вернулся к поэтической деятельности. Автор 7 поэтических книг; также сборника стихотворений, прозы и эссе «Притяжение Дзэн» (из-во «Петрополь», С-Пб., 1999) и экфрасического визуально-поэтического альбома «Словосфера» (из-во «Liberty», Нью-Йорк, 2013). Член редколлегии альманаха «Времена» (США) и журнала «Эмигрантская лира» (Бельгия). Стихотворения опубликованы в энциклопедической антологии «Самиздат Века» (1997). Публикации последних лет – в ведущих литературных журналах США, Европы, РФ; по-английски – в изданиях Cimarron Review, Blue Lyra Review, Tupelo Quarterly, Verse Junkies, Paintersand Poets, Life and Legends и других. Один из авторов англоязычной антологии «101 Jewish Poems for the Third Millennium» (101 еврейское стихотворение третьего тысячелетия), издательство Ashland Poetry Press, USA (январь, 2021).
Геннадий Кацов строит свои стихотворения на свободном дыхании, на нечаянном проявлении собственного мировосприятия – отсюда ощущение того, что читатель обретает свой, нечаянный для него, взгляд на окружающий мир, на факты и события жизни. Стих Кацова насыщен звуковыми откликами, подчёркивающими музыкальность фразы, интонационную экспрессию. Поток стихотворной речи стремителен и динамичен, увлекает за собой в неожиданные повороты поэтической мысли.
Даниил Чкония
* * *
в луже покоится ливень, с клёна планирует лист,
в воздухе переворачиваясь, раз-два-три, акробатом:
в мире плащей, и зонтов, и под ними заплаканных лиц,
не оторвать от подошвы следов, но не стоит об этом
осень – обманом оптическим: охра оставит окрест
огнь, охвативший округу, остывший осколок озёрный,
словно обещан на небе пилоту попутный норд-ост,
в поле – вороне, которой под ветром стучаться о зёрна
как перед сном, в ноябре листопад выйдет благодарить
стылый пустырь, спящий дом – в межсезонье, как в яме, застрявший:
с винной бутылкой прощаясь, пакет будет долго парить,
на облетевшую ветку калины в конце напоровшись
* * *
промоутер земных и прочих наслаждений
(есть вариант – праматерь, хотя похожа суть),
не искушай свободой, власть не давай и денег,
с рожденья дай прожить до смерти как-нибудь
дни провести свои расслабленным ацтеком
(скорей всего, аскетом, но автору видней),
дай не познать раба, связавшись с ипотекой,
и лондон увидать, иерусалим, сидней
прожить на берегу у озера ванзее
(возможно, здесь не это имеется в виду) –
не слыть бы мизантропом, – но так, чтоб без друзей и
на душу не считать их валовой продукт
делить свой кров с немым и верным попугаем
(банально пожелать: не мурка, так полкан):
коль жизнь дана одна, то ей нужна другая,
пусть средняя – совсем, как средние века
и ты свой ждёшь туннель, где, говорят, фосфаты
(похоже, здесь – фанфары из древнего кино),
и он войдёт в тебя, как продолжает фатум
свой путь, пока идёшь навстречу, в мир иной
* * *
мотив
уходящего вечера, выкуренных сигарет с ментолом
moretea? –
в сигаретном дыму возникает гарсон полусонным тоном
check, please! –
без патетики вслух говоришь, предлагая расстаться достойно
чекист,
облегчённо вздохнув, словно этого ждал, покидает твой столик
кубань! –
медитируешь после десерта, припомнив «кубанских казаков»
goodby! –
(в профиль – пырьев) прощается хостесс, тебя возвращая на запад
«такси!» –
в эту позднюю пору поймать не проблема «под мухой» клиенту
taxi
возникает мгновенно, поскольку нью-йорк, не какой-нибудь трентон
лен сто,
да и зин, отмотавши назад, ты ведь видел другие картины
please, stop! –
у подъезда подскажешь таксисту под маской во дни карантина
тогда
ты был молод, легко сочинял о любви, был без спички запальчив
tada!
ты давно пацифист, пофигист и блюдёшь этикет – был ли мальчик?
садись
на ступеньку, достань зубочистку, из джинсов – любимую жвачку
so, dick!
ты, как помню, в те годы мечтал покорять, побеждать, типа мачо
азы
грыз науки, чтоб с городом мог потягаться, в итоге – и с миром
a – z:
ты прошёл алфавит до конца – ночь, аптека, фонарь... всюду вирус
* * *
нам почти ничего не достанется
на пиру,
дом стучит, обезлюдевший, ставнями
на юру
и сосна одиноко на севере
ворожит –
ты не умер, ты где-то на сервере
вечно жив
птицы счастья летают, заразные,
боже мой!
здесь остались – и юг не порадуют,
даже моль;
хорошо, если тест положительный,
либо – нет:
по ночам ходят два небожителя
в интернет
раздеваются, радостно чмокают,
чтоб не спать,
своё дело раз сделают мокрое –
и опять,
страсть при этом вполне наблюдается:
стоны, гам...
а зародыш затем появляется
в инстаграм
там рожают детей немучительно –
фотошоп
их обучит всему без учителя
нагишом,
и гордясь своей девственной плевою,
сын адам
говорит: «я не дам быть под евою!» –
и не дал
* * *
I.
всё хорошо: досрочно убран урожай с полей,
в жнивье вороны каркают во всё воронье горло,
к зиме все умерли – шекспир и тютчев, фет и лем,
и марадонна, но живее всех живых пеле
и дело по защите окружающей среды ал гора
в термометре всё меньше ртути, кальция – в костях,
на среднем западе паршиво-средненько живётся:
последний диктор был убит в последних новостях,
полонием полоний полон, пуст имперский стяг,
из всех искусств для нас всего важней сегодня «воццек»
картина маслом: на отшибе дивный белый дом,
к нему кто только ни ползёт, давя мослами травы,
кристина-инвалид оторвалась от всех с трудом,
стих в ожидании электорат – сто метров вправо,
ещё чуть-чуть, ещё совсем немного... к миру славы
в столице праздник, и в провинции не кончен спирт,
всё хорошо: по внутренностям птиц авгур гадает,
но есть ли разница, когда зимой правитель спит,
кому – коронавирус, а кому – банальный спид?
свободный выбор твой: чем предстоит тебе страдать годами?
II.
всё хорошо! одно из двух:
всё хорошо – и всё не очень,
а третьего нам не дано,
от третьего совсем в го@но
всё превращается, дружочек,
но не хочу об этом вслух
как всё прекрасно! даже так:
всё восхитительно прекрасно
и лучше будет через год!
нас будущее с тортом ждёт,
и чтоб свеча в нём не погасла –
работает свечной завод,
и мир спасёт любой пустяк
вольготно дышится, легко!
куда, казалось бы, приятней,
но есть ещё потенциал:
себе судьбу ты выбирал –
теперь торчи в её объятьях,
за это ведь голосовал:
ты в светлом будущем, приятель,
где что ни выстрел – в молоко
какое счастье в ноябре
шуршать листвой, скрипеть подошвой,
вдыхать всей областью подвздошной
вокруг парящую лазурь,
не думая, какая дурь –
их планы, от которых тошно,
их митинги в формате зум,
не образ их, скорей, обрез,
несущий боль, точнее – бред
иди к ручью – ручей журчит
и птицы, лучшие врачи,
над ним щебечут, их послушай:
гармонией поверь и душу,
и тело – иль одно из двух,
плюс алгебру – ей вторит вдруг
фольклорная в часах кукушка…
а схватят, ведь у стен есть уши
и для ареста – сто причин:
не верь, не бойся, не проси
* * *
поплотней закрой свой зубастый рот,
придержи язык крепко за зубами:
стань к тому ж глухим – это не порок
в наши времена, где любой звонок
может дни твоей жизни поубавить
и глаза закрой – быть слепым теперь
даже плюс в быту, паче – на работе,
в годы распродаж: и былых потерь,
и былых побед (и глухих тетерь,
и, опять же, тех, кто решил не ботать)
лучше будь без ног – так не попадёшь,
где тебя не ждут и тебя повяжут:
в наши дни, когда массовый падёж –
большей частью тех, павших ни за грош, -
не надейся, что верно карта ляжет
да, и быть без рук – нынче, как итог
беспокойных снов, тягот и раздумий:
не возьмёшь перо, не напишешь то,
за что крепко бьют всей толпой потом,
если не сочтут, что ты был безумен
то бишь, лучше быть и без головы,
чтоб по пустякам массы не расстроить,
можно без коня – всадника на «вы»
будут называть, не промыв, увы,
место, где б мозги, но его протроллив
не родился здесь, не родиться б там –
здесь сезон дождей, там снега по пояс,
и везде толпа – безнадёжный спам:
в тамбур взять билет по пустым местам,
только б не сошёл с рельс твой бронепоезд
* * *
я ходил драить медные трубы,
в коих соль иерусалима,
и врагов по течению трупы
проплывали годами мимо
выбирался из битв побитым,
уклонистом сползал с уклонов,
но не с теми бывал открытым,
что случается с переломом
не сидел, не имел, однажды
в полночь перелетел границу,
из возможных замочных скважин –
попадал ключом в единицы
путал слово, бывало, с делом,
не владел, не стрелял в затылок,
уходил к непорочным девам
от порочных, в страстях постылых
что сказать мне о жизни? – на нервах, –
как всплакнула одна из шпротин,
захлебнувшись маслом в консервах;
и соседи были не против
не подписывал, не причастен,
не марал на полях страницу...
заслужил, может, этим счастье –
после жизни вновь не родиться
* * *
пойдём
пока ещё не началось
пока мы в светлой из полос
авось
удастся скрыться под дождём
удастся нам спастись вдвоём
пока
ещё за нами не пришли
начнём свой путь в тысячу ли
с зари
куда подальше на закат
где не убьют не на заказ
поверь
война не только рядом танк
не взрыв снаряда а за так
в пятак
когда ты открываешь дверь
какой за ней не зная зверь
уже
бомжей всё больше на квартал
коктейлей «молотов» кидал
и да
выходит фея в неглиже
и рассыпается в драже
строки
в конце я запишу «устал»
сосед как закаляют сталь
узнал
и достают со дна реки
добитых граждан рыбаки
пора
нам двигать собери в рюкзак
впредь не тянуло чтоб назад
все «за»
про эту жизнь вложив мораль
ждёт магомета мышь гора
* * *
Лишь жить в себе самом умей
Ф.Тютчев, SILENTIUM!
живи так, чтоб не было хуже,
всплывай реже в прорубях дней,
чуть что – из резиновых ружей
пали по мишеням верней
заклеивай двери и окна,
и свет выключай за собой:
не часто, когда одиноко,
выходят желания боком,
особенно это – любовь
знай правило жизни простое –
и станут тебя уважать:
природа не терпит простоя,
вода не течёт под лежач
копай сам в себя, докопайся
до ржавой иголки внутри:
едва ты наколешься пальцем –
вали поскорей и не парься,
зачем нужен был этот трип
ни слова родным и кузенам –
ты выстрадал верный ответ:
для самопознания дзэна
подходит любой интроверт
он многого, вроде, не может,
и будет коптеть, как фитиль:
никто не отправит имоджи,
иль роз, по утраченной моде,
ему пуль резиновых иль
* * *
в провинции морок, все умерли шпагоглотатели,
начальник бордюров лекалом разметил углы –
сжимается день, по ночам удлиняются тати и
слоны разбухают, синея; алеют ослы
спалённый сентябрь обнажает зубчатые остовы:
мстит голубизна, разжижая вокруг киноварь,
и дети, на улицы выйдя, становятся взрослыми,
как будто уже отменили для них календарь
от центра всё уже пути к пожелтевшим окраинам
и белую простынь натягивать скоро по лоб,
ведь осенью кто ж подсчитает убитых и раненных?!
а если дожил до зимы, то считай, повезло
все яблоки в скучных осенних садах понадкушены,
надломлены жители, продан контрольный пакет…
ни бродского вслух не читают в сабвэях, ни кушнера,
приходят с ружьём – нарываются на пистолет
к виску прилагая под утро головку чесночную,
кто в лужу по горло вошёл, тот и будет прощён:
там, сверху, не спят, – им заплатят за нас сверхурочные,
и снег, заметая следы, нам добавит ещё
пока же гадаем о тактике тайного спонсора,
с ладони кормящего тех, кто предательски сух:
и голые кроны скрипят переводом с японского
под ветром, и дождик косой – поднимает косу