ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2011. Конкурс поэтов-эмигрантов
Номинация «Стихи о родном крае, об историко-географических и культурно-языковых корнях»
Из воспоминаний
Мой долго не хотел свершаться гений,
Так, утопая, тонущий поток
Цепляется за головы растений,
Испачкав жизнью сморщенный цветок.
И прихотливой сменой настроений
Довольствуясь, пристав к юдоли слёз,
Тот - зимний я - кричал, что я - весенний, -
Как летошный средь осени пророс.
Пророс, не дожидаясь пробуждений,
С донского на днепровский бережок,
Смешав себя лохмотьями смешений -
Высоконизк, шершав и медноок.
И плеск страниц, рассыпанных по сцене,
Чарующих недвижностью своей,
В струящий свиток броских сновидений
Я собирал - и прятал от людей.
Кому-то ввысь. Кому-то на колени
Пред идолом. Он нервен и жесток,
Он требует лучистых ясных мнений
И жезлом бьёт в подставленный висок.
Но голос памяти, став гуще и победней,
Все более и более знаком.
Зовёт плести венки стихотворений
Гудящим, несуразным языком.
Пусть тлеет скорбь разводами сомнений,
Как девушка, поправив завиток
Выплёскивает ворох впечатлений,
Читаемых по буквам между строк.
Когда же я устану от сирени
И ароматов, давящих на грудь,
Я усыплю свершенный мною гений,
Мешающий безлирно отдохнуть.
В моём окне
В моём окне большая яма
Полжизни полузанята,
И тридцать три слепых крота
В неё корячатся упрямо.
По берегам снуют машины,
Измяты ржавчиной пружины,
И тормоз злится на сорок,
Которым злиться вышел срок.
И дымкой пыли и песка
Задёрнуты деревья строго,
Водопроводная река
Стекает каплями с порога
На пробегающих людей.
По небу шарит суховей.
Кроты завалены работой:
Прочистив горлонос икотой,
Они пучки земли снимают
И в землю гордо опускают, -
Довольны ямой и собой
И ждут спасительный отбой.
Камней знакомых очертанья
На небо белое глядят,
И промеряет расстоянье
Нелепый выводок котят.
Бежит мальчишка, как подарок
Держа скелет свой на весу,
Сверля отверстия в носу.
Бетон асфальту встал на брюхо,
Скрипят дома в тисках травы,
И, подставляя Богу ухо,
Плывет молчание молвы.
Спасают истину солдаты,
Велосипеды мчат гурьбой,
И те, которые женаты,
Грустят о жизни холостой.
В моём окне не видно зданий,
Больными мыслями желаний
Страдают бледные цветы.
И в яме возятся кроты.
Номинация «Стихи о стране нынешнего проживания»
Рош Ха-Шана
Почти шесть тысяч лет назад назло творцам наук
Был создан мир - и этот факт в скрижалях отражён.
И с той поры из синагог шофара* льется звук,
Шля приглашение на суд сквозь покаянный стон.
И новый год. Сентябрь. Тишрей**. Уходит боль обид.
И пусть ржавеет год в шкафу мой боевой доспех.
Макаю халу в мёд густой, гранатом рот забит
И пропускаю в новый год свой прошлогодний смех.
И дети шумною толпой вбегают в новый год,
Кто с ранцем, кто ползёт под стол, кто прыгает на грудь,
Храни их, Новый год, от всех печалей и невзгод,
Не накажи, не обижай... Меня сотри, и в путь!
* Шофар - бараний рог, один из существенных атрибутов празднования Рош Ха-Шана: в
него трубят в ходе утренней молитвы
** Тишрей - первый месяц года по еврейскому календарю
* * *
Белым камнем окованный город,
Не спеши расставаться со мной,
Не случайно ты небом расколот
И святою очищен водой.
Свет подаренный будет мне ближе,
Но сквозь длинную очередь спин
Я - последний - мучительно вижу,
Как одежду снимают с картин.
Пальмы прячут зеленые крылья,
Лихорадочно воздух тяжел,
И напрасны смешные усилья
Бросить душу на мраморный пол.
Новый день неумело проходит
Мимо плоских и резаных крыш,
Рассыпая осколки мелодий
Из карманов, как дерзкий малыш.
Стекленеют глаза, не затем ли
Запах звезд не доходит сюда,
Чтобы каждый, кто слышит и внемлет,
Покидал этот мир навсегда.
Но не смей расставаться, мой город,
Знаешь ты, что тебя я узнал,-
Я люблю тех же женщин, я молод,
Как и ты, белый город у скал.
Номинация «Стихи об эмиграции, ностальгии и оторванности от родных корней»
Это было у моря, где лазурная пена
Море лижет ноги шершавым
Языком и щекочет пятки,
И листает слева направо
По-еврейскому распорядку
Мою книгу и рвёт страницы,
Захлебнувшись прибрежным ветром.
И летят бумажные птицы
Как предсмертные стоны Лаэрта,
Пережившего глупость сына.
Я такой же глупец. И с морем
Проливаю загар на спину
Туникой с кровавым подбоем,
Чтобы негром смотреться завтра.
И в лицо отдохнувшим будням
Тычет время больничной картой
И сосёт под левою грудью...
* * *
Как увлекает этот сквер,
Забытой осени мотивы,
Где воздух призрачен и сер,
И краски нервны и пугливы.
В моем краю другие сны,
Не акварельные - слепые.
Мне непонятны и странны
Их очертания смешные.
A все ж я сплю, укрыв в бронхит
Страх одиночества и боли,
И осень из окна сквозит
Кислинкой горькой карамболи.