Винница

ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2009. Конкурс поэтов-эмигрантов

Номинация «Стихи о родном крае, о Родине, о географических, исторических и культурно-языковых корнях»

ВИННИЦА

Не виниться мне перед Винницей, 
не виниться ей предо мной, 
всё иначе за далью видится, 
да и сам я вдали иной. 
Замурована в Муры Винница* 
и расписана по чинам, 
словно жизнь моя, половинится – 
Южным Богом рассечена.** 

Коцюбинского или Порика – 
с днем рождения и прощай: 
обжигая меня без пороха, 
город выбросил, как праща. 
Над лесами и над болотами 
долетел до чужих земель, 
с перелетами-переплетами 
и обиду забыть сумел. 

Затянулись рубцы на памяти – 
затерялись среди других, 
но из прошлого не пропала ты – 
там друзья мои и враги. 
Строя новые над могилами 
ставки, офисы, этажи, 
не накажут и не помилуют – 
исковеркав мою фамилию, 
помянут, шо когда-то жил... 

* Муры – стены иезуитского монастыря (1610 г.).
** Южный Бог – древнее название реки Южный Буг.

ПРОВИНЦИЯ

Вот и вернулся - я снова здесь. 
Что рассказать про Винницу? 
Маленький город, глубинка, весь, 
даже на звук - провинция. 
Я понимаю - есть города 
мельче, пустей, забытее: 
улица - здания в два ряда, 
бледная жизнь и быт её. 

Им за столетья в тени столиц 
не жировать застольями, 
можно в одеждах и красках лиц 
судьбы читать: с Подолья мы. 
Строили, чистили - как могли, 
чтоб из болота вытащить... 
Дом, где родился, уже снесли, 
дом, где я жил, стоит ещё. 

Вырубив старый вишнёвый сад, 
новый взамен не высадив, 
красили особняков фасад, 
самых особых высвятив. 
Храмы, соборы и банков сеть, 
рынки, ларьков невиданно... 
Но самолётом не долететь - 
аэропорт закрыт давно. 

И поезда убегают прочь - 
в даль, дорожа минутами, 
не замечая - и не помочь - 
город глазами мутными. 
Все проходящие - в этом суть. 
Им же стоять и выстоять. 
Жить.
И, надеясь на божий суд, 
дом, где я жил, наконец, снесут, 
новую церковь выстроят.

Номинация «Стихи о стране нынешнего проживания»

МАНХЭТТЕН

Как допотопный ящер, 
внушая миру страх, 
уверенно стоящий 
на лапищах-мостах; 
вцепившийся в соседей - 
Нью-Джерси, Бруклин, Квинс, 
сквозь уличные сети 
смотрящий в даль и высь; 
шипами небоскрёбов 
распугивая птиц, 
кроя небес утробу 
и облачный батист, 
шипящий и ревущий, 
на то и остров - остр, 
на части часто рвущий 
людские души - монстр; 
запретный и заветный 
и плод, и дикий зверь -
на въезде в заповедник 
народов, рас и вер. 

С БРУКЛИНСКОГО МОСТА

Въедешь в Манхэттен с бруклинского моста, 
ахнешь от вида, ухнешь по тормозам, 
вот они - шпили, высятся на местах, 
бьющие в небо, в нёбо и по мозгам; 
вот они - сети стритов и авеню, 
жёлтые лихорадочные такси, 
глотки витрин и вывесок - сome in, уou! 
шоу бродвейских - опиум и токсин. 
И забываешь будни свои и дни, 
втуне и тине тянущие на дно, 
только откройся, звуки в себя втяни, 
сотни наречий, расы, наряды... 
но 
не растворяйся, не исчезай в толпе, 
с мира по нитке ткущих живую ткань… 
пусть, растворяясь, силы дают тебе 
снова вернуться в бруклин - тьмутаракань.

Номинация «Стихи об эмиграции, ностальгии и оторванности от языково-культурных корней»

ИСХОД
                                                                                 дочерям 

Вот и всё - наконец-то взлетаем, отрываясь от грешной земли; 
за века не прирученной стаей поднимается в путь птичий клин. 
Всё отобрано - память и сердце, всё оставлено - Родина, дом; 
даже наше "счастливое детство" где-то в прошлом - уже за бортом. 

Вот и всё - скоро будет граница, раньше годы - теперь это дни; 
не забудем родителей лица: остаются в слезах и одни. 
И обласкана - как только можно, и обыскана - мог ли помочь?! - 
на руках, повзрослев на таможне, засыпает двухлетняя дочь. 

Вот и всё - под ногами, в болотах, даже город сегодня плаксив: 
из-за туч куполов позолотой провожает - Господь вас спаси. 
Знаешь, с неба "державы", "границы" - миражи, нужно только взглянуть; 
оттого ль перелётные птицы так легко собираются в путь? 

Вот и всё - так решили мы сами, надоело нам в пасынках быть, 
от рожденья другими глазами видеть мир, по-другому любить. 
Виноваты по роду, по вере - старый колокол снова звенит. 
Сожжены миллионы евреев точно так же - в печах - без вины. 
  
Вот и всё - никому не мешаем, не едим чей-то хлеб, чью-то соль, 
вы хотели - и мы уезжаем, забирая с собой только боль.
Хватит ждать, что доказывать дальше? Нас никто не спасёт от беды. 
Уезжаем от злобы и фальши, мы - евреи, но мы - не жиды! 

Вот и всё - спит Египет и слепо отпускает бегущих рабов. 
Фараоны меняют на хлеб их, не до них - сохранить бы богов. 
Тыщи лет продолжаем Исход мы, чтоб себя как Народ сохранить. 
Уходили мы из Преисподней - улетим из постылой страны. 

Вот и всё... И волнения ропот... Вот и Вена! И трап подвели! 
Первый шаг по свободной Европе, и последний - с Советской земли. 
Где мы будем, я точно не знаю, - на каких говорить языках...
но проснулась и, сладко зевая, улыбается дочь на руках... 
Вот и всё... 
                                                       1989, Ленинград, Вена, Рим 
                                                      2002, Нью-Йорк

ТЫ УЕДЕШЬ ДОМОЙ - В РОССИЮ

                                                             В. Карбаинову

Ты уедешь в свою Россию, что когда-то была моей.   
Плёнки в камере, море снимков... Покажи их жене и сыну: 
небоскрёбную, магазинную - Вавилонию наших дней. 

Что ты понял в пятнадцать суток, если я за пятнадцать лет
не уверен, что понял сути двух веков, миллионов судеб, 
осуждённых её и судей, ставших прахом, идущих вслед. 

Ellis Island... Ты был задумчив... Это странники разных стран - 
кто от Гитлера, кто от Дуче - веря в Бога, свободу, случай, 
веря  - Там будет детям лучше, уплывали за океан. 

Ты подавлен Нью-Йорка высью... Это беженцы всей земли - 
от погромов, печей и виселиц - через голод и годы выжили
и построили здесь немыслимое - до небес себя возвели. 

Позабыты у вас материи: материк, эмигрантский хлеб... 
А Россия была Америкой: неуверенной и затерянной, 
необузданной и немереной - Эмигранией прошлых лет. 

Ты поведай о старом друге: политехник, мол, - полиглот, 
и напой под гитары звуки про студенчества смех и ругань - 
жизнь припевом пойдёт по кругу, сын услышит и подпоёт. 

Ты приедешь к ним ошарашен, прочитаешь о нас стишок, 
и про дочек моих расскажешь: настоящих америкашек, 
не умеющих "read in Russian" - не читающих этих строк.