ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2010. Конкурс поэтов-неэмигрантов
Номинация «Неоставленная страна»
У фонтанных женщин 2
Омытый лбом печальный полуостров
к рассвету затопляемых волос…
По Крытому вышагиваю, остов
того, кем быть когда-то довелось, –
не видя тел, живущих невпопад,
среди богоугодного мещанства…
К фонтану заостряется пространство,
умолкшему, раз слышать не хотят.
Тогда, зимой двухтысячного года,
в перчатках черных, в шляпке и пальто,
отдав воображению свободу,
исчезла ты, и кажется мне, что
ты вновь придешь, как много лет назад,
туда, где солнце выпорхнуло рано,
где каменные женщины торчат
из горловины мертвого фонтана,
где я стою среди других теней
и ухожу, свечой во мраке тая
толпы машин, шумящей, призывая
к свержению людей.
* * *
Безумный Лапченко, Морозов обреченный.
Три «Клинских» на столе, в пакетиках «Хамсец».
- Покурим? – У крыльца вдыхаем воздух черный,
им перекрашивая камеры сердец.
Устали мы под вечер каждый пить,
но делать нечего, лишь пьяным мир зеркален.
Наверно, холодно и смысла нету жить…
Саратов желтизной фонарною оскален.
И мысли по лицу его читаю я:
…лежать в гробу, живущим перпендикулярно, –
вот положение науки бытия,
запомните его, оно для вас центрально.
До девяти кафе. Пойдем, дымя «LD»,
в сопровождении осеннего эскорта
дождя и листьев, находя, что у людей
улыбка на лице – ошибочная – стерта.
* * *
Во тьму зашиты города,
к ним фонарей ведут пунктиры
в заасфальтированном мире,
грехи смывающем следа.
Такие каменные кручи,
что хоть завязочки пришей.
Кто хочет крови, тот получит –
сперва чужой, потом своей.
Пространство прорезает скорый
Москва-Ростов. Мне близок всход
такой поэзии, который,
ломая камень, прорастет.
Прочнее камень, а не дерн.
Мне город противопоказан –
болезнь, подобная проказе:
Саратов, худшая из форм.
Себя я к жизни не готовил,
но поступил в нее, увы.
Реклама – двигатель торговли,
как сердце двигатель любви.
Я сплю с надеждою в душе,
что не наступит завтра. В моде
противное моей природе.
Отбеливателем уже
пятно ночи рассвет выводит.