ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2015. Конкурс поэтов-эмигрантов «Эмигрантский вектор»
Номинация «Там»
по прогнозам
а по прогнозам, завтра опять война,
небо намажут тоненько на горбушку,
чтобы, набравшись беленькой дочерна,
прятать воспоминания под подушку.
к старости превратился запас рублей
в сладкий больничный привкус лекарств и пота,
и (за глаза) прощальное - "не болей" -
кажется продолжением анекдота.
ангелы точат - к чёрту! - карандаши,
правят проекты завтрашнего салюта,
прошлое выгибается: "не спеши",
капая в настоящее по минутам.
милостыню подайте - хоть парой слов!
я не прошу богатства и долголетья,
кто их поймёт - непуганых докторов...
а по прогнозам, завтра уже не светит.
в фабричном дыму
облако жило в фабричном дыму,
не разделяя позиции спора
(о прототипe утопшей муму)
между степаном и рыжим трезором.
кляксой на своде маячила синь,
непреходяще курлыкали птицы
голосом вздорных залётных богинь:
"дайте им воздухом опохмелиться!"
а на углу семафорил каштан,
ветки на свет пятернёй растопырив,
чтобы не думал прохожий степан
о нестабильности в доме и в мире.
словно ковчег, плыл газетный листок,
ветром сдуваем куда-то на север,
вслед за слонами. фабричный гудок
был по-весеннему нагл и распевен.
вверх виновато смотрело из луж
облако чёрными брызгами капель:
"как же ты, братец-степан, неуклюж!" -
и поправляло бумажный корабль.
Номинация «Здесь»
оглушённый июлем
оглушённый от взрывов июлем,
вдоль скелетов сгоревшей травы,
я бреду в человечьи ульи
по медовым тропинкам молвы.
там рождённые в ветхом завете
по реестру просроченных душ,
за войною (второй или третьей)
носят ангелы светлую чушь.
там шумят над базаром цветастым -
ум и совесть, надежда и честь,
там хозяева брошенной паствы
обучаются, как нас иметь.
если честно, я не понимаю,
что случилось, чей ангел святей?
впереди ждёт подруга - такая,
что смешит перезвоном костей.
и за августом в пыльные степи
я пойду с той подругой. потом
ветер пыль по канавам потреплет
и развеет меня над кустом.
тарабарский язык
я изучаю на спор тарабарский язык,
нёбо болит, и за небо подвешен кадык,
прошлое время уныло свисает с ушей,
я выгоняю себя на свободу взашей.
я прорастаю в поля, словно чахлый бурьян,
втоптанный шагом за славой спешащих славян;
голод за тёткой, за старою бабкой с клюкой,
тянется ветром, который уснёт за рекой.
мирный будильник часами минутами спит,
чтобы его не будили за вспоротый стыд,
чтобы коровы чесали бифштексaм бока
из-за незнания чётких основ языка.
я провожаю молитвами выжатый день
и поднимаюсь на новую в споре ступень,
руки по локоть в свободе свисают плетьми -
я изучаю язык, позабытый людьми.
Номинация «Эмигрантский вектор»
юмор умер
видом брошенных оружий
обозначен переезд:
бесталанностью недужен
грустный климат здешних мест.
юмор умер, бедный йорик,
к воскресенью хоронить.
от кладбищенских историй
на душе застыла хлыдь.
сыто воет сыч болотный -
колотушкой по земле,
загулял небесный ротный
на поминках в феврале.
гамлет в ватнике бывалом
на задворках водку пьёт,
под пуховым одеялом
расчехляет когти кот.
вдаль летит последний шарик
на пластинке заводной,
что сгорела на пожаре
вместе с брошенной страной.
по шёлковым и джинсовым путям
Мне кажется, я узнаю себя
В том мальчике, читающем стихи.
Борис Гребенщиков
по шёлковым и джинсовым путям
наматываю километры счастья,
то дерево заплачет где-то там,
то облако откроет небо настежь.
за горизонтом параллельных снов
на расcтояньи вытянутых пальцев -
гефильте-фиш значительный улов
последних ожидает постояльцев.
за домиком раскинулись сады
салатные и огороды ягод,
и вдохновенный запах ерунды
витает над невыплаканной влагой.
иду, бегу туда - за сотней бед.
рассвет вонзает нож в хребет закату,
и льётся масло дня на парапет
под праздничную лунную сонату.
мне кажется, узнаю там себя
в нелепом старике или в ребёнке
и буду ждать, смиренно теребя
края одежды, где-нибудь в сторонке.