Александр Кабанов. Исходник. – Проект «Вольное книгопечатание». – Израиль, Издательство «Книга Сефер», 2022. – 178 с., ил.
Это стихотворение Александра Кабанова открывает его новую книгу «Исходник» и как бы стоит над всеми остальными: «Я – сон, который снится вам в стране, войною опалимой: / ясон, идущий по волнам июньской шерсти тополиной, / сквозь веки, сквозь года и дни, в кустах компьютерного кода – / мы наблюдаем две родни, две ненависти, два исхода». В «исходнике» (начале) автору не случайно слышится «исход» (финал). Само слово написано у него на заглавной странице через дефис: «исход-ник». Начала и концы порой сходятся, об этом знали ещё древние греки. Я хорошо помню стихотворение Кабанова про «хер» спереди и сзади в словах «херувим» и «парикмахер». Значит, эти лингвистические возможности поэт видит, слышит – и использует в стихах как художественное средство. Ещё одно сочетание противоположных по смыслу слов в «Исходнике», «подлинник – подлец», целиком подтверждает мою догадку: «А мой народ – весов стрелец и на дуде игрец, / он – подлинник, а не подлец, ну, не совсем подлец, / он верит в бога, в порнохаб, но это – мой народ, / он вечный раб, но этот раб – за родину умрёт».
Новая книга Александра Кабанова одновременно героична и печальна. Поэт встретил российское вторжение с мужеством и стойкостью. Не могу сказать, что трагическая лирика – конёк Кабанова. Но время диктует сейчас именно такие стихи. Как выразился Левитанский, «я не участвую в войне – война участвует во мне». Тем не менее, Кабанов не стал, по выражению его друга Андрея Макаревича, «прогибаться под изменчивый мир», и сумел сохранить в новых условиях свою узнаваемую поэтическую речь. «Я последним стоял у лотка: всё украдено, кроме итога, / и у лучшего друга, витька, кто-то стырил последнего бога, / краснокнижные зубы сцепи и смотри в заповедные дали, / там зигует шлагбаум в степи – тем, кто нашу дорогу украли». Текущее положение вещей поэта совсем не радует. «Я бы злость обменял на смирение», – говорит он в одном из стихотворений.
Стихи Кабанова из новой книги порой жёстки и бескомпромиссны: «И теперь мы – дети мщения», – говорит поэт, – и в этих строках слышится голос народа. «Уже видна в прицел эпоха мщения, / народных приговоров без суда: / виновны все, но только мне прощения / за вас за всех – не будет никогда». Поэт принимает удар на себя – так он чувствует мир, так понимает свою ответственность, словно бы извиняясь за происходящее и предвидя непростое грядущее. Как говорил Шекспир, «чума на оба ваши дома». Мы, изучая древнеславянскую историю, удивлялись братоубийственным войнам между нашими предками: как такое могло произойти? Теперь многое становится понятным: неприятеля нужно намеренно оболгать. Вспоминает Кабанов в «Исходнике» и крестовые походы, «с кровавой библией в руке». Да, мы теперь намного лучше стали понимать историю, только вряд ли кому-то от этого легче. Не снижает трагичность происходящего и сам поэт: «Лето в буче и в гостомеле, / зреют звуки на словах, / чтобы люди мира помнили – / это мы лежим во рвах, / до сих пор ещё не найдены – / вот нога, а вот рука – / дети гришины и надины, / безымянные пока». Говорят, что поэзия в военное время не в состоянии соперничать по воздействию на людей с телевизионными новостными сводками. Стихи Александра Кабанова показывают нам, что это не совсем так.
Что подкупает в «Исходнике»? Верность поэта самому себе, своему внутреннему стержню: «Пусть обезбожен, пусть расчеловечен / был прошлый век, а люди в нём – совки, / но этой тьмой я изнутри подсвечен, / мой абажур – ночные мотыльки. / Наш гоголь вышел из девятой роты, / мы пили отвратительный агдам, / и если ты – подался в патриоты, / то я свою эпоху – не предам». Всё познаётся в сравнении, и, к сожалению, плохое в сегодняшней жизни меняется не на хорошее, а на ещё худшее. Только отдельно взятый человек самоценен, как в жизни, так и после смерти: «Теперь мы знаем, люди – флешки: / мы этот мир в себе храним». «Мы – файлы, сжатые в кристалл».
Конечно, «Исходник» – книга не только о войне. Визитная карточка Кабанова – его центоны, ирония, самоирония, театр абсурда. Многие авторы пишут сейчас как бы «под Кабанова», надёргав устойчивых словосочетаний и постоянно их переиначивая. Но у Александра стихи синтетичны, в них игра слов – только один из множества приёмов. Кроме того, его стихи гармоничны в целом, от первой и до последней строки. Это не просто демонстрация одного литературного приёма, как у многих других поэтов. Конечно, первоисточник всегда лучше подражаний, даже очень талантливых. Александр Кабанов не стремится к новизне лексики. «Старые» слова видятся ему более надёжными: «Мне тошно от чего-угодных, / живущих в тренде новых слов, а сколько их, красивых, модных – / из нашей речи сбросят в ров. / Казалось, ярких и любимых – / всем миром нищих и господ, / а в сущности – необходимых / тебе и мне всего на год. / А что останется над ними – всё те же старые слова, / эх, знал бы прикуп – жил бы в риме, / женился, сдал бы на права…». («Мне тошно от чего-угодных…»).
Стиль Александра Кабанова – всяческое снижение любого пафоса. Поэт словно бы говорит: «Долой имена собственные! Они возвышаются над нами несправедливо!» Это тоже своеобразный авторский акцент, только прямо противоположный. Отсутствие имён собственных – вовсе не знак неуважения к этим людям, странам и городам. Ничего личного – «досталось» от Александра не только нашим писателям, но и Тиберию, и Наполеону. Конечно, и у имён собственных в лирике Кабанова случается везение – когда они оказываются в начале новой строки и возвращают себе привычную прописную букву.
У Александра Кабанова в стихах – высокая степень внутренней свободы. Вместе с тем, поэту никогда не изменяет вкус, он не перебарщивает с «народной» лексикой. Порой раскованная лексика служит ему исключительно в юмористических целях: «Пусть будет революция, пускай умрут враги, / а ты – читай конфуция, не засирай мозги, / пусть на дворе – инфляция, горит родной сарай, / а ты – читай горация, мозги не засирай». Или так: «Вокруг лежал падеж предательный: / то геморрой, а то – содом, / и мне на палец указательный / надели розовый кондом». То, что поэт может позволить себе в стихах больше, чем другие, и способствует, помимо прочих стихотворных достоинств, стойкому интересу к его творчеству. Ирония у Кабанова переходит в юмор неожиданно для читателей, но всегда результативно. Вызывает смех и убийственная точность рифм: порой в тексте смешны сами рифмы.
«Исходник», как мне кажется, высветил отличительную черту позднейшего творчества поэта: у него отсутствует чёткое разделение на стихи до 24-го февраля и после. Многое «военное» было написано ещё до наступления грозных февральских событий. Безусловно, картина мира у Кабанова поменялась, но не так радикально, как у многих других авторов. Например, стихи про исход были у него и раньше. Поэт пришёл в новое время заранее – профетически. Он словно бы предчувствовал и сегодняшнее «переворачивание символов». А его талантливое стихотворчество – само себе награда. Александр хорошо знает, для чего и для кого он пишет стихи: «Я откроюсь греку и ромею, / скифу, отходящему ко сну: / только я притягивать умею – / за уши ночную тишину. / Для чего умение такое: / для того, чтоб ты, не по злобе – / вдруг услышал новое, иное, / так необходимое тебе. / Это взлёт, а вовсе не упадок, / это не безмолвие мощей, / а совсем другой – живой порядок / рукотворных звуков и вещей».