Ксения Август. Семь Я. Поэтическая книга. – Калининград, Полиграфычъ, 2024. – 118 с.
Новая книга Ксении Август оставляет сильное впечатление. Она демонстрирует творческий рост молодой поэтессы, убеждая нас в том, что за Ксенией – не только будущее, но и настоящее современной поэзии. В этой книге ведущей стала, по выражению Льва Толстого, «мысль семейная». Ксения Август реализует себя и как поэт, и как пианистка, и как мать четверых детей: «Я просто мать, я – зрение и слух, / и сердце, что одно за всех, и небо, / и лошадь, волочащая свой плуг, / и рыбка, и старик, и даже невод», – пишет Ксения. Насыщенная жизнь не препятствует появлению новых стихов, не снижает пассионарность духа. Поэт вписан не только в анналы семьи, но и в контекст эпохи, города, страны. Это помогает создать баланс между бытом и бытием, необходимый для творчества. Трепетная лирика Ксении никого не оставляет равнодушным: «Догорает солнца свечка, / слов расходятся пути, / я янтарное сердечко / вынимаю из груди, / пусть оно теперь посветит / тем, кто рядом был со мной, / а меня развеет ветер / над волной» («Боль уходит, время лечит…»).
Каким должен быть современный поэт? Двадцать первый век разбил трафаретные представления о личности и статусе стихотворца. Поэт перестал быть небожителем, который лежит на диване и плюёт в потолок в ожидании вдохновения. Бурная жизнь, наполненная разными видами деятельности, не мешает человеку писать стихи. Поменялась психология творчества. Тема материнства, заявленная уже в названии книги Ксении Август, широко звучит на её страницах. Поэт сравнивает семь «Я» своей семьи с семью нотами клавиатуры рояля. Семь «я» для неё – это и семь крестов, и семь крыльев. Чем больше ты на себя взвалил, тем больше тебе воздастся, тем больше тебе вернётся. Ксения убеждена в правильности такого выбора. Стихи становятся отдушиной, где можно рассказать обо всём, в том числе и о том, как нелегко быть матерью: «Я только мать, я тоже буду торт, / и шоколад, и мятную конфету, / и эту жизнь, и весь её простор, / и небо абрикосового цвета». Но как мало останется у человека, если всё это отнять!
Ксения поведала нам тонкую психологическую вещь. Казалось бы, рано стать матерью – хорошо: кому-то вообще в жизни не выпадает такое счастье. Но раннее материнство словно бы «крадёт» у молодой девушки юность: «Всё кажется, вот юность, только я / уже в такую пору мамой стала, / вот зрелость, Боже, как же я устала, / ту юность ушивая и кроя». За всё, так или иначе, приходится чем-то платить. Стихи Ксении Август хорошо запоминаются наизусть, и это, на мой взгляд, достоинство, которое редко встречается в современной поэзии. Август нельзя назвать постмодернистом, но элементы этого творческого направления широко представлены в её стихах: «пусто так внутри себя живу, / так легко и так невыносимо. / Не жалей. Не плачу, не зову, / просто обживаю эту зиму» (аллюзия к Есенину). «Расти из не пойми какого сора» (к Ахматовой). «И глубже быть самой себя, и выше» (к Мандельштаму). Современная лирика использует все приёмы, наработанные предшественниками. «Я усталый, я раб, но побег я замыслю едва ли» (аллюзия к Пушкину). Порой крылатые строки предшественников настолько у Ксении переработаны и переосмыслены, что первоисточник можно распознать только по каким-то едва заметным признакам – например, интонационно. Это уже не центоны, а реминисценции: «Смотреть в себя, в себя и только, / смотреть в других, и не судить» (аллюзия к Пастернаку). Творчество Ксении Август – это, на мой взгляд, «пастернаковская» ветвь русской поэзии.
У Ксении – вдохновенная, льющаяся лирика, которая не знает границ и идёт поверх внутренних барьеров. Например, она пишет от имени рыбы: «и пробовать воздух пробитой губой», «И с лески срываться, и биться об лёд / серебряным телом...». Умение поэта перевоплощаться удивляет и радует. Безусловно, главный герой лирики Ксении Август – она сама. Автор и персонаж, от имени которого ведётся повествование – одно лицо. Но есть в лирике Ксении и другие, не менее важные персонажи. Например, члены её семьи. В широком смысле, герой лирики Август – это человек: «человек – всего лишь семя / мягче пуха, твёрже стали, / человек уходит в землю, / из земли произрастая». А ещё герой её стихотворений – Господь Бог. Человек и Бог порой сходятся друг с другом в храме – будь это церковь или нерукотворный храм природы. Взаимоотношения героини с Богом нашли своё отражение во многих стихах, среди которых я бы выделил стихотворения «Но будь со мной и проще, и честней...» и «Я не умею, Господи, прости…». «Я ничего в любви твоей не смыслю, – заявляет Ксения. – Но ты со мной, и кровь твоя живая / в мои ладони капает с креста». Православные люди высоко ценят духовную лирику поэтессы.
Ксения ко всем обращается на ты: к матери, брату, любимому, даже к Богу. Порой понимаешь не сразу, что автор разговаривает именно с Богом, а не с отцом или с братом. Её стихи мчатся в беспредельность, не утрачивая при этом ни смысла, ни ритма, ни мелодии, ни отваги. Это магия звука, который длится бесконечно. Стихи Ксении – «приручённый звук».
Когда пройдёт последняя тоска, я звук найду такой, что мир качнётся, и вмиг перевернётся, и начнётся не заново, но с моря и песка. Я в звук войду не лёгкою стопой, ни тяжким сердцем, и ни чьей-то тенью, а тёмной ночью, страшной и метельной, катящей смерть по гулкой мостовой. Я звук сожму в ослепшем кулаке, промёрзшем до хрустящего разлома, на грани бессловесности и слова, и в ночь уйду, как в море, налегке, не чувствуя ни тела, ни тепла, лишь этот звук, трепещущий под нёбом: горячий, неохватный, неподъёмный, из битого небесного стекла, из пустоты, встающей меж людьми, всеслышащей воды иссиня-чёрной, лишь этот звук, нежданно приручённый не мной, но мною ставший в этот миг.
Поэт – это голос, и, конечно, его голос – больше, чем «Я». «Я» поэта вбирает в себя множество «не-Я», и в этом его сила. Ксения Август – именно такой автор. Её талант богат и щедр. Кажется, она уже всё сказала в стихотворении – но то и дело находятся неистраченные пиастры вдохновения: «всё есть в тебе и даже больше, / чем можешь ты в себя вместить». Пожалуй, самое сложное в стихотворении – создавать драматургию, нагнетать, развивать повествование. Но Ксения Август блестяще справляется с этой задачей. У неё есть редкий дар – умение довести стихотворение до катарсиса. Это высокая сентиментальность, которую мы находим также у классиков русской поэзии. Вот как необычно пишет Август о «бабочке стиха»: «Ночь безлунна и тиха, / вера точно, бьётся бабочка стиха / подвисочно, / перелётная едва ль, / небольшая, / бьётся час, и бьётся два, / спать мешает. / Отмахнуться бы, но как? / Руки сонны, / бьётся бабочка: легка, / иллюзорна, / бьётся бабочка (и пусть) / на piano, / бьётся бабочка, как пульс / капиллярный, / бьётся в гулкой голове / человечьей, / бьётся миг, и бьётся век, / бьётся вечность».
Калининград – место исторически непростое. Следы войны встречаются здесь на каждом шагу. Не удивительно, что Ксения Август много пишет об истории. Само пребывание в таком месте рождает у поэта протест против войны. Деды воевали с фашистами, а их внуки и правнуки на каждом шагу находят черепа и кости. «А был ли мир, ты спросишь, был ли мир?» – задаёт риторический вопрос Ксения. Земля вокруг бывшего Кёнигсберга – до сих пор «кровавая», и это вовсе не метафора. Все беды мира проходят через чувствительное и ранимое сердце поэта:
Слепо небо в бойничном провале, ночь, как рана, черна и сквозна, это время щадит нас едва ли, это время проходит сквозь нас, или мы сквозь него, я не знаю, я – бесплотность в провале стенном, сквозь меня эта птица лесная всё летит горячо и темно, сквозь меня полыхают зарницы, и весенние воды бегут там, где небо – всего лишь страница, что лежит на морском берегу, там, где слово даётся по вере, и не гаснет огонь маяка, там, где нежность – всего лишь мгновенье, что застыло в смоле на века; сквозь меня его шёпот, и шорох, и рождение каждого дня, и вращается солнечный жёрнов сквозь меня, сквозь меня, сквозь меня.