Бугор

ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2010. Конкурс поэтов-эмигрантов

Номинация «Стихи о родном крае» - о родине, о географических, исторических и культурно-языковых корнях

Бугор
               
На старом кладбище Ташкента
Ограды, звёзды и кресты.
Под монолитом постаментов
Ни шума нет, ни суеты.

Как в Гомеле, как в Магадане,
Как на погосте за рекой,
Ажур листвы да щебетанье
Невзрачных пташек, да покой.

Но за углом оградки милой
Ваш лёгкий и печальный взор
Врезается, как в танкер мина,
В открытый выжженный бугор!

Он в плитах весь, он неудобен,-
Он без теней, он без скамей
Лишь в камень врезан мaгендовид,
Как режут кожу для ремней.

На плитах трещины, как нервы,
Простые надписи скупы…
В тот ураганный сорок первый
Ты так мела, метла судьбы!

И вечно проклятые кем-то
(Таких в Истории не счесть!)
Шли в слёзных муках до Ташкента
И в землю уходили здесь…

Бугор заброшен, сбиты плиты,
Травинки выжжены дотла.
Уж те погибшие забыты,
Но всё метёт, метёт метла.

Метёт на Юг, метёт на Север,
Метёт из жизни, словно сор…
И где-то плитами усеян
Другой, ещё в венках, бугор.

Двор

Ах, ленинградские дворы
Мальчишеской моей поры.
Какое место для игры
И для свиданий!
Один, другой ... последний двор,
На чердаках кошачий хор
И полутёмных арок створ
Глухой и дальний.

Заканчивался спор любой
Разбитым носом иль губой,
Но пересиливали боль,-
Мужчины, дескать.

Мы были рыцари двора,
Хоть чувствовали, что игра. 
У нас. Такая уж пора
С названьем - детство.

А тот, кто принял двор всерьёз,
До взрослой жизни не дорос,
Таких швыряли под откос,
Судьбу сломали...

Виски давно уж в серебре,
Давно брожу не во дворе.
И если предаюсь игре,
То лишь словами.

Номинация «Стихи о стране нынешнего проживания»

Nursing Home*
Памяти Ирины Михайловны - моей тёщи

Nursing Home - прибежище убогих,
Филиал чистилища земной.
И ведут отсюда две дороги -
В рай и в ад, в двухцветный мир иной.

Кто с ногами ватными не сдюжит,
Кто не помнит ни имён, ни дат,-
Им не тело лечат, лечат души,
Чтоб в Эдем вписались в аккурат.

Одеяла облакам подобны,
Ангелу подобна медсестра,
А с ключом от рая - доктор добрый,
Здесь он за апостола Петра.

На каталках, на кроватях сборных
Капельницы, шланги, провода,
Головы, упавшие покорно,
Взгляды ни о чём и в никуда.

Я готов незримо и неслышно
Жить в молитвах в уголке глухом,
Чтобы в час, назначенный Вс-вышним,
Взмыть к нему, минуя Nursing Home.
_________________________________________
* - учреждение (в США, как правило, частное), в котором 
медицинский персонал заботится о старых и больных людях 

Санта Моника

Провода протянулись над улочкой,
И кроссовки висят на шнурках,
Словно кто-то забросил их удочкой,
Благо силы хватало в руках.

Вот стоит он и шепчет, как молится,
А в глазах неприкрытая грусть:
- Я бродил по тебе, Санта Моника,
В этих тапочках. Жди, я вернусь!»

Я его понимаю моления,
Мимо пляжей гуляя с утра,
Хоть и прибыл из города Ленина
Или, правильней, града Петра.

В твоего превратившись поклонника,
Океанской любуясь волной,
Одного я прошу, Санта Моника:
Никогда не прощайся со мной!

Мы забудем на время о старости,
Ни к чему нам загадывать срок.
Пусть в твоём океане останусь я,
Чтоб он пепел мой лёгкий сберёг.

Пусть висят мои тапочки скромненько,
Лёгкий бриз покачает их, пусть,
В знак того, что к тебе, Санта Моника,
Я когда-нибудь всё же вернусь.

Номинация «Стихи об эмиграции, ностальгии и оторванности от языково-культурных корней»

Грибы в Америке

На летних опушках Америки
Рассыпано жёлтое с алым…
Шепчу в осторожной истерике:
-Так этого тоже навалом?"

Мы верили свято, как в заповедь,
И доли иной не просили:
Да, стейки и пицца - на Западе.
Грибы - это только в России!

Полянки заветные помнили,
Где в травах не гаснут лисички,
С корзинками доверху полными
Карабкались на электрички.

Безменом и вёдрами мерили
Болотные и боровые…
И вдруг открываем в Америке
Грибные её кладовые!

Мы шляпок мясистей не видели,
Мы толще не резали ножек!..
Но здешней природы любители
В багажник не ставят лукошек.

Растения эти красивые
Для них - никакая не пища…
Так что ж ты стоишь, подосиновик!-
Тебя же под Питером ищут!

Русские собаки в Италии. Конец 1970-х

В Риме зной, как в термах Каракаллы,
А до самолёта - только шаг.
Но развёл таможеник руками:
Не берёт Америка собак…

Гул винтов - предвестник расставаний,
Горький знак пожизненной межи.
Плакали хвостатые, вставали,
Лапы на ограду положив.

Вот бы им догнать взлетевший "Боинг",-
Лая в самолётное окно,
Рядом плыть в пространство голубое…
Но собакам небо не дано.

Их удел в широтах этих низких -
Скользкие обрывки макарон,
Суета базаров италийских
И чужой язык со всех сторон.

Изредка в протоках улиц узких
Не толпой, а вытянувшись в нить,
Вслед за говорящими по-русски,
Вслушиваясь, будут семенить.

Постепенно всё бледней, всё глуше
Память, растворённая в крови,
О России, растерявшей души
И не досчитавшейся любви…

Умирая, лишь вздохнут без гнева,
Вспомнив сквозь сгущающийся мрак,-
Тень крыла, над ним - чужое небо,
Гул винтов, неслышный плач собак.