ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2010. Конкурс поэтов-эмигрантов
Номинация «Стихи о родном крае» - о родине, о географических, исторических и культурно-языковых корнях
Бугор
На старом кладбище Ташкента
Ограды, звёзды и кресты.
Под монолитом постаментов
Ни шума нет, ни суеты.
Как в Гомеле, как в Магадане,
Как на погосте за рекой,
Ажур листвы да щебетанье
Невзрачных пташек, да покой.
Но за углом оградки милой
Ваш лёгкий и печальный взор
Врезается, как в танкер мина,
В открытый выжженный бугор!
Он в плитах весь, он неудобен,-
Он без теней, он без скамей
Лишь в камень врезан мaгендовид,
Как режут кожу для ремней.
На плитах трещины, как нервы,
Простые надписи скупы…
В тот ураганный сорок первый
Ты так мела, метла судьбы!
И вечно проклятые кем-то
(Таких в Истории не счесть!)
Шли в слёзных муках до Ташкента
И в землю уходили здесь…
Бугор заброшен, сбиты плиты,
Травинки выжжены дотла.
Уж те погибшие забыты,
Но всё метёт, метёт метла.
Метёт на Юг, метёт на Север,
Метёт из жизни, словно сор…
И где-то плитами усеян
Другой, ещё в венках, бугор.
Двор
Ах, ленинградские дворы
Мальчишеской моей поры.
Какое место для игры
И для свиданий!
Один, другой ... последний двор,
На чердаках кошачий хор
И полутёмных арок створ
Глухой и дальний.
Заканчивался спор любой
Разбитым носом иль губой,
Но пересиливали боль,-
Мужчины, дескать.
Мы были рыцари двора,
Хоть чувствовали, что игра.
У нас. Такая уж пора
С названьем - детство.
А тот, кто принял двор всерьёз,
До взрослой жизни не дорос,
Таких швыряли под откос,
Судьбу сломали...
Виски давно уж в серебре,
Давно брожу не во дворе.
И если предаюсь игре,
То лишь словами.
Номинация «Стихи о стране нынешнего проживания»
Nursing Home*
Памяти Ирины Михайловны - моей тёщи
Nursing Home - прибежище убогих,
Филиал чистилища земной.
И ведут отсюда две дороги -
В рай и в ад, в двухцветный мир иной.
Кто с ногами ватными не сдюжит,
Кто не помнит ни имён, ни дат,-
Им не тело лечат, лечат души,
Чтоб в Эдем вписались в аккурат.
Одеяла облакам подобны,
Ангелу подобна медсестра,
А с ключом от рая - доктор добрый,
Здесь он за апостола Петра.
На каталках, на кроватях сборных
Капельницы, шланги, провода,
Головы, упавшие покорно,
Взгляды ни о чём и в никуда.
Я готов незримо и неслышно
Жить в молитвах в уголке глухом,
Чтобы в час, назначенный Вс-вышним,
Взмыть к нему, минуя Nursing Home.
_________________________________________
* - учреждение (в США, как правило, частное), в котором
медицинский персонал заботится о старых и больных людях
Санта Моника
Провода протянулись над улочкой,
И кроссовки висят на шнурках,
Словно кто-то забросил их удочкой,
Благо силы хватало в руках.
Вот стоит он и шепчет, как молится,
А в глазах неприкрытая грусть:
- Я бродил по тебе, Санта Моника,
В этих тапочках. Жди, я вернусь!»
Я его понимаю моления,
Мимо пляжей гуляя с утра,
Хоть и прибыл из города Ленина
Или, правильней, града Петра.
В твоего превратившись поклонника,
Океанской любуясь волной,
Одного я прошу, Санта Моника:
Никогда не прощайся со мной!
Мы забудем на время о старости,
Ни к чему нам загадывать срок.
Пусть в твоём океане останусь я,
Чтоб он пепел мой лёгкий сберёг.
Пусть висят мои тапочки скромненько,
Лёгкий бриз покачает их, пусть,
В знак того, что к тебе, Санта Моника,
Я когда-нибудь всё же вернусь.
Номинация «Стихи об эмиграции, ностальгии и оторванности от языково-культурных корней»
Грибы в Америке
На летних опушках Америки
Рассыпано жёлтое с алым…
Шепчу в осторожной истерике:
-Так этого тоже навалом?"
Мы верили свято, как в заповедь,
И доли иной не просили:
Да, стейки и пицца - на Западе.
Грибы - это только в России!
Полянки заветные помнили,
Где в травах не гаснут лисички,
С корзинками доверху полными
Карабкались на электрички.
Безменом и вёдрами мерили
Болотные и боровые…
И вдруг открываем в Америке
Грибные её кладовые!
Мы шляпок мясистей не видели,
Мы толще не резали ножек!..
Но здешней природы любители
В багажник не ставят лукошек.
Растения эти красивые
Для них - никакая не пища…
Так что ж ты стоишь, подосиновик!-
Тебя же под Питером ищут!
Русские собаки в Италии. Конец 1970-х
В Риме зной, как в термах Каракаллы,
А до самолёта - только шаг.
Но развёл таможеник руками:
Не берёт Америка собак…
Гул винтов - предвестник расставаний,
Горький знак пожизненной межи.
Плакали хвостатые, вставали,
Лапы на ограду положив.
Вот бы им догнать взлетевший "Боинг",-
Лая в самолётное окно,
Рядом плыть в пространство голубое…
Но собакам небо не дано.
Их удел в широтах этих низких -
Скользкие обрывки макарон,
Суета базаров италийских
И чужой язык со всех сторон.
Изредка в протоках улиц узких
Не толпой, а вытянувшись в нить,
Вслед за говорящими по-русски,
Вслушиваясь, будут семенить.
Постепенно всё бледней, всё глуше
Память, растворённая в крови,
О России, растерявшей души
И не досчитавшейся любви…
Умирая, лишь вздохнут без гнева,
Вспомнив сквозь сгущающийся мрак,-
Тень крыла, над ним - чужое небо,
Гул винтов, неслышный плач собак.