ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2021. Конкурс поэтов-эмигрантов «Эмигрантский вектор»
Номинация «Там»
* * *
на клеёнке поздний ужин,
чадный кухонный покой,
подоконник перегружен
пёстрой жизни шелухой
стопки книг, а в них закладки -
все лекарства от тоски -
опустевшие облатки,
бесполезные очки
узамбарская фиалка -
в плошке крошки со стола,
пепел всюду, где не жалко,
пепел, пепел и зола…
за окошком запотевшим
тушью мокрые кусты
поредевшей, облетевшей,
овдовевшей чистоты
меж кустов, в сыром просвете
снег клубится тяжело
и ложится, словно пепел,
лунный пепел - на стекло
* * *
По стене соседской дачи
забирается вьюнок,
до верхушки - эй, на мачте! -
доцветёт и в ножны спрячет
флибустьерский свой клинок.
Для каких открытий важных
вдоль щербинок и щелей
он верёвочные ванты
вьёт из высохших стеблей?
И с какой неясной целью,
по случайному родству,
так желанно пахнут прелью
книжки в запертом шкафу?
До поры ещё запретны
те, что спрятаны внутри,
и года, и континенты,
и за домом пустыри.
Но к стене чужого сада
стебель намертво прирос,
словно вечная досада
на незаданный вопрос.
В небесах немарко, голо,
там, далёко от земли,
к Поднебесной
Марко Поло
подплывают корабли...
Номинация «Здесь»
* * *
У банальных времён и пространства бывают простыми:
известковый овраг тупиковый, а дальше - пустыня
в ожиданьи воды и беды отдалённого гула
меловой горизонт, словно вдовий подол, подоткнула.
Известковый овраг, а по кромке изнанкой неброской
город - неслух несносный, с дикарской повадкой сиротской,
что малюет углём на стене, шебутной и ушастый,
и удрал без присмотра чужими задворками шастать.
Колобродит, со лба не стирает дорожную копоть,
но сбежать не судьба, и по дальним окраинам копит
подростковых обид - палисадов заброшенных чащи.
Всё схватить норовит и к губам неразборчиво тащит -
предвкушенье свирели, набросок невидимой лютни -
там, где чёрных оливок созрели горчайшие будни.
Чёлочка
Чёлочку? Давайте коротко,
а судьбу - наоборот.
Девочка ошиблась городом,
прозевала поворот.
Так ли было предназначено -
что загадывать всерьёз!
Жёлтой лентою подхвачены
лохмы тель-авивской набережной,
а над ней притворно набожный
неба медный купорос.
Утомительный, упадочный
город шумный и босой -
липнет к сердцу, каждой складочке,
липнет к телу, как песок.
Научи меня неробкая
вся курортная братва
уходить, не слыша окриков,
спешно натянув на мокрое
и одёжки, и слова,
на ходу стареть и маяться,
слать воздушный поцелуй
в зеркалах щербатых маленькой,
на два кресла парикмахерской,
у Роберто, на углу.
Номинация «Эмигрантский вектор»
* * *
поздний, неутолённый,
мой одинокий рай -
набережной районной
неосвещённый край
за парапетом пусто -
нет никакой реки,
только сухого русла
мусорные витки
если случится ливень,
раз в сорок лет весна,
если вода поднимет
брошенное со дна,
эти обломки-строки
вспенятся под мостом
и уплывут в потоке
глинистом и густом…
* * *
Мелкая погрешность и ошибка
нудным алгоритмам поперёк -
маленькая красная машинка,
дерзости шипучий пузырёк,
посреди досадного круженья
скоростных развязок и колец,
храбрая участница движенья
тель-авивских кровяных телец.
Как дитя показывает гордо,
охая притворно и хитро,
алое дыхательное горло,
плачем воспалённое нутро,
как душа, что просится из тела -
напрочь, на свободу, наугад -
так её хочу!
верней, хотела
миллион шипучих лет назад…