Лида Юсупова

Верлибры проживающей в Белизе Лиды Юсуповой, точные в деталях и с чёткой поэтической дикцией, походят на первый взгляд на газетного формата репортажи из раздела «Уголовной хроники». Трагические сюжеты с фабулами на местном материале могут напоминать и южноамериканскую soap opera («Санчес продолжал нажимать на спусковой крючок пули кончились он повернулся к матери и направил пистолет на неё она остановилась / вытянув перед собой руку / сестра закричала») – и тогда тексты в этой журнальной подборке взяты из некоего сентиментального многосерийного сериала. Описанные русским языком бытовые сцены о жизни в Белизе, с иностранными для русскоговорящего читателя Санчесами, Раландо, Фуэнтесами, неожиданно – Алексеем Голубевым (всё-таки, автор пишет по-русски), случается, парадоксально могут завершиться чем-то не от мира сего, как в народном фольклоре либо мифах и легендах древней Центральной Америки («когда Ролито лежал на дороге / под звёздным небом из четырех ранок на его теле / тонкими ручейками сбегала кровь переливаясь / в остывший песок дороги / с восходом солнца / она снова нагрелась / и кровь из второй ранки назвала / имя убийцы») – нечто подобное ожидалось бы в вымышленных маркесовском Макондо, или в фолкнеровском южном округе Йокнапатофа. И уже куда-то в самые глубины журнала «Иностранная литература» проваливаются такие трипы, явно не имеющие отношения к стилизации: «Если пасть боа-питона это Шибальба, значит, туда вплывает майя-раста Давид со своим лучшим другом, питон обвивается вокруг шеи Смитти, стоящего на солнечной улице Белиз-сити у дверей Фабрики Изображения, откуда я выхожу и встречаюсь с ним взглядом. // Давид с другом плывут в каноэ, но чем дальше, тем суше, уже, и тем больше сталактитов и сталагмитов, на второй день им приходится ползти на брюхе, превращаясь в питонов». Согласитесь, что-то в этих «репортажах» происходит не то, выпадая реальности. Здесь самое место обозначить сегодняшний новый поворот в теме «русский поэт вне России». Дело в том, что человек русской культуры и русского языка традиционно не покидает их, став иммигрантом либо переехав заграницу по другим причинам. Так, Тютчев написал свои лучшие стихи о России, находясь на дипслужбе в Германии. Поэты первой волны иммиграции – Бунин, Ходасевич, Поплавский, Адамович, равно как и второй, и третьей-четвёртой волн писали и пишут так, словно этнокультурный ландшафт другой страны никак на них не повлиял. Ситуация начала меняться с появлением в наши дни русских поэтов в Таиланде, Белизе, Мексике – и это любопытный, в южных странах, в основном, своеобразный «лингвистический поворот», кардинально новая проблематика и, возможно, тенденция (к слову, отношения к теме не имеет, но вспомнилось из письма Чернышевского Некрасову: «…лично на меня Ваши пьесы без тенденции производят сильнейшее впечатление, нежели пьесы с тенденциею»))). Такие поэты, как представленные в этом выпуске «ЭЛ» Лида Юсупова и Алина Дадаева создают новый тренд в русской поэзии, перенеся её на другую культурную почву и преломляя через волшебную призму других традиций. Таким образом появляется самостоятельная, не похожая на ткань отечественного письма русская поэзия Белиза: «осьминог оставляет чернильные облака / они рисуют зверей и людей / облака превращаются в облака / небо утончается до цвета розового лепестка / осьминог превращается в день».