ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА — 2016. Конкурс поэтов-эмигрантов «Эмигрантский вектор»
Номинация «TAM»
* * *
Там все по-прежнему, я знаю.
Находит море на песок,
Звенят трамваи, обвивает
Заборы дачные вьюнок,
Каштаны кронами густыми
Бросают на бульвары тень,
Лучи полосками косыми -
Сквозь ветки на асфальт. Сирень
Вливается сиропом сладким
В коктейль морских ветров. Сидят
На берегу коты и лапкой
Улов похитить норовят.
Волна прибрежная стегает
Круизный лайнер бортам...
Там все по-прежнему, я знаю...
И только я давно не там.
Стрижи
Весна в Одессе – просто чудо! Цветут каштаны. Каждый сад пестрит тюльпанами, и всюду акаций терпкий аромат. И, как сейчас, я на балконе квартиры старенькой своей, любуюсь, как в цветенье тонет наш тихий двор. В тени ветвей сирень раскинула небрежно тяжелых кистей фиолет. А под моим балконом снежный цветущей вишни шар. Прогрет весенним солнцем воздух сладкий. Внизу жемчужинами в ряд за ветхой низенькой оградкой головки ландышей блестят. А над двором веселой стаей, чертя кругами виражи и воздух криками пронзая, гоняют легкие стрижи. Их клич мне лентой в душу вплелся, живет в ней даже в январе. Казалось мне, весь мир сошелся на старом маленьком дворе...
Прошли года. Весна иная пирует за моим окном. Вдали, за много миль, я знаю, цветут сейчас деревья в том дворе деньков моих одесских. Красу далеких тех цветов храню я лишь на блеклых фресках моих таких нечастых снов.
Но крик стрижей, меня снедая, и тут несется с высоты, тревожа память, возрождая давно сожженные мосты. Их песня вновь струится с неба – весны той давней светлый дар. И груз прошедших лет – как не был, а под балконом снова шар той вишни и кусты сирени, и мне опять так мало лет. И на дворе моем весеннем сошелся клином целый свет.
НОМИНАЦИЯ «ЗДЕСЬ»
Приемная дочь
Какой хорошей не была бы мачеха,
Ей мамой всё равно, увы, не стать.
Так много лет прошло, а все артачится
Душа мой новый дом до дна принять.
Да, я давно привыкла к шумным улицам,
К восточным лицам, к пальмовым зонтам,
К тому, как солнце летнее беснуется,
Стекая липким потом по вискам.
К бездомным кошкам и к домам без двориков,
К дождям зимой, к магнолиям в цвету,
К нахальным воробьям в кафе на столиках,
К гранатовым деревьям, что растут
Бесхозно вдоль дорог и что валяются
Плоды их под деревьями потом,
К тому, что книги справа открываются,
И пишутся на языке другом.
Да, я давно люблю все это очень, я
Срослась с когда-то чуждой мне землей,
Но я останусь ей приемной дочерью,
И никогда не стану ей родной....
Моя страна?
Я тут давно. Тут больше лет, чем там,
Где родилась. Я так забыть старалась!
Я столько лет отчаянно пыталась
Влюбиться в новый дом! Но пополам
Моя душа в смятеньи разрывалась.
Все улеглось. Стерпелось. И теперь
Я обрела, что было мной искомо...
Пускай не все любимо, но знакомо.
Я ключик свой нашла, и эту дверь
Я отперла, и я давно тут – дома.
Моя страна. Теперь уже моя.
Люблю? Наверное. И с каждым днем ясней:
Мои дороги все сошлись на ней.
Но в памяти храню заветно я
Неяркий свет одесских фонарей.
НОМИНАЦИЯ «ЭМИГРАНТСКИЙ ВЕКТОР»
Евреи
Тем, кто после эмиграции в Израиль, продолжили свой путь в другие страны.
На иврите глагол лаавор, обозначающий “переходить на другое место”, и слова связанные с еврейством, такие как иври – еврейский и иврит – еврейский язык, являются однокоренными.
Мне кажется, что хуже нет обиды,
Когда твой дом тебя пинает прочь!
Тех слов – жиды, чужие, вон, аиды! –
Нам было не простить, не превозмочь.
И началось: коробки, чемоданы,
У мамы и у папы страх в глазах.
Прощай мой город: фонари, каштаны,
Фонтаны на широких площадях,
Таких знакомых улиц галереи,
Дом, где росла я, старый тихий двор…
Душа смирись, боль стихни – мы евреи,
Нам суждено по крови лаавор.
В иной земле корням прижиться сложно.
Нас отравляет тот же самый яд:
И новый дом талдычит нам истошно –
Чужие! Убирайтесь прочь, назад!
Евреи там, мы русскими тут стали.
И здесь и там не дома, не свои.
Мы в том пути немыслимо устали,
Но вновь мосты сжигай и фото рви.
И расставанья снова и потери,
Судьба опять берет нас на измор…
Не изводись так сердце – мы евреи:
Увы, нам не впервые лаавор.
Опять другой язык, другие нравы –
Где воздух чужд, там дышится с трудом.
Не зная, правы мы или не правы,
Мы мечемся, найти пытаясь дом.
И от надежд несбывшихся седея,
Мы в небо шлем отчаянный укор:
Ну, сколько можно! Знаем, мы – евреи,
Но только сил нет больше лаавор!
Между Москвой и Тель-Авивом после 20 лет эмиграции
Дубы, березы, клены, ивы –
Вдоль них течет Москва-река,
И по осеннему плаксивы
На сером небе облака.
Шуршит листва под каждым шагом,
Надрывный звон издалека…
Меня пронизывают ядом
Осенний холод и тоска.
И молча, я брожу, не зная
Как этот город мне понять:
То зло посмотрит, прогоняя,
То улыбнется мне опять.
То взгляд надменный, лик старинный,
То молодецки озорной,
То он мне кажется чужбиной,
А то – родной, совсем родной.
То я хочу навек остаться
И этим воздухом дышать.
То с этой памятью расстаться
И поскорей бежать, бежать
Назад!.. Туда, где терпеливо
Ждет обретенный мною дом…
Лишь веткой мне махнет тоскливо
Береза в платье золотом
Со мной прощаясь. И безбожно
Мне режет душу пополам
Мой самолет. Нет, невозможно
Быть ежечасно здесь и там…