2023-й – юбилейный год Владимира Гандельсмана. Без его поэтики невозможно атрибутировать современную русскую литературу, без его переводов американских поэтов ХХ-ХХI веков любая антология такой поэзии на русском языке будет неполной, а шекспириаду без гандельсмановских «Макбета» и в его переводах шекспировских сонетов сегодня просто нельзя вообразить. С философской же прозой и эссеистикой Владимира Гандельсмана жизнь читателя становится мудрей, шире, богаче и интеллектуально насыщенней. В представленной здесь стихотворной подборке есть, практически, всё, за что мы Гандельсмана любим: проходящая через всё творчество поэта тема сублимации личного бессознательного в присутствии совершенно уникального genius loci Ленинграда-Петербурга; неологизмы с субстанцивациями – переходами глаголов в существительные; поэтический «лепет» на уровне метафизических прозрений; уникальная строфика и очаровывающая просодия каждого стиха, любой строки… В №43 «ЭЛ» свое эссе в разделе «Творческий портрет» я посвятил В. Гандельсману. Готов повторить: «… поэзию Владимира Гандельсмана я бы назвал “коллективным бессознательным русской поэзии XXI века”». За подробностями, прошу, обращайтесь по этой ссылке: https://emlira.com/index.php/3-43-2023/gennadiy-kacov/v-predlozhennom-p…
Геннадий Кацов
БИО где я вырос сказать где я вырос там окно распахнуто и на вынос занавеска тюлевая как парус полощется на ветру там на крышке рояля кактус в вазе с дерева рода цитрус апельсин во всю кожуру светится апельсинясь за буфетным стеклом как в рамке вкруг графина хрустальны рюмки двадцатипятимилиграммки чуть войдёт кто они звенят где я вырос я вырос в замке в замке не на угрюм-реке в той стране золотой спозаранку средь волов и ягнят там я с ними узорно вышит точно в коврик настенный выжит берейши́т пашет пахарь пышет сноп и мельница вдалеке если хочешь собака брешет снег ли запороши́т и утешит так что спишь и тебя там пишет тишина в строке
ЧЕРЕЗ ТИРЕ – 1 со старинной резьбой буфет – на его лафете граф графин, запылавший чуть свет, – а не граф, так дофин – как захочешь, солнце моё, мы дети – от дофина до финского два шага́ – в правом ящике под лафетом – там ещё в футляре бинокль, от него духами веет и высшим светом, ты прости, моё солнце, рифму «монокль» – он в глазу романного дурака, – финка! нет, складной перочинный – счастье сжатого кулачка – сокровенный вес – сколько скрытых в прорезях лезвийц – я ведь, солнце моё, с той же лестницы – в ту же дырку в заборе пролез – я с тобой, но поодаль, иду с катка – разве с варежки ты не ела снег? нет? не ты? не ты говоришь: пока? я запомнил тебя навек – чёрно-белое фото – третий «а» или четвёртый «б» – мы в конверте, в ящике, я хочу к тебе – чук и гек, отцовские письма с фронта – я вернусь, у нас будет сын – я смотрю в буфет – вижу сына отраженье в стекле, он один – нет ни матери, ни отца – там на дне нотный лист, сонатина – я учил её без конца – сон и тина сна, иди на – заплетается звук в музыкальном моменте, дай вплести мне Клеме́нти, до мажор – да, иди на брат мой враг мой Клеме́нти – мука, Му́цио, мука моя – скука, гамма – в левом ящике телеграмма, пожелтели края – тем пронзительней, чем старее – не могу без тебя приезжай скорее – заполнение бланка – тычь в чернильницу перьевой – очередь, перебранка – стыдно текст отдавать – он живой – в полукруглое утлое будьте любезны – жду целу́ю – чей голос из бездны? – жду целу́ю люблю тчк показания счётчика – всё оплачено и обеганы все инстанции – квиты, это квитанции – ничего не должны за свет – расплатились, нас нет – в кухне – голос из бездны – оставил, пойди погаси, что ж, да будет воля Твоя на земли́ яко на небеси́ – больно перекликаться, но скажу тебе на прощанье, расписываясь слезами, – я успел погасить облигации трёхпроцентного займа – видишь эти таблицы – как ты всматривался, номер ища – номер свой! – эти лица! – щастье пишут теперь со «ща», чтоб мгновеннее слиться – щастье рюмочек – эти – над лафетом – из чистого хрусталя – выпить, чтоб покачнулась земля? – как захочешь, солнце моё, мы дети.
ЧЕРЕЗ ТИРЕ – 2 чуть рассвет – на работу – завод «грампластинка» – что-то вертится в голове – он выходит – не в духе – во двор – на дворе – мы сдаёмся? – белеет простынка на ветру и мерцает звезда в синеве – сколько лет катастрофе? – на Вороньей горе, на Вороньей горе в Дудергофе – узкоплеч, и сутул он, и сир – там я книгу увидел – война – под названьем – и мир – рядовой Меерсон и жена-командир – «Меерсон свой накрутит какон, – говорит тётя Роня, – (это значит: какао) – шмыг – и нет, – а всё хнычет, что хворый», – очень скоро уедет на скорой и умрёт Меерсон, – на Вороньей горе – как с Вороньей бьют враги – помнишь? – по Ленинграду – мы сдаёмся? – белеет простынка – что-то вертится – дали награду? – обошли? – вон любимый, он в дымке – в синей дымке – любимый – он тает, город – дом твой знакомый, и сад – сад зелёный и взгляд – нежный взгляд – на работу – завод «грампластинка» – на Ореховой – густо разросшийся лес – Марк Бернес, – на дороге коровьи лепёшки, как пластинки в пыли – вкруг мальчишки – подрывают булыжником «мины» – лица жижей заляпаны – и – разбежались вдали, наигравшись в «веснушки», – в бледных майках – я вижу их спины – и синеют сирени вовсю, и белеют жасмины – Меерсон возвращается – вечер – он в духе – что-то вертится, вертится – музыка сфер – на пороге встречает его одноухий кот по имени Пьер –
ЧЕРЕЗ ТИРЕ – 3 в ставнях вырезанные сердечки – в них утром солнце – что ни утро – солнце – искры в сердцевидное оконце сыплются как от камней точильных – ты проснёшься в утренней истоме – длящийся неслыханный неимоверный день – ноги в чернозёме – босиком к реке – изгибчивых белеет лилий лень – нет вы только посмотрите – крик кому-то вслед – вы только посмотрите – упряжь ремешки хомут – и невидимые нити от тебя ко мне тянутся – и жизнь безумится вовне – вот он закрывает двери ставни Цимеринов закрывает – нет доверья – донесут – ты помнишь давни дни – там голос би-би-си звучит за дверью – бабочка в малиннике – бабочка-боярышница-бабочка – бабочка моя молитвенник – белых двух страниц мигание – вся прозрачная то дышит то не дышит слитно – в полдне есть разгар и есть недомогание – с дождевой водой кривая бочка у крыльца – а во рту мальчонки дудник-трубочка – он плюётся – и стрекоз очкастых рыльца – а с базара – лук укроп чеснок – плетётся канторша – ей торговаться всласть и рыться в снеди – нет вы только посмотрите – срам – ходит Смагаринский брови супит дует в задницу куря́м – не подув – не купит – порознь оттуда мы уйдём – огонь лишь пробежит по кровле дрожью – мы ещё там незнакомы – но сведётся кровной линия судьбы с твоей – ты помнишь мы уйдём когда на Божьей улице затеется пожар ночной займётся –
ЧЕРЕЗ ТИРЕ – 4 на твоих глазах – иди сюда – оно затеплится – слышишь, как звучит: сплавляют брёвна – или вот ещё: Заставье, мельницы – водяные мельницы – как ровно дышит слово, становясь дыханьем словно – кружевницы кружатся, смеются рукодельницы – как под ними замирают чашечки и блюдца чистотела, льна, ромашки – в зное замирают – видишь, как неумолимо льются звуки, как ютится в них иное – как ведут коней на водопой, а ввечеру в ночное – как едят хлеб с огурцом и редькой, или керченскую сельдь, или вино пьют бессарабское – и что ни день, то – редкий, укротить его ещё бессилен опыт – в поле дым костра – (стою, зажмурясь) – едкий – это слёзы – это след простыл и стихнул топот –
ЧЕРЕЗ ТИРЕ – 5 оле-лукойе – сны отлетели – оле-лукойе – льдистый асфальт Ибрагим посыпает солью – сколько игольчатого слепящего болью – поле белеет двора от парадной до школьной двери – до штольни краеугольной – мимо котельной – поодаль – котельной – вот я с угольником – с дрожью нательной – оле-лукойе – где я? на кой я? – оле-лукойе – дай это снежное поле обратно я одолею – двор между школой и домом – (потом заболею – камфорой весь пропахну и выпою птичью – содовым полосканием – песню курлычью) – поле стыда – точно пойман с поличным – на пузыре портфеля переплываю бычьем – оле-лукойе – поле покоя – оле-лукойе –
ЧЕРЕЗ ТИРЕ – 6 говорю тебе: веранда, веранда, веранда – это завтрак, это утро – опрятна и прозрачна она, не оспоришь свет её – как мне слово в три слога отрадно! – дрожь в три слога её виноградна – говорю – а если так, ты мне вторишь – я тебе это бисером вышью – финикийским бисером, пылкой самородицей-душой моей – если суше: вынимается шпилькой из вишни косточка, именно шпилькой – тесто с лёгкой синевою снаружи на тарелке – надкуси – и прольётся обжигающий кисло-сладкий – этот фартук, весь в муке, эти локти – где-то цепь позвякивает – во́рот колодца – выйдешь – выйдешь – из конюшни украдкой запах пота лошадиного и дёгтя – Феня вечером спустится в погреб – холод в погребе – запасы проверить – ну а я воспоминанье затеплю – «шею мыть и спать! – чей-то окрик – ах, мамзейрим…» – с чем соразмерить? – счастье, чтоб мне провалиться сквозь землю –
ЧЕРЕЗ ТИРЕ – 7 сестре Инне как я любил гостей – их нет в природе – всё разлетелось в пух и прах – шарфы и шапки на комоде и праздничная толчея в дверях – конец пятидесятых – отсвет дальний – мутоновые шубки и пальто вповалку на кровати в спальне – ещё никто не вышел ни на лестничную клетку, ни в ночь во двор – и припозднившийся на табуретку садится с краю – и гремит античный хор – «когда мы были молоды, бродили…» – как корифей неотразим – как над орхестрой лампочки светили в одну из оснежённых зим – как по-бенгальски вспыхивают ночи и весь фаянс-фарфор-хрусталь – а пальцы корифея так охочи до клавиш – чёрным озером рояль – как я любил гостей моей сестрицы – их шёпоты – их шапито – их танцы, их шелка, вельветы, ситцы – ещё никто не вышел, не ушёл – ещё встречают они январскую зарю – мне девять лет – меня не замечают – я зачарованно на них смотрю –
ЧЕРЕЗ ТИРЕ – 8 нити паутины то колечками, то лучами – виснут косенько – тку своё – вот скатерть – вот с колечками золотыми руки вижу – Басенька и Ёсенька – сёстры – Рива, Неся, Бася, Доба – все четыре здесь (я, пятиклассник, тоже) – смех в застолье плещется – Басенька басит, а Ёсенька писклявит – он и телом худенький, и на диете – лечится – то молчит, а то свой ум проявит – на Путиловском он трактора́ми правит – «ай-яй-яй – а гиц ин трактор – в нём ума палатка номер шесть» – провокатор, подмигнёт Арончик Ривочке – им не время тлеть – им время цвесть – чокнутся и высекут искриночки – водочка качнётся в тонконогой рюмочке – вот ведь как всё высверкнуто – как у беркута голубое око – на трельяже – редко, ярко, непомеркнуто – должен дом сиять – хозяйке нравится угощать, пусть вылетают из бутылок пробочки – «а мизинке а красавице» – это Рива – младшей, Добочке – ах, гефилте фиш в тарелках – дом не должен плакать – фрейлех, фрейлех – во дворе черёмуха – прозрачная смола с веток падает – застолье – жизнь светла – разойдутся гости – комната во мглу погрузится – паучок заснёт в углу –
ЧЕРЕЗ ТИРЕ – 9 сладковатый и сырой, сырой воздух – Царское – отравлен Царским – ранней, жёлтой, скользкою порой – юноша любуется игрой света, как стеклом венецианским – ветви с наледью – он в барской шубе – в чёрном девушка в окне – скоро юношам она подарит звук «акме» ахнувшей фамилией татарской – (по ака́циевой я иду – искрись, искрись, детское моё – я возле арки с нянюшкой – Большой каприз – по акациевой аллее в парке – на мгновенье в тень и вниз – я здесь возрастал, и гаснул день, и ярки фонари в ночи – и в тамбуре цигарки) – лязг сцеплений – времени горька гарь – не кипарисовый ларец ларька – в чёрном платье женщина в слезах – я пришла к поэту… – на Смоленском превратится Александр в прах… – воздух с тусклым блеском – саваном Серебряного века – август – расстреляли человека – точка пули – есть ли кто в живых? – дни кончаются, когда о них свет воспоминания утих – тени в озерцах зеркал – сердце пресеклось – бывай, вокзал Царскосельский! – дальше на трамвай – руки в рукава не продевай барской шубы (легче скинуть, если грабят) – петербургский день – за желчь петербургского… – я засыпаю в кресле – утро в сумерках, и лампу лень зажечь – мимо, тени! – дрогнули – исчезли –
* * * в комнатном пространстве сумрачном светом – только штора приоткроется – светом – родниковым утром – уличным, ранним светом зеркало умоется – жизнь такая маленькая теплится, мирится сама с собою, ссорится, замирает, ни мычит, ни телится, в зеркало с утра пораньше смотрится – сколько ей навстречу света светится, окна поездов проезжих сыпятся, жизнь такая маленькая вертится перед зеркалом, никак всё не насытится – через лес дорога к морю тянется, тихая, извилисто-тенистая, к берегу сойдешь – она останется, вспомнив шаг твой, затоскует, мглистая – маленькая жизнь вот-вот закатится, от себя как-будто отрешается – и тогда – ты не смотри, что пятится и что в зеркале всё жальче отражается – вспыхнет и любовь, и мысль счастливая, мысль простая вспыхнет как ей хочется – как небесный свод, неисчислимая – мысль, что это никогда не кончится –
ПСАЛОМ я Твой голос беру в руки и подношу к ноздрям, нюх – куда там зверью! – нюх мой остр, слух мой, как звонарям, внемлет Тебе, многоцветной Твоей трубе, слух мой пёстр, зрение зрит, морям о́тдано, впившись в их воздух пространств живых, зрение моё – ростр. как мне от этих зорь отвернуться теперь, утренних ли, вечерних, с плеч долой и лечь? если я боль и хворь, если трухляв мой дом и, точно калёным клеймом, временем мечен, и Ты говоришь: вторь тем, кто вот: земли вещество, – объясни (ведь Ты – до́ Всего), что значит – вечн? и зачем смерть и мольбы: дай мне пить? мудростью дышащего насыть, умилосердь.