Шестидесятые

ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА — 2016. Конкурс поэтов-эмигрантов «Эмигрантский вектор»

Номинация «ТАМ» 

Шестидесятые

Билет был звёздный*… были звёзды на билете 
Недосягаемы по уровню и стилю.
Сперва Бабетта** на войну ушла. Бабетте
Войну простили.
Убит был Кеннеди…кто первый, – тот и гибнет, 
Премудрость эту мы зубрили на уроках.
Потом смотрели фильм, в котором братья были…
И брат их Рокко***…

Мы не стиляги, нет, мы – чуваки-чувихи,
В чулках капроновых в капроновых рубахах.
Пусть дни недели мимо нас несутся вихрем.
У нас нет страха. 
У нас всегда чего-то нет: муки и манки,
И белый хлеб ест только тот, кто болен язвой.
Но мы живём, как будто рядом нет обмана.
И всё нам ясно.

Колумбом каждый быть хотел…хотя б немножко,
А если можно, – даже Робинзоном Крузо,
Но в сентябре нас посылали на картошку, 
На кукурузу.
Мы в клубе твист плясали, летку-енку тоже,
Туда девчонки приходили в юбках-мини,
И лоскуты загара открывали кожу,
Как атлас мира.

* Повесть «Звездный билет», которая написана Василием Аксеновым в шестидесятые годы и вышедшая в свет в журнале «Юность». 
** Фильм «Бабетта идёт на войну» с Бриджит Бардо в главной роли.
*** «Рокко и его братья» — художественный фильм режиссёра Лукино Висконти с Аленом Делоном в главной роли.

Мороз и солнце

Мороз пощипывает ушки,
А Пушкин снова длит строку.
Уже старушки моют кружки,
И есть работа рушнику.
В сугробы снег стряхнули ели,
И люд стряхнул свою тоску,
Сначала сорок дней не ели,
Теперь толпой вошли во вкус

Бесповоротного азарта,
Лихой кадрили заводной,
Чтоб и не знать, кто будет завтра
Обласкан солнцем иль луной.

Чтоб позабыть, что делать будет
В дожде улыбок морось слёз,
Где солнце, как звенящий бубен
Собою тешило мороз.

Номинация «ЗДЕСЬ»

Быть Эльбой

Разлиться вширь с неистовством всех речек,
Покинуть русло – временный каприз,
К себе Земли внимание привлечь и 
Быть Эльбой, затопляя даль и близь.
Быть Эльбой! Быть хозяйкой в чьём-то ложе,
Остаться в нём и царственно владеть, 
Рекорды превышать. Азарт, похоже,
Фонтаном бьёт в крови (пардон, – в воде). 

Бесчинствовать, прикидываясь спящей,
Всем обещая благо и покой
Грядущих дней, нести с собой несчастье…
И быть такой внушительной, такой
Вместительной… во всех противоречьях,
Чарующей, безжалостной, шальной.
Заполнить всё собой, быть Эльбой-речкой,
Как временем, отмерянным весной.

С пути сбивая тех, кто создан пешим, 
В чужих домах устав свой прививать.
Мосты не жечь … но — потрясать до трещин.
Что проку в них — в жилетки рукавах!?
Воспеть простор, его непроходимость,
Зачислить в конкуренты Океан,
Нести себя к нему волной единой
И безвозвратно… пасть к его ногам.

Л .Л.

Тоска меня подточит или грусть, 
прости мне этой формулы избитость, 
но приземленью мягкому не сбыться, 
и я уже нигде не приземлюсь. 
Не потому что краток бабий век, 
и, как в апреле я слукавлю в марте, 
а потому что лайнер мой на старте, 
крылатый мой, порядком проржавел. 

И растворясь среди чудес и чуд, 
в кулисах униформ, границ, таможен, 
в разрезах чьих-то глаз, в оттенках кожи … 
я всё равно к тебе не долечу. 
Не потому, что ты любил не ту, 
и я другого якобы (все помнят) 
а просто я, не выходя из комнат, 
давным-давно разбилась на лету.

Номинация «ЭМИГРАНТСКИЙ ВЕКТОР»

По клавишам

                          "Мы были звуки музыки одной"
                           Белла Ахмадулина

Касались пальцы клавиш, были над
Хитросплетеньем струнным  и  педальным.
Там  вместе мы – приятно вспоминать – 
Суть каждого аккорда  постигали,
Как  совершеннолетия.  Тонка 
Та грань,  где волшебство превыше истин,
Где  ты – технарь,  но ты  –  и  музыкант…
Хозяин пальцев мощных и мясистых.

Излишествами делались слова,
Когда, шутя,  ты над земною осью
«Сонатой Лунной»  солнце затмевал,
Порой  без просьб,  порой  по первой просьбе.
А рядом  я, и я же –  визави,
Твой дирижёр и проводник напутствий, 
С тобою  облачалась в дождевик
Мелодии из «Зонтиков  шербургских».

И уходя, (не закрывая  дверь)
Спрошу под звуки песни, сверху данной,
В каком кинотеатре ты теперь 
Играешь на расстроенном пиано?
Каким ведёшь беседы языком,
К каким, не нашим,  пристрастился  яствам,  
В каком  краю, в Израиле каком
Ты есть –  светлоголовый, 
ты славянский?

Чужак

Они перешагнули чары сказки
Из тысячи ночей, пьянящих жаром.
У них в глазах не радость, и не ласка,
И не восторг, что воздух даден даром.

Он кто ? Торговец луком? Врач в больнице?
На вид такой, как ты… смуглей немножко.
На языке своём готов браниться
Или молиться, отворив окошко.

Заявит несогласие погоде
Иль крошки птицам отряхнёт с рубахи.
Усилит  колебания мелодий,
Не слыханных ни в Дворжаке, ни в Бахе.

Почти как ты – закашляется в лифте,
С большой семьёй – не хором и не сразу.
А рядом ты, в своей упрятан лимфе,
Боишься допустить в себя заразу.

Потом они на ключ закроют двери,
Не поделившись жестом или взглядом,
И мимоходом в мудрость бога веря,
В которую ты сам поверить рад бы.