ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2011. Конкурс поэтов-неэмигрантов
Номинация «Неоставленная страна»
* * *
Я была тогда с моим народом,
Там, где мой народ, к несчастью, был.
А. Ахматова, эпиграф к стихотворению «Реквием»
Она в зловещие года
Россию-мать не покидала,
Как на морозе ягода,
Красой дворянскою блистала.
Недаром предок князь Ахмат
Был приближённым Чингисхана, –
Он, верно, в том и виноват,
Что стала царственною Анна.
Кто зряч, её боготворил,
Награды в Лондонах вручали,
И даже Сталин пощадил,
Мужей двух, правда, расстреляли.
Вождь был зловещ, но бережлив
К тем, чьим талантом восхищался,
И, джентльменство проявив,
В войну сберечь её старался.
Чужой, но солнечный Ташкент
На время стал больничным домом;
Сквозь трубку даренный презент
Спас ленинградку жарким кровом.
Затихли гулкие года,
Живые с бедами прощались
И думали, что навсегда
Лихие дни врагам остались.
Но враг хитёр. И палачи
Хребет народу поломали,
Затем калеки-«горбачи»
Страну на центы разменяли.
Сейчас не бьют из-за пера,
Поэтов власть не замечает,
Зато в парижском «Опера»
В лучах Ахматова блистает.
Победно опера звучит
Во славу Анны златоустой,
И восхищённо зал кричит
Сквозь годы «браво» музе русской!
Солёный привкус детства
Деду Андрею
«Ох, зябко домовому!» – и с гимном в шесть утра
Дед заворчал, мол, печку растапливать пора.
Крещенский жмёт морозец. Бог даст, так разожжём,
А сам щипал лучины охотничьим ножом.
И вскоре треском жарким наш оживлялся дом,
Раскрытая духовка стреляла в нас теплом,
Она с хозяйкой праздничный пирог и хлеб пекла,
А на ночь груду валенок к скамеечке влекла.
А рядом с ними спали коньки сродни саням,
Снегурки круткой к валенкам прилаживали нам.
А на стекле подтаивал хрустальный городок,
Бутылки руслом тряпочным влекли к себе поток.
На гвоздиках бутылки менял я в нужный срок,
Сливать водицу талую – то первый был урок.
И ватный снег рябиной дед так принарядил,
Чтоб без улыбки к окнам никто не подходил.
Румяные молочницы кричали у ворот,
И нас манила улица в весёлый хоровод,
Бросали мы поленья под кров дровенников,
А круг точила рыжего жёг щёки топоров.
И только трёхколёсник сквозь дрёму вспоминал,
Как тротуар дощатый нам скрипом отвечал,
Как куры разбегались, потешно голося,
Как будто бы соседей о помощи прося.
В горячий полдень тополь заманивал шатром,
И жар земли гасила трава живым ковром.
Стихи и сказки деда с любовью слушал двор,
Но смолк однажды утром наш с дедом разговор.
И в лётном синем кителе, в наградах, без погон,
Казалось, дед всё слушает далёкий перезвон.
И, меж родными спрятавшись, я плакал не один…
Солёный привкус детства пронёс я до седин.
В крещенские морозы мне слышится с утра,
Как дед ворчит, мол, печку кормить твоя пора…
* * *
С прибоем галилейских вод
Шептался я в свой день рожденья;
Они смывали груз забот,
Я слышал ангельское пенье.
Всплывали лики рыбаков
И предков, встречей поражённых;
Я к ним явился без оков,
Цивилизацией рождённых.
Она в нас пестует рабов,
Забывших древние скрижали,
Такое множество горбов
Святые очи не видали!
А есть ли на земле места,
Где чтят пророков и Мессию?
Волной шептали мне уста:
«Израйль храните и Россию!»