В этом обзоре мы рассмотрим некоторые из наиболее заметных поэтических новинок, опубликованных в зимних номерах литературных журналов.
Космологическая поэтика подборки Сергея Пагына, опубликованной в журнале «Дружба Народов» (номер 1, 2023), объединяет в себе небесное и земное, с его вниманием и любовью к каждой тварной вещи. Человек живёт, зажатый между любовью и смертью, стремящийся к божественному и одновременно – непереносимо смертный: «Сливаются в одно / вся жизнь и смерть, / и всё теперь иное». Но безмолвию небытия в этих стихах противостоит многое, и в том числе – тепло домашнего очага, природа и бесконечная красота. Дуальность поэзии Сергея Пагына заключается в том, что смерть здесь встроена в естественный ход времени, и, хотя сама по себе трагична, – в то же время означает новое начало.
* * *
Земная смерть, растущая из трав,
из мёрзлой глины, из воды грунтовой.
Но снег кружится, власть её поправ,
кружится снег – безумствующий, новый.
Прекрасный снег… Сливаются в одно
вся жизнь и смерть,
и всё теперь иное.
И страшно мне… Лишь светится окно –
дрожащее,
последнее,
родное.
Настроение подборки Александра Калужского, которую можно прочесть в журнале «Знамя» (номер 12, 2022), можно охарактеризовать как ностальгически-элегическое. Каждая мелькнувшая примета времени и места складывается в повествовательную нить на границе сна и яви – по-экспрессионистки неполную, но главное здесь – это мир переживаний ребёнка, разворачивающийся на фоне ослепительно-яркой действительности. Если бы только можно было заглянуть в прошлое и увидеть его во всей живительной полноте, не упуская ни горечи его, ни леденящего ужаса: «даже по прошествии лет / в той же клетке чувствуешь ком / от судьбы нахлынувших мет, / стойких, словно омуль «с душком».
* * *
В. Врону
Покуда ночь прохладна и длинна
и воздух густ от волшебства и влаги,
сквозь ветки проступает створ окна,
как на фотографической бумаге;
и проливает свет в осенний двор
под сонное ворчание дворняги,
но ты уже глядишь в оконный створ,
где, расстегнув свой лейтенантский китель,
подогревает у плиты раствор
твой молодой, улыбчивый родитель… –
и кухня погружается во тьму,
в которой цвета крови проявитель
являет – вместе и по одному –
до боли дорогие сердцу лица;
и легче утомлённому уму
шептать их имена, доколе длится
рожденье света в сумраке двора,
доколе потаённые крупицы
души сияют солью серебра.
27 декабря 2021 г.
В журнале «Знамя» (номер 12, 2022) также можно прочесть подборку стихов Виктора Цатряна. Сюрреалистические метаморфозы первого стихотворения формируются звучанием – фонетически похожие слова сталкиваются друг с другом или отталкиваются, как магниты, создавая двоящуюся, словно бы в расфокусировке, реальность. Бесприютность и пронзительность жизни выписана лаконичными мазками: «наш дом теперь / умещается в пять чемоданов». Но тем ярче вдруг внезапно промелькнет проблеск радости: «Мы едем с горки вниз, два серых зайца – / я шуточкой плачу за нас двоих».
* * *
Орфей спускается на землю,
и слышит щебень в тишине,
и по его расположенью
гадает о своей вине.
Он видит медный кран на камне
и слышит капель переклёп,
и он идёт туда, куда мне
в другие дни закрыт проход –
где аккуратный палисадник
и бук стоит как сын святой,
и семь работников вокзальных
беседуют между собой,
где молчаливые собаки
с щенками делят ремесло,
где филин, кутаясь во мраке,
зовёт кого-то тяжело,
и ходят тени по платформе,
и в темноте горят шесть глаз,
и молодые люди в форме
глядят задумчиво на нас,
а мы звучим попеременно
на непонятных языках,
а ночь дремучая, наверно,
с нас отколупывает страх.
И видишь ты у стенки пегой
коровий череп на траве,
и вспоминаешь про Олега
и время, скрытое в дыре.
И флаг висит как бы прорехой,
скрывая что-то в высоте,
и тело поезда как веха
так лаконично в пустоте.
Но грузный Мгер зовёт обратно:
к концу подходит ритуал,
получит каждый аккуратно
всё то, что час назад отдал,
и двинемся мы дальше, дальше –
снаружи не увидеть лиц, –
и будем ждать, как день вчерашний,
всех наших следующих границ.
Замечательные стихи Евгении Джен Барановой были опубликованы в журнале «Звезда» (номер 2, 2023). Чувствительность – великий дар, и мир Евгении сложен из тысячи мелких впечатлений, запахов, звуков, сплетающихся в гудящую звонкую реальность. При всей своей игровой, детской тональности, в то же время эти стихи говорит о серьёзном и больном: «Я иду – по голосу пытаюсь / угадать, надолго ли нам вечность». Детскость здесь скорее ключик к миру, позволяющий ухватить всю его свежесть и новизну, вынести самое важное из первобытного гула слов. И тогда ранимость превращается в силу, соринка в глазу вызывает слёзы – и преломляет свет.
* * *
А была талантливой, хорошей,
собирала юбками горошек,
в зоопарке злила пеликана,
загорала в проруби песчаной.
А была задумчивой, смешливой,
прятала конфеты с черносливом,
видела Венецию, лгала,
путала орлана и орла.
Замирала, нежилась, краснела,
вылетала ласточкой из тела.
А теперь я слабая.
Бывай.
Мне поет побудку попугай,
розовых лошадок синева,
ветер с моря, кроткие слова,
теремок без окон, без икон
долгий-долгий родниковый сон.
Подборка Александра Бараша, вышедшая в в журнале «Вестник Европы» (номер 60, 2023) недаром называется «Автоэтнография» – эти стихи, словно машина времени, отправляют читателя в другую реальность, или вернее – открывают доступ к многослойным реальностям, существующим одновременно. Мир переживаний и опыта здесь переносится на географическую плоскость, а субъективное формирует реальное. Абсурдно то, что «мир / остаётся тем же и там же», но до чего же сладостна беспрерывность бытия, даже если убрать человека из этого уравнения: «Исчезая из виду, переходишь / в травы, прозрачный ветер, / детей».
1.
Когда идёшь по тем местам
где не был много лет –
это словно возвращение
души после физической смерти –
то, как всё будет «без нас»,
репетиция.
Центр Иерусалима. Вот здесь,
на этом углу, тридцать лет назад
было кафе – теперь аптека.
Вот у этой арки, под часами,
было место свиданий.
Мы там встречались
в начале нашего романа
в одной из прошлых жизней.
А в этой жизни, которая сейчас,
сын уже отслужил в ВВС,
дочь получила паспорт
и подрабатывает официанткой
в ресторане аутентичной
арабской кухни.
Поколения
растворяются в воздухе –
безотходное существование,
как письменность узелками на верёвках
в древние времена.
Исчезая из виду, переходишь
в травы, прозрачный ветер,
детей.
Стихи Григория Марка, которые можно прочесть в «Новом Журнале» (номер 309, 2022), отличаются эпическим размахом изображаемого. Поэтическое полотно рассыпается множеством изысканных метафор и сравнений, но каждая история удивительно универсальна. В первом стихотворении подборки возвышающий и очищающий аспект молитвы оставляет человека благословенным и успокоенным: «Воздух жизни в раздувшихся легких ликуйет. / Ты священник себе самому. Будь что будет». Второе стихотворение напоминает джазовый оркестр, единый ритм которого разворачивается на фоне города и звучит трубами его стен, словно музыка стала частью природы и архитектуры: «осеннею слякотью вторит ей плач саксофона».
Дни покаяния. Второй год пандемии
Конус белого света во тьме был похожим
на свисавший со звезд обеззвученный колокол.
Бил в глаза, рассыпался мерцающим оловом
и удары над площадью медленно множил.
Созывал на служенье. Входили чужие,
нараспев повторяли: «Отец, услышь голос мой».
Шевелились на тáлесах гибкие полосы.
Купол судного неба. И в нем литургия.
Храм без стен, где пространство молитвы на время
отделило своих, над землей поднимается.
Там внутри во всю душу поют, надрываются.
Каждый сам по себе. Ты один и со всеми.
Клочья блеска плывут: птиц трепещущих стая,
как сквозящее тело распластанной женщины,
появилась во храме. Сияньем изменчивым
наполняет весь купол от края до края.
Это в женской и зримой Его ипостаси
видно стало воочью присутствие Божие.
Там, где десять во Имя[1], – они уже ожили.
Вместе соединились, в их пенье со-гласье.
Облаченные в белое люди родные.
Пульс распева, единое сердцебиение.
Всё известно Тому, кто закон и спасение.
Даже волосы на головах сочтены их.
Ночь отмены всех клятв, расторженья обетов,
утоления жажды духовной и голода.
Блеск зияющих крыльев ложится на головы,
на затылках сжимается в обручи света.
Не отринь согрешивших, Отец наш Всевышний.
Арамейские фразы становятся вязкими.
Трудно вы-говорить, рты залеплены масками,
не хватает дыханья. Услышь нас, услышь нас.
К трибуналу небес пре-возносят моленья
потрясенные души, мольбы о вписании
в свиток постановлений, где жизнь без страдания
хоть на год, но продлится. Авúну, Малкéйну[2].
Голос трется о воздух сгустившийся, робко
в гимн вплетается ниточкой слов покаяния.
И не мысль, но внезапное напоминание,
как толчок, изнутри в черепную коробку:
ведь и после тебя в ту же ночь, те же люди…
Но пока еще здесь, каждый вдох – Аллилуйя.
Воздух жизни в раздувшихся легких ликуйет.
Ты священник себе самому. Будь что будет.
Также в «Новом Журнале» (номер 309, 2022) были опубликованы стихи Вадима Гройсмана. Поэтический мир автора состоит из контрастов, и кажется, вот-вот случится что-то непоправимо страшное, апокалиптическое: «И сжимаются на адской глубине / Архимедовы круги». Но ангельская природа света здесь все-равно оказывается сильнее: «Ангел, бережно неси / От заката до восхода / Заведённый, как часы, / Механизм ночного свода». Эта поэзия полна ярких образов, объединённых гармоничной и точной просодией, в которой мудрый взгляд автора уравновешивает все внутренние элементы.
МЕТАТРОН
С кругом времени в ладу,
Звёзды крупные набухли.
Громко вспыхнули в саду
Можжевеловые угли.
Это ангел Метатрон
Ходит по окрестным селам
И огонь со всех сторон
Приближается к Престолам.
На престоле старый Бог
С ролью мальчика в тетради
Смотрит, кто ещё не лёг,
Кто участвует в параде.
Много в небе черных троп,
По любой из них тяните
Этот поздний метатрёп,
Перепутанные нити.
Ведь привычные слова
Тоже требуют повтора,
Как живые острова
На стремнине разговора.
Светит ясное окно
В дальнем уголке Вселенной,
Где заветное дано
Всем сказать одновременно.
Ангел, бережно неси
От заката до восхода
Заведённый, как часы,
Механизм ночного свода.
Мерно двигаться позволь
Водолею и Плеядам.
Видишь, седина и смоль
Блещут и зияют рядом.
Чистая лирика Елены Дубровиной также представлена в «Новом Журнале» (номер 309, 2022). Мелодичность и плавность этих стихов завораживает с первого взгляда. Поэзия Дубровиной желает заглянуть за кулисы мироздания и понять, «Что смерть – это жизни другое начало, / Где лунное море похоже на вечность». Чувства лирических героев раскрываются на фоне вечно изменчивой природы. Представленное ниже стихотворение восходит к философским тайнам бытия сквозь бытовой и несколько элегичный модус: «и кто-то тихо миф открыл ключом / о тайне сотворенья на земле».
* * *
Повеяло осенним холодком,
как будто ангел крыльями взмахнул,
тяжёлый дождь стучал как молотком,
и лунный свет в тумане утонул,
а мы сидели в полной темноте,
шуршали листья, падая в провал,
мы пили чай, согревшись в тесноте,
закат за горизонтом закипал
и проливал последней капли ртуть
пятном чернильным в старую тетрадь,
мы познавали новой жизни суть
и возвращались в прошлое опять,
молчанье стало темой ни о чём,
мелькали тени бледные везде,
и кто-то тихо миф открыл ключом
о тайне сотворенья на земле.
В «Новом Журнале» (номер 309, 2022) опубликованы и стихи Гари Лайта. Поэзия автора отличается высокой интертекстуальностью, может даже показаться, что культура – нити полотна, из которого автор создаёт свои произведения, в стремлении охватить бытие: «Не хватит всех повадок Цицерона / красноречиво и осмысленно воспеть / вот эту всю квасную круговерть / покинутого кубрика – притона…». Отсылая нас к Борису Пастернаку, выбранное стихотворение поражает своей неуловимостью, оно как будто дышит изнутри мистической тайной: «Её контур словно соткан из сна». Однако же, литература гораздо ближе к жизни, чем мы думаем: «Подмосковный дождь сменился на снег, / даже промельк водворился в сюжет».
* * *
…И опять кольнут доныне
Не отпущенной виной…
Борис Пастернак
На одной из переделкинских дач,
в прошлом веке, где-то ближе к зиме,
вне сети, эфиров и передач,
эта женщина привиделась мне…
Её контур словно соткан из сна,
тень скользнула из проёма двери
незадернутых гардин у окна
и сказала: Только не говори…
– Этим сумеркам слова словно плеть,
просто верь, если сумеешь, глазам,
лихолетий пронеслась круговерть,
жаль, что будущность не часто добра.
Подмосковный дождь сменился на снег,
даже промельк водворился в сюжет,
профиль женщины, как рок-оберег
нивелировал течение лет.
В подсознании, по кругу метель,
попросила: Опоздай на трамвай, –
а в углу была наряжена ель,
у окна стыл в подстаканниках чай.
Белых хлопьев заоконный уют
неминуемо сменялся на дождь,
она молвила: Я всё еще тут,
жаль, что ты меня полвека не ждешь.
Я ослушаться хотел и сказать,
что не сходится – мне нет тридцати,
но она опередила, видать,
и шепнула: Всё, мне нужно идти.
У меня похолодело внутри,
так бывает накануне зимы,
в Переделкино зажглись фонари,
и уже не оставалось вины
12.8-23.20
Тончайшее переплетение рифм и звуков отличает подборку Елены Тверской, тоже вышедшей в «Новом Журнале» (номер 309, 2022). Здесь можно увидеть безоблачный мир природы, описанный импрессионистскими мазками, нежными полутонами и изысканными звучаниями: «Личинки спали, куколками свёрнуты, / в предчувствии безоблачного будущего». Но и этот мир не так блажен, как хотелось бы: «И ловлю как встарь я / Дым в облаках и ветер, что пахнет гарью». Тема войны появляется в подборке неоднократно, кое-где лишь штрихами и намёками, а где-то разворачивается в полную мощь, и тогда лирическая героиня приходит к неутешительному, но вполне понятному выводу: «Всё человечество в целом / В сером стоит, а не в белом».
5. * * *
Taк повезло – и в том нету вины.
Папа вернулся, вернулся с войны.
Мама была помоложе,
Выжила, выжила тоже.
Там, где жила я, – в том нету вины –
Слышались отзвуки дальней войны,
Но, если солнце сияло,
Мало меня задевало.
После мы жили в другой стороне,
Много узнали о прошлой войне,
Пили, бокал поднимая
За невернувшихся в мае.
Что же стоит, как сплошная стена,
Передо мною сегодня война?
Что же висит надо мною
Камнем, снарядом, виною?
И не одна эта только страна,
И не диктатора только вина,
Всё человечество в целом
В сером стоит, а не в белом.
В журнале «Интерпоэзия» (номер 4, 2022) была опубликована поэзия Евгения Сливкина. Внимание заслуживает синтаксическое построение строф – поэтическое высказывание разворачивается здесь как бесконечная анфилада комнат. В этих стихах форма и содержание находятся в полной гармонии, каждое слово сбалансировано, точно артикулировано и встроено в контекст. Но самое важное, всё сказанное в этих стихах – в полной мере адекватно реальности, «но высшей, только высшей».
* * *
В своей палате в окруженье пятен
на простыне, с боков до пола свисшей,
он был без перебоев адекватен
реальности, но высшей, только высшей.
Когда его везли по коридору,
он узнавал во встреченной калеке
то мёртвую жену, то мать, которой
не стало многим раньше, в прошлом веке.
– Меня ты узнаёшь сегодня или…? –
я спрашивал в расчете на вниманье.
– Тебя-то я узнаю и в могиле, –
открыв глаза, сказал он на прощанье.
Я не любил по кладбищу влачиться.
Но если приползал, как черепаха, –
бывал опознан каждою частицей
его всепроникающего праха.
Также в журнале «Интерпоэзия» (номер 4, 2022) можно прочесть прекрасные стихотворения Александра Амчиславского. Эти стихи объединяет стремление к поэтическому и духовному единству: «и те, кто раньше были живы, / с другими всеми наравне / тобой соединяют круг». Речь в этих стихах течёт свободно и вольно, насыщенная незаурядными рифмами и интонациям, а также глубокими смыслами. Переплавляя отчаяние в золото, поэт старается проникнуть в суть бытия, смешивая юность и старость, незнание и мудрость, радость и отчаяние.
* * *
Вот так читать, читать, читать,
забородатеть в мальчуганах
и никого из тех, чеканных,
и не достичь, и не застать.
Казалось, руку протяни,
скользнешь сквозь лютики да лютни
в никем не считанные будни,
чужой судьбы златые дни,
как в грудь, уткнешься в чей-то слог
и в чей-то воздух незнакомый,
и, выходя из долгой комы,
уже не вовсе одинок,
вычитываешь – «смерти нет» –
без лишних сносок, без курсива,
и те, кто раньше были живы,
с другими всеми наравне
тобой соединяют круг,
и плакать незачем и нечем,
когда цикад нелегкий труд
зовет на вечный подвиг певчих.
Поэзия Игоря Джерри Кураса, опубликованная в журнале «Нева» (номер 12, 2022), создаёт пространство для совместного переживания, выписанное ёмкими точными деталями: «в них буква тэ, как буква ша». Непрерывность связи лирического героя с миром, умение распознать и сохранить его красоту сплетается с некой синестезией образов, где вкус, запах и звук создают выпуклую ясную картинку: «верни обратно звуки улицы Садовой, / и дух еловый декабря, и снег, и ночь». Перевод как попытка вывести сокровенное из темноты забвения на белый свет, продлить ему жизнь, и лирический герой здесь – главный борец с энтропией.
* * *
А было так: конверты с марками –
листки с ошибками, помарками:
неровным почерком, спеша –
в них буква тэ, как буква ша.
И тихо бабушка листочками
шуршала, и очки над строчками
держала, чтобы разглядеть.
Авоська, в кошелечке медь.
Там, по-соседски, все простецкие;
снимали дачу в Сестрорецке мы
все лето. И блестел залив –
пусть мелок, но не суетлив,
И всюду пахло керосинками,
грибными тертыми корзинками,
укропом сонным и листом
смородины с ее кустом.
На берегу другого времени
всегда на ощупь, будто в темени,
сквозь пальцы пропустив песок,
я вспомнил то, что вспомнить смог.
И суетливым полуночником
я сам себе служу подстрочником,
уже давно – который год –
в попытке сделать перевод.
Любопытна также поэзия Алины Дием, чьи фигурные стихотворения из готовящейся книги «Формы и вариации» опубликованы в журнале «Дети Ра» (номер 1, 2023). Поэт экспериментирует с формой, и в этих верлибрах представлено философское осмысление человеческой природы: «Когда же поймём наконец: зло порождает зло». Первое стихотворение подборки построено на повторах: «Пять/аббатств / в Вогезах / как твердыни / веры, надежды, / любви и спасенья / в розовом камне с крестом», – и противопоставляет твердыню духа с одной стороны и человеческое варварство – с другой.
ПЯТЬ АББАТСТВ
Пять
аббатств
в Вогезах
как твердыни
веры, надежды,
любви и спасенья
в розовом камне с крестом
в небо молитвы возносят
и вечную душу спасают.
Войны чернили свет вознесенья.
Стены горели, нет в них спасения.
Хрупкие жизни вихри уносят навек.
Враг беспощаден к людям и светлому камню.
Грех на врагах: как ничтожен порой человек.
Злоба и золота вкус застит наемникам разум.
В огненной ненависти полулюдской пали аббатства.
Пять
аббатств
в Вогезах
как твердыни
веры, надежды,
любви и спасенья
в розовом камне с крестом.
2018
Стихотворения Елены Богатырёвой, опубликованные в журнале «Дети Ра» (номер 1, 2023), отличаются минималистичностью и немногословной формой, и вместе с тем – плотностью смыслового ряда. Эллиптические разрывы между сказанным и реальным оставляют свободное место для интерпретации: «хочется писать / наполнять язык / альтернативной реальностью». Человек здесь вынесен за скобки: «кроме весеннего леса и того внезапно, / чем сердце твое собралось». Эти стихи трудно поддаются буквальному анализу, их нужно прожить, всматриваясь и вслушиваясь в неочевидное: «старый инструмент больше нельзя настроить / играю по памяти / звука, который слышит только мое воображение».
* * *
идти в алфавитном порядке поступью командора донны анны дона жуана человека из сети ему не близко все то что он говорит читает пытается объяснить по-другому не может комментарии спрашивают как сам плетутся защитные сети руки из плеч растут убегают в пространство еще один взмах чтобы-чтобы не знать иного не знать себя той силы слабости которая всегда права
Заканчивая этот поэтический обзор, я хотела бы подчеркнуть, что современная поэзия всё ещё является мощным инструментом, способным перенести нас в самые разные миры и помочь нам лучше понять собственную реальность. Каждое стихотворение подборки пытается преодолеть поэтическую инерцию и выйти на уровень универсального. Поэты находят в своих стихах место для тем, которые так или иначе связаны с опытом детства, ностальгией и переосмыслением прошлого.
Однако поэзия не ограничивается только этими темами. В ней также находят место и другие аспекты нашей жизни – от радости и жизнеутверждения до отчаяния и боли. Но независимо от того, какая тема затрагивается, поэзия всегда помогает взглянуть на мир глазами другого.