Другу

ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА — 2016. Конкурс поэтов-эмигрантов «Эмигрантский вектор»

Номинация «ТАМ»

Другу

Желтизны почти не видно в кронах,
но вчерашний август закатился
перезрелым яблоком к затону, 
тронув небо боком золотистым. 

За окном  полощутся пайетки 
ветром разлохмаченного клёна, 
пляшут человечки-статуэтки  
на ещё живом, ещё  зелёном... 

Пляшут, пляшут... Это –  в застеколье.
Там, где ты – другое и другие.
Там –  круглогодичное застолье
у непроходящей ностальгии.

Кондиционер гоняет страхи,
остужая прошлое фреоном,
чей-то ямб сменяет амфибрахий,
и опять стихи, стихи - прогоном.

О минувшем. Проза разночтений.
Прогоркают давние надежды. 
В переборе чьих-то изречений
ты то врозь с собой, то снова смежно.

Кто-то подойдёт, огня попросит.
- Нет,  не жаль, курите на здоровье, - 
и тотчас же снова канешь в осень
зыбким светом, смешанным с любовью.

***

Вот ночь. Ты снова включишь доминанту, 
сползёт абcцисса с оси ординат – 
то Хронос, верным подданным таланта, 
привычно вновь попятится назад,

на заданную точку недеянья,
на точку сублимации души,
где странно живы все воспоминанья,
на эропоэтическую "джи".

И снова в старых ритмах рок-н-ролла,  
под водочку и девочек в довес, 
оплавится винил на грани фола, 
и выплавится Слово из словес,

и станет тихо... Стало быть, родится,  
чтоб серебром по душам зазвенеть,  
твоих стихов целебная водица,
моих восторгов грошевая медь.

Номинация «ЗДЕСЬ» 

СпасиБо

Знаешь, вечер тянется в сентябре, 
словно в детстве сжёванный "бубыль гум",
в нём ни слова  правды о жизни нет,
вот сейчас пишу, а по-правде –  лгу. 

Лгу про всё, про чудный осенний лес –
уж лет пять, как след мой в лесу простыл,
в одиночку - страшно, с подружкой –  бес-
компромиссно взорваны все мосты...

Интересно знать, отчего так вдруг?
У судьбы всегда в мышеловке сыр. 
Я скажу тебе: всех моих подруг
заменил давно повзрослевший сын.

Это - крест на розе моих ветров,   
это - гнев на милость в штормах норд-ост, 
но душа к душе, и к нутру нутро, 
а любовь и боль –  в пуповинный рост. 

Это – проэдипово колдовство, 
с каждым днём сильней пуповинный тяж,
вектор одиночества –  статус-кво,
кладезь одиночества –  камуфляж.

Сколько отпускала! Им несть числа –  
городам его и дорогам...  Бо!   
Пуповинный узел  добра и зла
разруби для мальчика моего.

Он уже вполне оперился сам,
он готов  крест несть из своих свобод,
раздувай, натягивай  паруса,
обо мне не спрашивай, я –  не в счёт.   

Не про рыб

Давным давно пора без лишних драм
и прочей инфантильной рефлексии,
спокойно осознать: любой Адам
скорей палач твой, нежели мессия.
Они   –  такие, доноры ребра,
три "д" формат их душ другого ряда:
сначала – вроде ангелов добра,
а  поживёшь –  того «добра» не надо.
Пардон, но я – о женском, о своём, –
кому не интересно, отвалите! – 
про то, как лето сдюжили вдвоем,
как осень пестроперую в зените
на пару, раздувая, стерегли
наперекор и стерлядям, и стервам,
пока не сбились с курса корабли
и не уплыли по попутным нервам.
Теперь их бесполезно возвращать –
распилены в Бермудах на иголки,
теперь их океан –  бадья борща
с покрошенной в неё ботвой свеколки.
А ты –  про рыб... Не комильфо – про рыб!
Хотя, смешно –  про тонны неликвида,
про страшный свет озоновой дыры,
про непомерный груз кариатиды... 
О, как же непомерен этот груз!!
Реальный мир –  реальные ловушки,
фунт лиха с желчной горечью на вкус
без виртуальной и хмельной отдушки.
А где-то –  царство праздности и флуд,
и привкус, нет, не вечности, но мыла,
но там  –  жалеютплачутизовут,
а я однажды пожалеть забыла...

Номинация «ЭМИГРАНТСКИЙ ВЕКТОР»  

Слепцы и смотрины

В этих  чёртовых оболочках 
Стёрты души до волдырей...
Я прошу тебя, Святый Отче,
посылай им поводырей,
тем, кто сердцем незряч настолько, 
что вплотную не разглядеть,
как по осени стыдно-горько 
обнажённой калиной рдеть.  
Гроздей тяжкую переспелость
отпевают басы ветров,  
не успеется  –  не успелось  
заневеститься на Покров.
Будут ливни точить балясы,
омывая нагую стать...  
Что потом? 
Обряжаться в рясы  
да корнями в снега вмерзать.  
Пьяных ягод ронять рубины 
под глухой хохоток слепцов. 
Это –  поздней любви смотрины,
не смотри, не смотри в лицо. 

***

Умножались годы, люди, луны,
друг у друга в окнах отражаясь,
сколов крыш касался тонкорунный,
облачный уют небесной шали.

Так хотелось верить –  потеплеет,
но сиял молочно-белой кожей
намертво остывший город Клее,
некогда на город мой похожий.