Конкурс «Не бойся горького сравненья и различай добро и зло...»
Номинация «Я»
Поэт в своём отечестве
«Я пятая ваша колонна,
незыблемая и сквозная,
в прогнившей с фундамента башне -
на мне ещё держится небо,
во мне ещё теплится слово,
я смыслы забытые знаю
и буду цепляться зубами
за боль, уходящую в небыль -
В Лумбини, на родине Будды,
в Гранаде, на родине Лорки,
у южной границы России,
которую жаждут подвинуть
срывать ваши фантики буду,
всю мерзость культурного слоя…»
А небо хлестнёт парусиной.
Простреленный небом навылет –
он был мудаком и поэтом,
поэт оказался сильнее
и выдохнул чистое, злое
и трезвое – прямо навстречу
и граду, и миру, и лету,
и всем, кто восторженно блеял,
рифмуя циклоны и лоно,
утешены собственной речью.
Но он уступил под напором
неопровержимых улиток -
нас лучше не сталкивать лбами,
а выждать - когда же отпустит…
Поэма есть маленький подвиг -
но вряд ли попытка молитвы.
В ней смыслов – как снега за баней,
найдёшь, как младенцев в капусте.
Читатель дуб дубом – но крепок,
плюс дырка в иммунной системе –
поэтому склонен к фашизму -
но вряд ли готов согласиться
с такой оговоркой по Фрейду -
дозируйте темы поэмы
в разумной пропорции с жизнью,
слоняясь в берёзовых ситцах.
Номинация «СТРАНА»
* * *
Этот город накроет волной.
Мы – не сможем… Да, в сущности, кто мы –
перед вольной летящей стеной
побледневшие нервные гномы?
Наши статуи, парки, дворцы,
балюстрады и автомобили…
И коня-то уже под уздцы
не удержим. Давно позабыли,
как вставать на защиту страны,
усмирять и врага, и стихию,
наши мысли больны и странны –
графоманской строкой на стихире.
Бедный город, как в грязных бинтах,
в липком рыхлом подтаявшем снеге,
протекающем в тонких местах…
По такому ль надменный Онегин
возвращался домой из гостей?
Разве столько отчаянья в чае
ежеутреннем – было в начале?
На глазах изумлённых детей
под дурацкий закадровый смех
проворонили землю, разини.
Жаль, когда-то подумать за всех
не успел Доменико Трезини.
Охта-центры, спустившись с высот,
ищут новый оффшор торопливо,
и уже нас ничто не спасёт –
даже дамба в Финском заливе,
слишком поздно. Очнувшись от сна,
прозревает последний тупица –
раз в столетье приходит волна,
от которой нельзя откупиться.
Я молчу. Я молчу и молюсь.
Я молчу, и молюсь, и надеюсь.
Но уже обживает моллюск
день Помпеи в последнем музее,
но уже доедает слизняк
чистотел вдоль железной дороги…
Да, сейчас у меня депрессняк,
так что ты меня лучше не трогай.
Да помилует праведный суд
соль и суть его нежной психеи.
Этот город, пожалуй, спасут.
Только мы - всё равно не успеем.
Номинация «ПЛАНЕТА»
* * *
Твои диктанты всё короче –
Ты больше стал мне доверять?
А может, меньше? Между прочим,
я разучилась повторять
слова молитвы. Паранойя
терзает эпигонов всласть,
те, кто спасён в ковчеге Ноя,
хотят ещё куда попасть,
да забывают от азарта,
о том, что человек не зверь,
что золотому миллиарду
не уберечься от потерь,
что голодающие дети
нам не простят своей судьбы,
и много есть чего на свете,
что не вмещают наши лбы –
упрямые от страха смерти
и робкие от страха жить.
Не для меня планета вертит
Твои цветные витражи,
В мозгу искажены масштабы –
пыталась верить, не любя,
а без задания генштаба
так сложно познавать себя,
не отвратит Твой гневный окрик
от эйфории, от нытья,
и я сама себе апокриф,
сама себе епитимья,
сложнее пуританских правил
нескромное Твоё кино,
порой Твой юмор аморален –
но что поделаешь - смешно.