ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2010. Конкурс поэтов-неэмигрантов
Номинация «Неоставленная страна»
***
В абсолютном лесу, среди прочих мудил,
Я с гадальною картой на бал приходил
Вместо дамы.
Я погуливал с теми, кто вечно в бегах,
И закусывал снегом пары шмурдяка
И "Агдама".
Так лоснилась рубаха от грязи в душе!
Я ломал свои ноги о рай в шалаше,
Поскользнувшись на крыше;
И стремился уйти под спасительный дождь,
Управляя людьми, как акунинский Дож;
Возвращался простывшим.
Я выбрасывал крестик нательный в окно,
И считал за бессмертье судьбы толокно,
И ходил по перилам,
Называл окружавших меня дурачьем
И хранил, как священное, имя Её,
И, по сущности, был им.
Так нельзя ли теперь мне от этих щедрот
Хоть недолго пока не заглядывать в рот
Этим черным и сытым,
Что, поскольку мне радость сейчас дорога,
Из последних углов наставляют рога,
Напрягаясь копытом;
И нельзя ли немного чудной простоты,
Так беспечно отпущенной тварям лесным
Или детским игрушкам?
Потому что, боюсь, за такие грехи
Не поверят теперь о волках пастухи,
И, что самое страшное, иже еси,
Мне теперь не поверит пастушка.
НИЧЕГО
Ничего совершенного, кроме этой убогой земли,
Изнахраченной, вытоптанной поголовьем людского скота,
Блуждающей в полусумраке, как русское «ай люли»,
Где последние звуки – утопающая пята.
Ничего громогласного, кроме этого сонного вечера,
Где ни что не доказано, но догадка как будто ясна;
Ничего допотопного, лишь в руках у безумного фельдшера
Умирающий символ; и клеймёная пулей стена.
Ничего необъятного, только ветер бредёт околотками,
Так как вовсе не создан быть прочитан вконец – от и до,
И живая вода, до костей иссеченная лодками,
Потому, что вода никогда не запомнит следов.
Ничего недопитого, кроме водки, оставленной нищему,
Кроме смутных идей, в мир отпущенных с лёгкостью «фра».
Ничего позабытого, кроме дней, которые ни к чему
Не смогли привести или просто прошли на «ура».
Ничего одинокого, кроме пуговки смертника,
Что откушена выстрелом, чью-то грудь заслонив,
Ничего одинокого, кроме полупустого конвертика,
Что отправить мне некуда, и как следствие – кроме меня.
ОЩУЩЕНИЕ
Валику Хрупову
Вон те бродяги покупают мёд,
Вон та корова продает им плесень.
Я знаю много задушевных песен,
Но это утро жалость не проймёт.
Бродяги будут допивать вино,
Просроченное, затхлое у бара,
Вокруг крыльца которого от бала
Осталось полуночное …..
Ошкуренный рассвета чистовик,
С наружу вынутыми потрохами,
Обвисшими на ветках,
мы с грехами
Вот так же жутко выглядим, старик.
Мы так же пробираемся к ларьку,
Мы так же ковыляем восвояси.
И я кричу Сезаму: открывайся!
А ты смеёшься (счастье – дураку…)
Нас так же рвёт истошно по ночам,
Нам ветер выворачивает трубы,
Он обметает потолки и губы.
А после – дождь – спасение – причал.
И сон – во сне свежо и тяжело.
Он, как рубаха мокрая, кандален.
Какие-то обрывки и детали.
Все то, что унеслось и отжило.
Я выхожу, качаясь, поутру.
Ты следом, и улыбчивый, как фея.
Я спрашиваю: отчего веселье?
Ты отвечаешь: чувствую, живу!