ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2010. Конкурс поэтов-неэмигрантов
Номинация «Неоставленная страна»
Путешествие из СПб в Москву
Слетают с рябины – с последним листком –
Скелетики солнечных дней.
Перрон с протянувшимся рельсохвостом –
Акулой – улёгся на дне,
Глотая – людей, голубей, поезда,
Вдыхая в толпу креозот...
От Камер-Коллежского вала, с застав,
Задумчиво вечер плывёт.
Холодная осень – (а может, весна) –
Здесь часто почти не понять.
И лента железной дороги... – видна
Из космоса, в городе Ять.
А в городе Аз – в ранних сумерках я
Вхожу в освещённый вагон,
И поезд – (рассыльный культуры вранья) –
Привычно рисует разгон.
И ты, мой попутчик, открыв ноутбук
И книгу зачем-то достав,
Пытаешься скерцо сыграть (но не вслух)
И музыку ветра – с листа.
Стравинский и Глинка, Прокофьев и Глюк
Вплетаются в ритмы колёс...
Гуно, Берлиоз, Дебюсси... Перестук:
Сбылось?.. – Не-сбылось?.. – Не-сбылось?..
Кто ждёт тебя в городе Ять или N.?
– (А впрочем, на что оно мне!) –
И демон коварный – злой дух перемен –
Нам кажет свой профиль в окне.
Ещё не стемнело, а значит, видны
Черты отвратительных вех
В развитии гордой, чудесной страны,
Где счастлив и юн человек.
Но, друг мой, беда – в том, что это не ты,
И вряд ли им станешь, – (как я.)
Ведь к солнцу идя от заветной черты,
Измерив полётом копья
Свой остров, туземцы не в силах постичь:
Иметь неимущий Восток –
Их собственный выбор, а значит, спасти
Не смогут – ни царь, ни Даждьбог.
А музыка ветра и звуки колёс
Несутся – к тебе и ко мне.
И поезд рисует извечный вопрос,
Катясь по бескрайней стране...
Россию умом нам с тобой не объять,
Поскольку безумия дух
В ней светел, и тих, и пугающ, и свят –
Как промыслы вещих старух.
Навстречу плывёт – (а не всё ли равно?) –
Квадратными милями грязь...
Сквозь мутное, в ржавых потёках, окно
Ты смотришь, уже не таясь,
В небес прохудившееся решето –
И мрачно считаешь столбы...
Я русский бы выучил только за ТО. –
И тут же – мгновенно – забыл.
Вера в возрождение Новой России
Иисусу многого не надо:
Сын есть Сын, – а не Отец, не мать.
Под его покойным тихим взглядом
муха не научится летать.
Требований к ней не предъявляя,
да и к тем, кто пялится в окно,
вместе с нами едет на трамвае. –
Иисусу это всё равно.
Птицы одесную и ошую
возвещают. Звезды пали ниц.
Иисусу радостно машу я,
позабыв про дюжину яиц
в сумке. Что мне яйца?! Сам Мессия,
оберег от скверны и стыда,
на трамвае едет по России,
источая мир и благодать.
Тормоза поют ему осанну,
лыбится вожатый-идиот.
Благость! Даже Аннушка сметану
в оный час на рельсы не прольёт.
Живы и здоровы берлиозы –
михаилы, гекторы, – когда
проезжает, не меняя позы,
мимо Патриаршего пруда
Иисус в трамвайной колеснице.
Дух сошёл, апостолы трубят.
Ить, пошто учёному учиться,
если есть – явление Тебя?
Для чего летающему – небо?
Праведные веруют в Твою
силу – править человецев – в невод.
Ангелы волнуются в раю.
Ликованье веточек зелёных.
Пьяных и старушек толкотня...
Иисус с трамвайного талона
с упованьем смотрит на меня.
Смотрящему в лес
Родина...
Как мало сердцу надо,
чтоб подпрыгнуть. Краткое словцо –
и уже летят за плоскость взгляда:
улица, знакомое лицо...
Стой, царевич, для чего всё это?
С кем тут жить? И с чем тут воевать?
Глобус – тоже чья-нибудь планета,
проститутка – тоже чья-то мать.
Сердцу мило, – да, но в то же время
невозможно встрять, не растеряв
общечеловеческое – с теми,
кто присвоил кодекс правд и прав.
Вот и мой тамбовский брат не хочет
жрать объедки с рабского стола:
сытость не смогла мой дух упрочить
и найти себя не помогла.
Постигай пути Гипербореи,
где блажат, торопятся и пьют;
год за три живут, за пять – стареют,
отпевая молодость свою...
Видишь, как всегда, в сухом остатке
уши от убитого осла.
Если воля – значит, беспорядки;
если корни – значит, корни зла.
Грязевые росчерки проталин
на сыром, подтаявшем снегу...
Отпускай назад меня, хозяин, –
я тебе ничем не помогу.
Здесь сады цветут не только в мае,
и не только в августе жнивьё...
Родину приезжие не знают.
Вы
ещё
узнаете
её.