ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2009. Конкурс поэтов-эмигрантов
Номинация «Стихи о родном крае, о родине, о географических, исторических и культурно-языковых корнях»
ПОДЪЕЗЖАЯ К БАКУ
Когда подступит прошлое ко мне,
и новое покажется неважным...
(Из ненаписанного стихотворения)
На сырых простынях и в жарище по воле начальства
мы несемся домой с предвкушеньем расплывчатым счастья.
И в ночи, не прознав про зеленые чары Хачмаса*,
кто во сне говорит, кто молчит, не поспавши ни часа.
«Но когда же, когда?» - вопрошают чеканно колеса.
Вот рассвет подступил (ритуалы в борьбе с неудобством).
Вот сдается постель. Туалет переполнен водою.
«Чай вы будете пить?» «С удовольствием. Да, сколько стоит?»
Лязг дверей, сквозняки, коридорный кадреж напоследок.
У кого-то давно исчерпались смешки и беседы.
С голых полок сквозь мутные стекла глядим без отрыва
на пустынный пейзаж, что никто не признает красивым.
Нет, он гол не вполне, там колючки и тощий кустарник.
Он ветрист и суров и знаком, словно старый наставник.
Плоскокрыши дома и невзрачны, как эта природа.
Мой сухой Апшерон, что погода тебе, непогода?
Вот и вышек стада потянулись к столице поближе.
Каждый мысленно «там», в предсказуемой жизненной нише.
Сабунчинский вокзал - это цель, он достоин восторга,
потому что печаль постоянна в сей жизни недолгой.
Сабунчинский вокзал! Сколько встреч и прощаний с роднею...
Сабунчинский вокзал, что мне делать сегодня с тобою?
Я в Нью-Йоркском метро, я безудержно глупо старею.
Память жжет. Ну и что? Ничего не поделаешь с нею...
* Хачмас – город в Азербайджане по маршруту Москва-Баку. (Прим. Автора)
17 октября 2002 г.
ДОМ
Моим родителям и бабушке
с любовью и нежностью
Этот дом не поместье, где дух столетий.
Заурядный хрусталь в привозном буфете,
и Стендаля зачитан двухцветный томик,
и перо павлина в старом альбоме.
Здесь мой дед рассказывал мне про Ноя,
здесь готовили плов, борщи и жаркое.
Натюрморт простодушно заполнен арбузом,
и в ларце палехском лежит мезуза.
Семь слонов, что бредут друг за дружкой следом
отражают бока в самоваре медном,
торжествуют мартовские нарциссы,
и гуляют голуби по карнизу.
Этот дом исчез, как будто и не был,
Атлантидой сгинул, стал быль и небыль.
Изначальнее “до” (и не только ноты),
для меня реальней, чем хлеб и кофе.
Дом упал легко, разлетелись карты,
и не пахнет прежним жильем апартмент.
Мы ушли к другим городам и весям,
кто в душе ликуя, кто нос повесив.
Тут в накачанных мускулах киногерои,
тонконогие дивы, чьи груди вдвое
норм обычных, а спать нам некогда даже,
и сплошные сейлы, и дух продажи.
Эмигранты мы, это наша участь.
Мы опять сбиваемся в общность кучи.
И отрезана жизнь, как по шву порвалась.
И кто знает, сколько нам миль осталось...
Март 1994 г.
Номинация «Стихи о стране нынешнего проживания»
* * *
Жара! Асфальт воняет мочой.
Кафе призывают меня: “Постой!”
Таксисты вот-вот раздавят. На кой?
Корпоративная спесь и блеск.
Манхэттен - скопленье того, чего без
Сократ мог прожить и стократно. Срез
геологический или пласт
жирной избыточности, запас
бюргерский, что не влезает в нас,
но остается висеть в жаре.
Товарам тесно, словно икре
в брюхе рыбьем, зверью – в норе.
Вокруг меня - молчаливый лес:
дома и люди, и бесполез-
но душу родную искать окрест.
Кто мне скажет, зачем торчу
в этом месте и не лечу
к дикой природе, куда хочу?
О, ненормальный, шальной Нью-Йорк!
Соблазн и стенание, и восторг
ты вызываешь. В крутящийся рок-
н-ролл ты меня втянул
и швыряешь, хоть караул
заори. “Я тебе не стул
и не щепка” - кричу. А ты
в меня швыряешь с дерев листы,
клочки бумаги, обрывки сплетен...
Шалый ветер...
КРАСАВИЦЫ
Скажите, красавицы где проживают,
что в гладких журналах стоят, возлегают,
и в дезабилье и в телесном обильи
готовы изжить половое бессилье.
Быть может, во Florid’е или Флориде,
в самом Голливуде, в Атлантик ли Сити.
Мы их не встречаем в сабвеях и шопах.
Наверно, они засиделись в Европах.
А здесь как-то больше толстух ненарядных,
в обтрепанных джинсах, курящих нещадно,
с котомкой, где спит образцово ребенок,
с рожденья не знающий мокрых пеленок.
Мы судим и рядим, все, кажется, знаем,
но все ж ничегошеньки не понимаем,
поскольку с другой прилетели планеты,
хотя приблизительно также одеты.
Наш путь постиженья и горек и зыбок.
Конечно, наделаем кучу ошибок.
И все ж мы несемся в едином вагоне,
где рвется “Катюша” навзрыд из гармони.
Но что “им”- “Катюша”? Лишь две китаянки
улыбкой одарят певца и беглянку,
которой, увы, здесь не лучшее место,
чужого орла потому что невеста.
От чувств пережитых, накопленных мыслей
наш путь постиженья так мало зависим.
Здесь все по-иному, здесь все непонятно,
и все же никто не желает обратно,
туда, где котятами жили слепыми
в растерзанной, жалкой, грозовой России,
где нашим потомкам уже не плодиться,
где счастье и горе имели родиться.
Номинация «Стихи об эмиграции, ностальгии и оторванности от языково-культурных корней»
МОСТ ВЕРРАЗАНО
Месяц повис над мостом Верразано -
люлька небесная, светлая лютня.
Мост, что судьбы повелением данным
вклинился вмиг в эмигрантские будни.
Помню, ломился ты яркою тушей,
всем силуэтом кричал о чужбине.
Дугами верных своих полукружий
в окна вплывал силуэт исполиний.
Ты, неотвязный голландец летучий,
близок и дален, и странно желанен.
Голосом страсти бессаме-мучным
манишь и дразнишь своими огнями.
Я далека от тебя, как от жизни
новой, к которой еще не пристала.
Высокопарное слово “отчизна”
Ожило вдруг и в душе прозвучало.
НОСТАЛЬГИЯ
Нет, я ни с кем не полемизирую.
Я откровенно ностальгизирую.
Даже не знала, что может быть так.
Не верила. Шкурой проверила.
Ностальгия не пустяк
для тех, у кого есть нервы.
В квартире, где каждый угол обмолен,
теперь чужие ворочаются.
Исчезло понятье старинное “дом”.
Куда же тогда мне хочется?
По пыльным деревьям
скучаю теперь я,
и даже по мусорным ящикам.
Дивятся знакомые дури моей,
друзья изумленно таращатся.
Ревность верностью проверяется,
неверностью доказуема.
Может, Родина - подлежащее,
а ностальгия - сказуемое?