ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2009. Конкурс поэтов-эмигрантов
Номинация «Стихи о родном крае, о Родине, о географических, исторических и культурно-языковых корнях»
Горизонт
Проложен курс, – единогласно правы.
Но дряхлых рук не слушает штурвал
и грянул шторм, ломая нравы, –
не знаешь: заработал, или крал.
Так жить нельзя! – давно постановили, –
нас или нет уже по сути, или
мы не сегодня-завтра пропадём...
И что теперь? Да ничего, живём.
Локальных войн, терактов, потрясений,
дефолтов, политических интриг
живой свидетель не срывался в крик
и жил как все. Как жёлтый лист осенний
то, падая, кружил, а то взлетал,
прекрасно понимая, как он мал.
Не стоит рано подводить итоги,
ещё не остановлены часы.
Господь простит, и вы не будьте строги,
прошедшее, прикинув на весы.
Живу как все, стараюсь, как умею,
наивно полагая, что милее
должно быть там, где нет меня сейчас,
но скромен и не лезу на Парнас,
в горах перу предпочитая лыжи.
А, в общем – горы, море и стихи, –
не самые позорные грехи,
становятся мне с каждым годом ближе.
Успех, как уверяет нас бомонд,
доступен каждому... Как в море горизонт.
Любитель
Эзоп Советских постулатов
про всё советское вино:
“Букет отдельных недостатков”, –
чтоб прямо не сказать – говно.
Блистал в своей привычной роли,
в нём каждый друга узнавал,
и он, как друг, за каждый столик,
где море черпает бокал.
“Я лично виноград ногами,
ты видел, может быть, в кино,
и босиком, и сапогами,
но это было так давно.
Увязли ноги по портянки,
ты дальше утопать не смей,
а в бочки разливай, не в банки,
и получается Портвейн.
Втоптался глубже, – жижа через...
когда до пояса почти,
и получился крепкий Херес,
но гульфик застегни. Учти,
что, если, скажем для примера,
втоптались женщины вот так,
то получается Мадера,
совсем другой товарный знак”.
Я с ним лет двадцать соглашаюсь.
Из белых полюбилась мне
(увы, я тоже грешен, – каюсь)
со льда прохлада Шардоне.
В охотку красное неплохо.
Как, тонким хрусталём звеня,
горит кровавая Риоха
и согревает без огня.
Аполитично рассуждая,
я так же пиво пить люблю;
де-факто в партию вступая,
де-юре всё же не вступлю.
Поэт отличная находка
для политических чудес,
уж лучше сразу выпить водки
политкорректности вразрез.
Умаслить душу больше нечем.
Бальзам, душевное у-шу.
О, Господи, помилуй печень,
не за себя, за всех прошу.
Номинация «Стихи о стране нынешнего проживания»
Приглашение
Умоляю Вас, не откажите,
Александр Сергеевич, родной,
Вы здесь очень редкий небожитель,
потусуйтесь в Лондоне со мной.
Денди в Лондоне всегда желанны
не скучать над Темзою скупой
в ожидании небесной манны,
а творить божественной рукой.
Вдохновенья посетим обитель,
где Вам каждый встречный будет рад.
Я Вас провожу туда, хотите?
Это место называют ПАБ.
Вот где Ваш Пегас взмахнёт крылами
и, конечно, Муза прилетит
с небылицами. Присядет с нами,
зная, кто есть истинный пиит.
Ей без слов не трудно объясниться,
мастерски владея языком,
журавлём вспорхнув, а не синицей...
(местный сленг Вам поясню потом).
Сладко воспарив под звуки Лиры,
посмотрите сверху на Парнас, –
мелкие вчерашние кумиры...
Нет, ну что Вы, – я плачу за Вас.
Понимаю, голова кружится
и мутит немного с утреца, –
не фанерой полетим, а птицей;
люди скажут: праздник – удался!
Туманный Эльсинор
Не читаю по рунам предания,
мне почувствовать проще, чем знать,
что наследник, приехавший в Данию,
презирает придворную знать.
Ровно в полночь спускаюсь по лестнице
и не страшно свидетелем стать,
в каждом камне как призрак мерещится
королевская гордая стать.
Над скалистым обрывом у крепости,
где молитвою кажется стих,
ни людей и ни духов, – в окрестности
даже ветер испуганно стих.
Сапоги мерно шлёпают лужами,
сквозь туман, аки лондонский смог,
возвращаюсь промокший, простуженный,
но видения встретить не смог.
Сотни лет не проходит агония.
Чтоб забыться, – не хватит вина,
есть в коварстве фатальном Полония
и моя, вероятно, вина.
Номинация «Стихи об эмиграции, ностальгии и оторванности от языково-культурных корней»
Поговорим?
От ностальгии знаю средство, –
хрустит огурчик, пью вино.
Мой оппонент впадает в детство
и тычет чувством локтя, но
при этом сам краснеет густо.
Молчу и слышу приговор
литературного Прокруста:
написанное мною – вздор,
мне Бродского не снилась Лира,
мой критик сам лауреат
провинциального турнира,
прошедшего лет семь назад,
и я – им никогда не стану!..
Ну что ж, приму и этот грех.
Ассоциируется странно:
собаки, тундра, спирт и смех,
геологи, оленеводы…
Не помню, – чукча, иль якут –
с программой «Малые народы»
семестр учился в ЛГУ
и с экспедицией вернулся.
Вокруг огня столпились все.
Рассказ закончил, усмехнулся,
от стопки больше окосев:
«Я – европейц, вы – азиаты,
вы никогда не стать как я»
и смачно подытожил матом,
но не обиделась семья...
Как в тундре я сижу понурый,
но к микроклимату привык,
а самоед литературы
по трафарету шьёт ярлык.
Зеро
На узких улочках Монако
под ярким солнцем княжества
не мне пришлось от счастья плакать,
с ним разминулся, кажется.
Мой двадцать первый век от века
от пятницы – до пятницы,
как ночь в предчувствии рассвета,
на запад тихо пятится.
Экранный след послушных клавиш,
как драгоценность редкую,
под утро на зеро поставишь, –
катись ты всё… рулеткою.