От предыдущей большой Войны в русской поэзии остались фронтовые поэты, выразившие её кошмар и понятный ужас/страх человека, оказавшегося в военной мясорубке, на поле боя. Так по строчкам Когана, Тарковского, Сатуновского, Слуцкого, Окуджавы, Межирова, Самойлова, Гудзенко, Друниной, Дегена, Багрицкого, Сельвинского, Уткина мы читаем страницы кровавой истории, осознавая, почему наши бабушки всякую недобрую новость провожали присказкой: «Лишь бы не было войны!» Ведь война – это ежедневная гибель, ставшая обыденным мучением, испытанием, наказанием для всех. В нынешней большой войне особое место занимают поэты, которые пишут о ней, находясь в тылу, но проживая катастрофу всем сердцем, всей его болью. Видимо, настанет час и фронтовых поэтов – некоторых из них, пишущих, в основном, по-украински, уже знают и публикуют. А среди тех, кто не на фронте, особое место занимает Татьяна Вольтская, покинувшая родной С-Петербург и обосновавшаяся сегодня в Грузии. Мне известны лишь несколько поэтов, которых по силе поэтического высказывания можно поставить с Вольтской в один ряд. В чём сила и неизбывность ее стихотворений? В образном поэтическом языке, который сочетается с мужественной гражданской позицией, с ярчайшей образностью, описывающей эту позорную, проклятую войну. В уникальном лиризме Вольтской, её умении говорить от первого лица так, что от этого речитатива потом так легко не отойти; и от его ритмики, сбивающей удары сердечной мышцы, сразу не избавиться. В стихотворной подборке достаточно прочитать «Наставления сыну», чтобы понять, почему по прошествии ряда лет, могу предположить, из многих значимых русских поэтов первой четверти XXI века, Татьяну Вольтскую будут помнить прежде всех остальных.
Геннадий Кацов
БАЛЛАДА О ВЕНСКОМ СТУЛЕ
Симе
Вряд ли я доживу до прекрасной поры,
Когда военная вошь
Лопнет, останется вне игры,
Но спорим – ты доживешь.
И будет считаться не тот герой
С глазницей своей пустой,
Кто трупы врагов навалил горой
Под взятою высотой,
Не тот, что украл, не тот, что убил,
Сорвав автомат с гвоздя,
Не тот, что соседа стирает в пыль,
За ленточку перейдя.
И не того, кто весь мир надул,
Прославят, рукоплеща, –
А того, кто выдумал венский стул
И вешалку для плаща,
Кто выдумал для жены своей
Газовую плиту –
Чтоб взять кастрюлю горячих щей,
А не грёбаную высоту.
И в мире, склеенном из кусков,
Ты сядешь на венский стул,
Глядя, как призраки дураков
Плывут из июня в июль,
Похожи на тополиный пух,
По тихой широкой реке,
Под лёгкими облаками мух,
Зажав автомат в руке.
Ты скажешь – и это плывут враги?
Могли поливать цветы,
А не падать – разве не дураки –
У чьей-то чужой высоты,
И раз уж ни чести, ни славы нет,
И выгоду ветер сдул, –
Да здравствует великий Тонет,
Придумавший венский стул –
Не дрон, не ракету, не танк, не яд,
Не ружьё – ходить в караул,
А просто стул, на котором сидят,
С гнутой спинкою венский стул.
* * *
Вот только не надо опять пробуждения резкого –
Ещё постою на углу Караванной и Невского,
Ещё поболтаю – меня окликают по имени,
Мы где-то встречались – ну да, погоди, не буди меня,
Сейчас я припомню – мы, кажется, вместе работали,
О чём-то мы спорили в душной курилке до одури –
Глоток коньяка из нечаянной фляжки без закуси,
Кафе под названием «Щель», два шага, на Исаакиевской –
Толкая тяжёлую дверь, у высокого столика
Встречались локтями в плащах сибариты и стоики,
Хвастливой разбойной державы потёртые детища.
Хоть десять минут не буди – я хочу разглядеть ещё –
Не то чтобы вставить словечко, пустое, невинное,
И что-то поправить – а лишь не срываться лавиною
В горящую явь, не скользить по обломкам, не более,
Цепляясь ногтями в крови за края метрополии.
* * *
Как ты сказал, как я заплакала –
А что же я еще могу?
И осень замахала флагами
Багровыми на берегу.
Иди скорей – какая разница,
Имеешь тело или нет.
Приходишь – наступают праздники,
Без дополнительных примет.
Трава шевелится и колется,
И ходит яблоня, легка.
Нам хватит на двоих и голоса,
И глаз моих, и языка.
Кто что имеет, тем и делится,
Поскольку мы с тобой – одно,
И слово никуда не денется
И станет крепче – как вино.
Как ты сегодня целовал меня,
Ни человеку, ни стрижу,
Ни даже ангелу дневальному
Суровому – не расскажу.
* * *
Свежим снегом присыпанный дворик,
Припорошенный велосипед.
Аромат апельсиновых корок.
Торопливо при встрече – привет.
Будешь чаю? – Давай. – Или водки?
Убежал? Умерла? Ну и ну!
И утробно урчащие сводки
Про войну, про войну, про войну.
Ветер, с тенью играющий в прятки.
Говоришь, как считаешь рубли:
Ты в порядке? Да вроде в порядке –
Не заметили, не загребли.
Запретили. Закрыли нежданно.
Вёртких слухов шмелиный полёт.
Мы живём между строк Мандельштама.
Снег бесшумным каштаном цветёт.
* * *
Мы с тобой – дезертиры империи,
Вызывающей скуку и страх
Воробьями с намокшими перьями
Мы сидим на чужих проводах.
Где бульвары с нарядными платьями,
Физкультурники, дева с веслом?
Нас с тобой провожают проклятьями,
А заплачем – кричат: «Поделом!»
Не смогли, не сумели, не сдюжили,
Провалились в кровавые сны,
А теперь-то подумай, кому же мы,
Неумехи и трусы, нужны.
Незнакомые площади, станции,
Кто-то зёрнышко словит, глядишь,
А кому-то под вечер достанется
Только в спину злорадное: «Кыш!»
НАСТАВЛЕНИЯ СЫНУ
1
Ты сходи на кладбище. Пятый хвойный,
Поворот аккурат за могилой братской –
Ты же помнишь, мы же ходили. Войны
От живых своею повадкой бл..дской
Отрывают мёртвых. Найди скамейку,
Оборви сорняки, посади цветочки.
Мне теперь туда ни ужом, ни змейкой
Не пробраться – в этом году уж точно.
Всё вернулось на круги – ни петь, ни плакать –
Кто плясал от радости в девяностых? –
То-то. Ладно, мама не дожила хоть,
Ну, а бабушка знала, что всё вернётся.
Уж чего-чего, а пустых бутылей
Там всегда полно, где вода – ты помнишь.
Ямки вырой поглубже, побольше вылей,
Жаль, что я тебе не приду на помощь.
Хвойный шорох, мелкий ольховый шёпот,
Небо в дырках от ёлок, тропа лесная.
Вытри камень тряпками. Хорошо хоть,
Ни отец, ни дедушка не узнали.
Подмети. С цветников соскреби лишайник.
Кто-то смотрит всегда через ёлки эти.
Ты теперь за старшего. Навещай их –
Чтобы не потерялись в лесу, как дети.
2
Покоси хоть немного траву у дома,
Чтобы ирис выжил, репей и ландыш,
И глазам светло, и ногам удобно:
От крыльца до канавы, а дальше – ладно уж,
Всё поменьше мерзости запустенья.
И буфет внизу закрывай плотнее,
Чтобы мышь не пролезла. Советы тени
Проще выслушать, а не спорить с нею.
Собери калину, пока не поздно,
Да купи у Юры побольше мёду –
Будешь пить зимой. И пока морозы
Не пришли, обязательно вылей воду
Из котла, на помощь зови Максима.
Сможешь сам? Почему я тебе не верю?
Просто ты в эти сферы влезал не сильно.
И прибей, наконец уже, ручку к двери.
Приспособился ломиком? Ну, а я-то,
Как вернусь… Но об этом пока не будем.
Колбасы не ешь и другого яда –
Покупай у Нины сметану, студень,
Жарь грибы с картошкой – и будешь сытым.
Надышись поглубже осенним лесом.
Холодильник отключишь – оставь открытым,
А иначе внутри заведётся плесень.
Да купи кроссовки – они не прихоть.
Убери с веранды свой детский мячик.
А пройдёт с коляской Антон – спроси хоть,
Кто родился, девочка или мальчик.
На соседку забей, что врагом народа
Назвала меня – лает пускай на ветер.
На доносы тоже проходит мода.
Жаль, что мышь поселилась-таки в буфете.
11-12.09.2023
3
Сделай паспорт, пожалуйста, сделай паспорт,
Ну и что, что старый пока годится,
Не тяни, покуда двуглавый аспид
Клюнет в ж..пу спящего пофигиста.
Да, тупой, замшелый, но всё живое
Превращает в мёртвое виртуозно –
Так пускай моего не услышит воя,
Сделай паспорт, пока не поздно.
Ну, отсрочка – мало ли, что отсрочка,
Ты же знаешь, недолговечно счастье:
Уберут параграф, добавят строчку –
И прикроют лавочку в одночасье.
Прав Сокуров – если родился мальчик,
Значит, должен погибнуть, и все согласны.
Нет уж, накося-выкуси, не заманчив
Рок – полечь под Лиманом или Попасной.
Ну и что, что чудовище сыто-пьяно –
Всё равно приникает к вечерним окнам,
Даже если очередь не твоя, но
Вдруг не сможешь приехать на Рождество к нам.
Мне пока в отечество путь заказан –
Там мне место почётное у параши.
Паспорта дают ещё, мутным глазом
Оглядев? Вот и делай, и лучше раньше.
Не дай Бог, передумают – всё, не выдам! –
Гребешком кровавым тряхнёт и щёлкнет
Клювом тётка в окошечке – от Москвы до
Необъятных окраин захлопнет щёлку.
4
Ты плати там вовремя за квартиру,
До двадцатого лучше. Найди забытый
Пуховик в химчистке. Не упустила
Ничего я? Коврик, видавший виды,
Заменить бы надо. Катушку лески
И пакет белья отвези на дачу.
Постирай покрывало и занавески.
Окна вымыл? Ясно, ещё не начал,
Так и знала. Не улыбайся хитро.
Всё, как видишь, теперь на тебе: засада!
Будешь в храме – узнай, как отец Димитрий,
Обними там матушку Александру.
Не забудь на Кронверке дом с балконом,
Где чугунные листья старинной ковки:
Мне родное сделалось – незаконным.
Да, и вот ещё – почини духовку!
Это ж так удобно – поставил мясо
С чесноком или рыбу – и ешь неделю.
Что ты там готовишь – гадай да майся,
И футболка висит на худющем теле.
В новостях, как раньше – кровища, танки,
Всех убьём, нагнём, калинка-малинка.
И когда пойду с тобой по Фонтанке
К Чернышову мосту и к Сенному рынку?
И взъерошит волосы ветер шалый,
Отгоняя наглую смерть и старость…
Ну, а ролики ты продай, пожалуй –
По Елагину так и не покатались.
13.09.2023
5
Как же это нету Акутагавы –
Был ведь точно том его светло-серый,
Я же помню, в гостиной на самом правом
Стеллаже стоял он – до нашей эры,
Примешавшей к воздуху посвист пули
И к воде – чуть слышимый привкус крови.
Раньше книгу на полке найдёшь вслепую,
А теперь квартира тебе – как Троя.
Ты копай, копай, не жалей усилий.
В застеклённом шкафу у меня – Карсавин
И Шесто́в, а с другой стороны – Васильев
Павел –
не расстреляли бы, то-то славен
Был бы, то-то своим серебром казачьим
Раззвенелся громче, взлетел бы выше.
Никого не зовём, ни о ком не плачем
Из убитых нами. Так ясно вижу
Этот синий томик его, как будто
На ладони качаю в ночном дозоре.
Дочитаешь до “Соляного бунта” –
И во рту проступят крупинки соли.
Да ещё Ходасевича отыскал бы,
Он в другом шкафу, у дверей – короче,
Проберись через книжные наши альпы,
Погляди на звериную поступь строчек
Европейской ночи вокруг поэта,
Со своей отрубленной головою
Говорящего. В мёртвом квадрате света,
В телефоне – моя говорит с тобою.
Из убитых, изгнанных – знаешь, столько
Городов получится – но не будем.
Проведи рукою по книжной полке:
Не всплывёт Ходасевич – найдётся Бунин.
18.09.2023