ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2012. Конкурс поэтов-неэмигрантов.
Номинация «Неоставленная страна».
НЕ КАРТАВЬ…
Прислушайся, какая тишина
звенящая… и лишь твое дыханье
рождает звуки и полутона.
Как хочется лепешек и вина
И позабытой скрипки трепыханье
в руках, забывших, как её ласкать…
И безнадежно закартавит муза:
Прими жида, охранник, за француза.
Его печали – не моя тоска.
Вдруг зачирикал глупый воробей
И - будто спали - пробудились гнусы.
Поймать бы пару сизых голубей.
Они нежней, сытнее и жирней…
детишки тоже были толстопузы,
но перемёрли…здесь они обуза.
Жизнь тут строга, обрядна, и честна
в сравненьи с довоенной круговертью…
В концлагерь глупо ворвалась весна.
Так надышись плутовкой допьяна
И помечтай о быстрой, легкой смерти…
* * *
Возвращение в Париж
И в Барбизоновке писать
пролитым под трамваем маслом
картины, будучи согласным,
что не известен адресат.
Не все шпалеры – гобелены,
Не все орлы летят в Орли.
Я замер в шаге от измены:
сменять Неву на запах Сены,
И Покрова, что на Нерли
На нашу даму из Пари,
забывшись в брюхе Ситроена
за чьей-то девственной фатой…
Отмонелизиться в густой
толпе измученных туристов,
слегка гордиться хромотой,
и слепотой, и срамотой,
любить экзистенциалистов,
неповторимость бытия,
зеркальное второе Я,
и эти глупые промессы…
Париж, конечно, стоит мессы,
Но, только, если веришь в Бога
И значит, есть, кого предать
и вставить вместо эпилога:
я так любил чужую мать….
* * *
- Запрячь, хохол, подальше ржавый ствол!
- А ты, москаль, не пухни от амбиций!
- Давай присядем за просторный стол,
пока сосед скучает желтолицый.
Не будем спорить, кто же был неправ
то ль в позапрошлом, то ли в прошлом веке.
Пароль у нас един: « славянский шкаф»-
мы всё же не чужие человеки.
Хлебнув под сало дружеский глоток
горилки с перцем (это лучше граппы),
качнись ко мне немножко на Восток,
а я качнусь немножечко на Запад…
А дальше идёт первоначальная подборка:
* * *
Все греки любят грецкие орехи,
чья скорлупа похожа на античность.
Для них века - как прочные доспехи.
Тут каждый – историческая личность.
А мы грустим под гречневую кашу.
Рассол употребляем огуречный.
Всё делимся на наших и ненаших.
Но рюмку опрокидываем в вечность.
* * *
- Запрячь, хохол, подальше ржавый ствол!
- А ты, москаль, не пухни от амбиций!
- Давай присядем за просторный стол…
пока сосед скучает желтолицый.
Не будем спорить, кто же был неправ
то ль в позапрошлом, то ли в прошлом веке.
Пароль у нас един: « славянский шкаф».
Мы всё же не чужие человеки.
Хлебнув под сало дружеский глоток
Горилки с перцем (это лучше граппы),
качнись ко мне немножко на Восток,
А я качнусь немножечко на Запад…
* * *
Ты теперь парижанка. Конечно, уже научилась
говорить в нос, грассировать, красиво отражаться в витринах
бутиков. Пить кассис. Совсем не полагаться на милость.
Больше всего ценить комфорт. И ездить на роскошных машинах…
По утрам лениво размазывать по круассану вишневый джем,
нравиться местным Жанам. Ведь ты всегда ловко умела
сотворить подле себя шумный мужской полухор - полугарем.
Дело, даже, не в красоте твоего гибкого тела,
а в каком-то странном, маняще-чарующем смешении
беззащитности, утонченности стервы и нежности….
Для тебя мужики являлись только забавной мишенью.
Жаль, что в этой окрошке не осталось места для верности.
А, знаешь, у нас на бульварном кольце этой зимой
расцвели золотые фонарики. Манят кафешантаны.
( мы же раньше ходили не дальше ближайшей пивной).
Да… еще в Москве теперь продают жареные каштаны.
Покупаю их только за тем, чтобы лишний раз помянуть тебя,
хотя они мне не кажутся особенно вкусными.
Но зато это недорого, и их можно жевать, не сходя
с подножки трамвая, представляя, что ешь лангустов.
А глупая…. глупая память возвращает меня в тот вечер.
Я никак не мог расстегнуть нелепую брошь на блузке.
Ты сначала была чопорна и строга как Маргарет Тетчер.
Но тебя растопил портвейн. И мой поцелуй французский.