Григорий Оклендский

Григорий Оклендский – обращён к читателю, избегающему сложной стихотворной речи. Поэт разговаривает на ясном языке прямого высказывания. Он не устремлён к глубокому философскому осмыслению жизненных явлений. Ему важнее кратчайшим путём лирического самовыражения достичь читательского сопереживания тому, о чём пишет автор. Удивительным образом он почти избегает всякой возможной экзотической составляющей его географического пространства. Ощущение такое, что автор не покидал пределы России, продолжая жить в ней душой и обеспокоенным сердцем.

Жизнь на краю света – даже не в овеянной легендами Австралии, а в непредставимой и непрочитанной Новой Зеландии, вероятно, и наполняет остротой ностальгического чувства и стихи Григория Оклендского. Ветры двух океанов сталкиваются над этими вечнозелёными холмами, над гаванью, где корабли греются у причала – романтика путешествий просится в стихи, но вытесняется устремлённостью души к прожитому и пережитому в юности. Эта устремлённость и определяет искренность прямой стихотворной речи автора, признающегося, что память – полноводная река!

Григорий Оклендский живёт на стыке двух великих океанов. Живёт на стыке научно-технических проблем и поэзии. И, похоже, поэзия всё чаще захватывает его в свои сети. Мне довелось работать с ним над одной из его рукописей, мы нещадно спорили. Я добивался от него большего технического умения и менее «неряшливой» рифмы, стилистической точности. Он настаивал на своём праве сосредоточиться на содержании стихотворения, представляя себе читателя, для которого это тоже важно. И вот такой неожиданный поворот: я пришёл к выводу, что он прав, стремясь к житейской правде в стихотворной речи. И написал ему об этом. Но видимо, что-то запало в его отношение к поэтическому слову. И появились тексты, наполненные ярко аллитерированными строками, точными метафорами, музыкой стиха, чему я искренне рад.