Павел Гуданец

Х. Л. Борхес в «Сфере Паскаля» высказывает предположение о том, что «быть может, всемирная история – это история различной интонации при произнесении нескольких метафор». Павел Гуданец пишет как раз об этом, но поскольку интонации меняются, то его история всякий раз являет себя во множественном числе, и всё реальней ощущение, что поиск метафор, тех самых исходных и бесконечных, последовавших за первословом, продолжается, вытягивая время листом Мёбиуса: «Мы шли по льду истории, скользя, / проваливались вдруг в средневековье, / в чужой сюжет глухой пещерной тьмы / и далее – туда, куда нельзя, / и далее – откуда лишь любовью, / и это были мы, всё те же мы». Вероятно, ключ к разгадке полифонии Гуданца – в этом намёке на «сюжет глухой пещерной тьмы», который возвращает память к аллегории Платона о невнятных тенях на пещерной стене. Мы живём в мире иллюзий, считая, что благодаря пяти чувствам познаём окружающую реальность, хотя истинный мир идей находится за пределами нашей пещеры, и лишь по теням на её стене мы можем о нём судить. Из пещеры не выйти («Извилисто ветвится древний миф, / лазейки-закоулки затаив. / Сплетение путей ведёт героя / в лихое подсознание быка / и прямиком в грядущие века, / а также к самому себе порою»), и только философу, по Платону, светит удача в собственных вопросах и ответах получить некую связную картину о сущем, данном нам в виде идей/теней: «В твоей руке – наизготовку – нож, / но, замысел распутав, ты поймёшь, / что мифу нужен – не убийца, – знахарь». Гуданец добавляет к платоновскому философу, в определённом смысле споря с ним, поэтически зашифрованные вопросы и ответы, но не в попытке описать и ощутить реальность, которая покинула в наше время границы разумного, а в поиске тех самых первометафор, возникших ещё до появления архетипов: это и в басенной «Балладе о ящерах», и во вселяющем надежду «когда проклюнутся в реликте / приметы будущих эпох», и шестым чувством данным: «Тяжко поворачивались глыбы – / невесомый маятник планет. / Птеродактиль, склёвывая рыбу, / ждал, когда включится интернет». Речь в этих текстах – о каких-то точных настройках исходного архаического, естественного прошлого, к которым вернуть нынешнего «человека неразумного» и запутавшегося способен поэтический язык. Он не только старше/древней нас, но и в нашем планетарии бессмертен: «По линии хруста болит белизна. / Осколки фарфора, срастаясь не сразу, / мы снова полюбим и сможем узнать, / как вместе совпасть в безупречную вазу». Удивительно, что в космогонии (по жанру – мистерии) Павла Гуданца, современный человек-варвар выступает не только медиумом, но и получает шанс оставаться при этом человеком: «Древние Парки придумали парки для наших свиданий. / Время сломалось: я уже здесь, но тебя здесь нет».