ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2012. Конкурс поэтов-эмигрантов
Номинация «ТАМ»
НАБРОСОК С НАТУРЫ
Река течет и там,
где не должна бы течь,
сквозит, струясь,
в переплетеньях веток.
Путь в гору, как возвышенная речь,
путь под гору -
два слова напоследок.
Люблю, люблю жар четырех
крестов,
белянку-церковь в старорусском
стиле,
на ржавой двери маленький засов,
чтоб воры хоть на миг
повременили.
Люблю, люблю пионов
чахлый куст,
растущий месяц с колокольней
вровень
и всю Тарусу, без которой пуст
ваш Мюнхен, полный
всяческих диковин.
ПИСЬМО
Я из Германии ненастной
тебе пишу, мой друг пристрастный
(пре-страстный в силу двух кровей),
сперва по-черному гулявший,
потом всего себя отдавший
малышке с челкой до бровей.
Твой выбор одобряю, ибо
малышка плотью – духом глыба,
скала и умница к тому ж,
не мне чета. Нашла же ключик
к твоей душе. «Я подкаблучник, -
ты говоришь, - я женин муж».
Да, но, уничижаясь сладко,
ты, не из робкого десятка,
за всех за нас в Роландов рог
трубил, готов в огонь и воду
за Сахарова, за свободу,
поставил на кон все, что мог,
и был обыгран кем попало.
Малышка за двоих пахала,
а ты стыдился, что поэт...
Поэт – ведь это первородство,
а диссидент – иные свойства,
у диссидента музы нет.
Послушай: может, диссидентство -
немного возвращенье в детство,
мечта, что можно жить без пут?..
Афганец, турок, чернокожий –
все диссидентствуют похоже,
и все в Германии живут,
а ты в России. Зимостойкий
и до, и после перестройки,
воюет за тебя твой стих.
Стих предпочтем любым идеям,
ну а любовь свою поделим,
как злое зелье, на троих.
Номинация «ЗДЕСЬ»
* * *
Эмиграция – такая суета,
в суете проносишь ложку мимо рта,
не упомнишь ни дворцов, ни базилик,
как насмешка над родным, чужой язык.
Эмиграция идейною была,
била в «Колокол», во все колокола.
Эмигрантом был и сам великий Дант.
Измельчал наш престарелый эмигрант.
Так устал от груза пройденных дорог,
изболелся, исстрадался, изнемог,
что решился: «Закругляться буду тут,
где дожить по-человечески дадут».
Интересно, посещал ли грозный Дант
многошумный, как базар, социаламт,
получал ли кучку фунтов Искандер*,
будто вышедший в тираж пенсионер?
Наш везде поспеет... Зная что почем,
растолкнет сородичей плечом,
сэкономит, чтоб не только есть и пить,
но на мир взглянуть и книжицу купить.
„Тамиздаты“ прогремели и прошли.
Кто теперь тут единицы, кто нули?
Человек нигде не может быть нулём,
ибо Божий дух струится в нем.
Эмиграция, конечно, суета,
но открылись проржавевшие врата,
и в чужое небо впаян, как бриллиант,
битый жизнью, но живучий эмигрант.
* Литературный псевдоним А.И.Герцена.
МЮНХЕНУ
Мёнх... Монах... Начертал Барбаросса
имя города властной рукой.
Мюнхен стал, и расцвел, и разросся,
и поднялся над быстрой рекой.
Все четыре явления ада:
голод, ереси, войны и мор
потрясли основание града,
но не тронули мощных опор.
Макс Йозеф и Людвига оба*,
сторонясь философских химер,
украшали свой город до гроба
на античный и личный манер.
Если б знать просвещенным владыкам,
пребывавшим в Эдемском саду,
сколь бесславным, плебейским и диким
будет путч в двадцать третьем году!
По вине австрияка-маньяка
и других негодяев больших
завязалась всемирная драка
и остался от Мюнхена пшик.
Починили тебя и собрали,
дивный город у быстрой реки.
Всякой твари впустили по паре,
искупая былые грехи.
Сколько шарма в твоих арапчатах, -
геноцид им теперь не грозит.
В телефонах твоих автоматах
мусульманской мочою разит**.
Я сама иноземная гостья
и, входя в католический Дом,
ощущаю себя мелкой костью
в перламутровом горле твоем.
Вижу в день этот ранневесенний
битву зла и добра наяву.
Но до новых твоих потрясений,
слава Господу, не доживу.
* Баварские короли.
** "В телефонах твоих автоматах
Пролетарской мочою разит..." (А.Межиров)
Номинация «ЭМИГРАНТСКИЙ ВЕКТОР»
ПАРК НИМФЕНБУРГ ЗИМОЙ
И боги, и богини, и герои
упрятаны от стужи в короба,
щитами крыты, как стволы корою,
заключены в стоячие гроба.
Обманутым январской стрижкой веткам
не зацвести, и ты их не тревожь.
Как из седых волос, ушла с пигментом
вся их упругость, лепота и мощь.
Не бьют фонтаны, не пылают розы,
изрыл газоны кропотливый крот,
земля черна и даже не промерзла,
что так привычно для иных широт.
Удобно быть одной из иностранок:
идешь и говоришь сама с собой...
Белеет снег салфетками на ранах,
зимою нанесенных, как судьбой.
КИВИ
Январское солнце не больно-то дарит теплом.
Нагие деревья застыли в напрасном порыве.
Под чахлым растеньем – табличка, где чётким стилом
на ярко-серебряном смолью написано KIWI.
Так вот почему мне кислинка попала на зуб.
Больна? Одинока? Полна суетнёй? Догадайтесь!
Давно аксиома, что мир беспардонен и груб,
но все мы желаем еще и еще доказательств.
Я думала прежде, что здесь инвалидский приют –
так много калек и колясок в погожую пору.
Своих ли, чужих ли, но их всё везут и везут
по зову души или – будничней – по договору.
Вон с тем стариком, ветераном Второй мировой,
я даже знакома. «Грюз Гот!»* - говорит мне при встрече.
Но где воевал, перед кем пресмыкался «Яволь!»,
не знаю и знать не хочу – это время далече.
Накрашенной фрау, как раз из музея Тюссо,
уже не поехать nach Russland на службу по сыну.
Бомбежки, блокада, инсульты – ей ведомо всё,
её рассекло, как Стеною, на две половины.
А этот уродец... О Господи, воля Твоя, -
глаза отведу, не подам, что убита, и вида,
но, Землю и Космос в порыве любви сотворя,
зачем не одернул любительниц талидомида**?..
Привет, Макаревич! Вы правы – здесь всё, как везде:
рожают, хоронят: затылком – об стену, лбом – об пол.
Тяжелая муть в их очищенной трижды воде,
в их буйную зелень вонзил своё жало Чернобыль.
Но я отвлеклась от вполне заурядной зимы,
с дождями, что льют весь январь и не видно конца им...
Да, это – не рай! Но такие ли ангелы мы,
что всё, что не наше, утрируем и порицаем?
*Приветствие по-баварски.
** Лекарственный препарат, приведший к рождению детей с внешними пороками развития.