Начну с признания. Названия сборника Ирины Иванченко я не поняла и «споткнулась» о него, что подвигло меня на перелистывание книжки в поисках объяснения. Объяснение нашлось в стихотворении «В мой дом вошла стиральная машина…». Об эту, на грани пародийности, строку я «споткнулась» во второй раз, но по мере чтения спотыкаться перестала, а начала входить в мир Ирины Иванченко, не просто поэта, но женщины-поэта, концепции её женского взгляда на мир, в котором неистребимое женское предназначение утверждается в первую очередь стремлением очистить, «выстирать» всё вокруг («Но тянет Город постирать. / Гляди – весной Подол испачкан»), раз уж стиральная машина освободила от остальной стирки.
Однажды Мария Степанова, беседуя с ведущими в передаче «Школа злословия», на вопрос, считает она себя поэтом или поэтессой, ответила, что, конечно, считает себя поэтом, потому что «поэтесса – это всё-таки определенная и жанровая, и тематическая специфика. Это какая-то такая девушка, которая пишет стихи о женских проблемах». Вопреки так ясно сформулированной в ответе Степановой современной тенденции, Ирина Иванченко не пытается выбиться из поэтесс в поэты, и дело тут не в том, что пишет она о «женских проблемах» (хотя есть и это), а дело в женском мироощущении, в особом способе существования, жизни внутри любви:
И входишь в двери. Ты идёшь к столу,
приветливый в незнании беспечном,
что я в любви, как в облаке стою,
я в ней живу, как в обмороке вечном.
Героиня Ирины Иванченко живет в любви и является хранительницей любви, любовь ли это к мужчине, дочери, родному языку, городу или всему миру. Сборник состоит из пяти разделов, «пяти пальцев одной руки», по выражению автора послесловия Станислава Бондаренко, и все пять разделов пронизаны темой любви и самой любовью автора. И посвящение за посвящением в каждом разделе говорят о том же: за каждым посвящением – щедрость авторской души.
В стране, где теперь говорят по-украински, а Ирина пишет по-русски («Я говорю на языке соседей»), она утверждает ещё один, свой собственный язык, язык любви.
И я созвучна музыке любой,
где щедро, без утайки проявляет
характер свой несдержанный любовь.
Не потому ли, как говорят, женщины быстрее адаптируются к перемене мест, что они живут в первую очередь ощущением, чувством, подчиняясь некой внутренней «музыке»?..
Созвучны мне наречия твои:
то нараспев живу я, то на ощупь.
Свою «женскость» (не женственность, как нечто поверхностное, но именно женскую сущность) Ирина вносит в каждое стихотворение, и каждая тема оказывается освещена изнутри этим особым женским светом.
Любовь к родному городу, Киеву, сильна настолько, что Киев присутствует везде, когда, казалось бы, речь о другом, но любовь тем и сильна, что меняет жизнь, и, если Киев любим, то без него и жизнь немыслима, он становится действующим лицом каждой жизненной драмы. И в лирику, обращённую к человеку, Киев входит необходимым участником, вершителем судьбы:
И Верхний Вал следил, чтоб Нижний Вал
не пропустил меня в толпе бегущей.
Но как у матери хватает любви для каждого из детей, так у автора, открытого миру, любви хватит для каждого города, и в лирике Иванченко появляется целый цикл стихов о Санкт-Петербурге, – не описательных, а проникнутых мощью и болью настоящего чувства.
Этот Город надолго,
как вирус, на вид безобидный,
поселился во мне, закрепился,
и дышит, и множится.
Как влюблённые неотделимы друг от друга, так город неотделим от поэта, а поэт – от города:
Но моими глазами отныне он вынужден видеть.
Это пишет та же Ирина Иванченко, которая определяет себя как «домрабыню», но в её поэзии, как в огромном женском сердце, хватит места всем и всему. Она принимает весь мир и готова заботиться о нем, делать его чище, – с той же любовью, с какой заботится о собственном доме. Она – надёжный хранитель и защитник той «простой жизни», где дом и семья, «и детская, и садик за окном», жизни, которая так часто оказывается выброшенной на задворки поэзии вследствие кажущейся непоэтичности. И таким теплом наполнены строки о доме, что читатель, надеюсь, прочитав, и свой дом сможет увидеть глазами автора, и его дом наполнится авторским теплом. И «женские проблемы» – забота о доме и родных людях, так называемая проза жизни – превратятся в поэзию жизни. Ведь в этом холодном мужском мире
пусть небольшой, но свой, но тёплый дом
обязан быть у каждой божьей птахи.
Свой тёплый дом строит Ирина Иванченко и заполняет его любовью. О чём бы она ни писала, о самых ли «неженских проблемах», о родине, о призвании, о самом ли ремесле стихотворца, она пишет о любви:
Мне страшно тишину в себе услышать,
в которой нет ни слова о любви…
О книге Ирины Иванченко «Соблазны Город постирать» (OOO «Журнал «Радуга», 2011)