ЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРА-2012. Конкурс поэтов-эмигрантов
Номинация «ТАМ»
ПОМНИШЬ, НАТА...
Н.Р.
Помнишь, Ната, жир и копоть,
Протекающие краны?
Из яиц пустынных комнат
Вылуплялись чемоданы.
Помнишь свет из окон тусклый,
Степь тахты, подушек дамбы?
На ветвях латунной люстры
Перезрев, сгнивали лампы.
Что на детство (на второе)
Покупаешь неприметно?
Платья импортного кроя
Или томики Жюль-Верна?
Ты рассыпешь снова пудру,
Я испорчу брюки клеем.
Нас уже ругать не будут:
Мы ведь всё с тобой умеем!
Ната-Ната, нет, не надо...
ПОВИЛИКА
Ты помнишь, мы держали взаперти
Друг друга, прикасаясь лишь изнанкой...
Нам тёмно-голубой рулон пути
Выплёвывали кассы полустанков.
Порывом ветра согнут, краснотал
Хватал набухший воздух пятернёю,
И жаворонок страсти зависал
Над вспаханною впопыхах стернёю.
Рассвет с кислинкой, недозрелый плод,
Как восковое яблоко, безликий...
Ты промокала выступивший пот
Платком из белоснежной повилики.
Номинация «ТАМ»
ТАМ И ЗДЕСЬ
Здесь: я лечу на велосипеде
липовой аллеей,
вниз,
к горячему медному блюду пруда
(над ним клубится пар насекомых).
Там: суетливый мальчик с оливковыми глазами
замирает над цветком возлюбленной,
его длинные пальцы вздрагивают несколько раз, –
и касаются коры кипариса.
Его глаза заливает поволока обречённости.
Здесь: чёрный обелиск небоскрёба
переворачивается навзничь,
и я качу по гладкой мраморной полосе,
огибая провалы окон.
За спиной – асфальтовая стена,
с торчащими из неё
столетними побегами платанов.
Впереди – небо,
а солнце –
как всегда –
сверху.
Там: солнце, как всегда, снизу,
лица освещены снизу,
пот, высохший, и пот,
только что проступивший.
Тела раскрываются, как мидии в кипятке,
и пряно вянут, как цветы магнолии.
О, влага, о, пыль, о, мускусный запах!
Здесь: снесли бетонное здание семидесятых
и открылся вид на железную дорогу,
верней, на железный муравейник:
жуки, сороконожки, долгоносики локомотивов.
Пестрота,
щёлкающие, протяжные, чирикающие, стучащие звуки.
Там:
Всё шелестит:
шёлк,
листва,
иссохшая трава,
пыль,
цикады,
калашников.
Оттенки шелеста – как оттенки бордового
как ступени жáра.
Чёрное каление ночи.
DOM
Н. П.
Зачем бубнить? Ты знаешь и сама,
Как рвётся кислородная тесьма,
И в полночь, закрывая веки-ставни,
Молитву повторяешь по слогам,
Почти не проникая в содержанье.
Как много самых разных скользких слов
В твоем садке. Обилен был улов, но
Когда с давно написаных стихов
Вдруг белизну листа, как ткань, снимаешь,
То чувствуешь, насколько всё условно.
Мной видимость прочитана построчно.
Картонка хлипкая – она теперь на что мне?
Мне ласточки кричат: «о чём?», «о чём?»...
Перечеркни отточенным крылом
Чертёж. Пусть, как ладонь, мой дом
Протягивает всем дощатое крыльцо
(Так корабли земле протягивают сходни).
Всё врут, что я устал звонить в свой дом,
Что медь колонн не бьёт по стенам гулким,
Что стал мой дом из тех, зажатых в переулках,
Как в горле ком.
Кто вам сказал, что этот дом – ничей?
Поля забиты гречкою грачей,
Расчерчены леса линейкой вертикалей,
Томятся реки в ножнах берегов,
В морях жары пылятся острова
Грозы –
Всё погранично здесь,
И даже спесь
Особняков заплетена в бульвары.
Лишь этот дом звенит, касаясь облаков.
Точней, чем бой часов, его удары.
Зажмите в кулаке проросший злак,
Добавьте время –
Видите, кулак
Разъят ростком?!
Вот так растёт мой дом,
Всё время вверх, туда, где есть огонь,
Пустой кулак
И полная ладонь –
Мой дом.
Номинация «ЭМИГРАНТСКИЙ ВЕКТОР»
ИРОДИАДА
Там, в центре мира,
Посреди сарая
Навеки похороненных вещей,
Вращаешься, –
Как острие, прямая,
И узкая, как щель.
Закрутишься ещё, ещё быстрее,
И брызнет свет, как яд,
И диски нимбов на горящей шее
Вдруг зазвенят.
Лучи целуют щеки, руки лижут,
Вступают в круговерть...
Ты чувствуешь –
Он ближе, ближе, ближе,
Любовь есть смерть.
Свет меркнет,
Затихают звон и звуки,
Сжимает боль виски.
Ты падаешь, твои трепещут руки,
Как волоски.
Сожжённая дотла и золотая,
Ты слышишь смех,
Через себя к себе перелетая,
Счастливей всех.
* * *
Седой Парис переплывает Стикс.
Гляжу на пальцы – слышатся аккорды.
Вот лист второй, затем четвертый лист,
Оторван аккуратно вдоль по горлу.
Река ползёт, подобная змее.
Чешуйки волн в серебряном смиренье.
Житьё-бытьё густеет на воде,
Как на огне вишнёвое варенье.
Над головою низко вьется гнус,
Рыдает рой ритмическим верлибром,
Теченье гаснет, замедляет пульс,-
Так замирает над цветком колибри.
Всё бережней несет его вода
В сухих ладонях из еловых досок.
Ему года – полынь да лебеда.
Ему весло рассохшееся – посох.
Печален тополь, пылен кипарис,
Тускла звезда, прохладный воздух грустен,
Пока Парис переплывает Стикс
Не поперек, но вдоль,-
От переправы к устью.