ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2010. Конкурс поэтов-неэмигрантов
Номинация «Неоставленная страна»
Февраль
Этот вечный февраль всё скрипит и скрипит
Под полозьями песней о лете,
Ямщиком стаканище последний допит
Под занюх запорошенной плети…
Бубенцы не звенят на морозе - стучат,
Пристяжных подзаносит на круче,
И волчица, что бросила где-то волчат -
Разъединственный тройки попутчик…
Коренник неподкованный наледь лущит,
В кровь копыта, но думушки прочь те –
Мол, замёрзнет в степи бедолага-ямщик,
Вспоминая про службу на почте…
Только он не замёрзнет. Последний стакан
Никогда не бывает последним…
И всё хлещет метель по ямщицким щекам,
Разгоняя ямщицкие бредни…
А в округе уже ни друзей, ни врагов,
Ни волчицы, ни нечисти прочей…
Но не выбраться тройке из вечных снегов…
Да ямщик и не очень-то хочет…
Афганский вальс
Игорю Цырюльникову
Тот же поезд – «Москва-Кишинёв»,
Но теперь две таможни по ходу.
Проклиная себя и погоду,
Я в загранку к тебе. На денёк.
Пусть дорога туда и в обрат
не денёк, а по времени – втрое.
Пусть записаны мы не в герои,
Но ведь были Кабул и Герат…
Приказала империя жить.
очень долго. Живем. Кто как может.
И горбим на пропой для таможен,
чтоб таможням не шибко тужить…
Я к тебе в Кишинёв на денёк,
А не сдюжили б «двойкой» в Афгане,
То не знал бы тебя я с ногами
в Кандагаре. А после – без ног…
Две таможни, как есть – за спиной
(Кишинёв – не краюха планеты)
И в каталке навстречу ко мне ты,
Я навстречу - тебе. На одной.
По второй за кого – не вопрос, *)
на который ответить не сложно…
Три ноги за империю – можно.
Плюс две жизни, что наперекос.
*) второй тост по традиции – за тех, кто остался на поле боя
Родина
«От солнцевской братвы»
( надпись на главном колоколе одной подмосковной церкви)
Химеры ищем. Ищем и обрящем.
Еще в утробе маясь с похмела,
Распяты меж былым и настоящим:
Такая доля – будет и была
и есть. И замели снега навеки
(бесталые, как зечии срока)
Ханыжьи непроспавшиеся веки
распластанной на полматерика…
Химеру на химеру – это наше,
Чтоб новую химеру проклянуть,
И Страшный суд давно уже не страшен –
отмажут. Кто? Да бесы. Как-нибудь.
Последнюю рубаху с караваем
Не тычем больше в каторжный вагон,
И колокол из крови отливаем,
И благовест не слышим испокон…
Сыновий ад - за грех отцов расплата,
Но сколько ж можно в заповедь перстом...
Мы без вести рождённые, ребята,
В стране забытой Богом и Христом,
трёхрядочкой от края и до края
Растянутой для песен воронья.
Беспамятная… Пьяная… Шальная…
Острожная… Гулящая… Моя.