ПОЭТИЧЕСКАЯ КРИТИКА СЕГОДНЯ. ПЕРВАЯ ЧАСТЬ.
С И.О. Шайтановым¹ беседует Евгений Коновалов²
Евгений Коновалов. Игорь Олегович, здравствуйте. Наша сегодняшняя беседа посвящена современной поэтической критике. Для начала я хотел бы немного поговорить об издании, которое я представляю. Это литературный журнал «Эмигрантская лира». Слышали ли Вы о нём?
Игорь Шайтанов. Здравствуйте, Женя. Честно говоря, не слышал. Где он издается и давно ли?
Е. К. Он издается в Бельгии с начала 2013 года. Журнал бурно развивается, его можно найти по обе стороны Атлантики, да и здесь, в Москве. Кажется, сейчас это – единственный чисто поэтический русскоязычный зарубежный журнал.
И. Ш. Вы знаете, насколько мне известно, это не так. В США года два назад тоже, кажется, начало издаваться что-то чисто поэтическое. По крайней мере, издавалось до недавнего времени.
Е. К. Не говорит ли это о возросшем сейчас за границей интересе к поэзии на русском языке?
И. Ш. Видимо, можно говорить о волнообразном интересе к русской литературе, да и к нашей стране в целом. Когда Россия сдавала культурные и политические позиции, о нас забывали. Сейчас, когда мы опять пытаемся претендовать на какую-то международную роль, нами снова заинтересовались.
Е. К. У меня складывается впечатление, что в эмиграции много пассионариев, но плохо обстоит дело с количественной аудиторией, готовой к восприятию современной русскоязычной литературы. Да и читателей на русском языке очень мало.
И. Ш. Судя по тому, что мне известно из разговоров с эмигрантами и из интервью с ними, аудитория, действительно, очень невелика. Поэтические вечера собирают по 30-40 человек. Но ведь и в Москве на большинстве вечеров собирается не больше, правда? Кстати, в одном из ближайших номеров «Вопросов литературы» выйдет такое грустное интервью с Тамарой Жирмунской. Знаете эту поэтессу?
Е. К. Фамилия известная, но стихов её я не читал.
И. Ш. Нет-нет, к академику Жирмунскому она не имеет отношения. Московская поэтесса, в свое время довольно известная. У неё вышло много сборников и т.д. В общем, что называется, на слуху. Потом она уехала в Германию. И в третьем номере этого года у нас выйдут её впечатления от жизни в Германии.
Е. К. Бытовые или литературные?
И. Ш. В основном, литературные. Она человек старшего поколения. У неё такое ощущение, что, с одной стороны, эти воспринимающие души есть, но, с другой стороны, очень узок их круг. И страшно далеки они даже от основной массы эмигрантов. Грустное ощущение.
Е. К. Кстати, о воспринимающих душах. Бросается в глаза, что за рубежом есть русскоязычные поэты и прозаики, но почти нет критиков.
И. Ш. Да, я понимаю. Критика – жанр специфический. К тому же в последние годы она ушла и у нас. В основном, в газету. «Толстые» журналы пока держат позиции, но круг авторов у них тоже сужается. Из зарубежной критики попадаются на глаза, в основном, публикации эмигрантов старшего и среднего поколения. Например, Вадим Крейд в Америке продолжает писать. Либо это американские, английские и немецкие слависты. Скажем, Джеральд Смит, профессор русской литературы в Оксфорде. Замечательный знаток русской поэзии, он уже больше десяти лет назад издал двуязычную антологию современной русской поэзии для чтения в университетах. Кстати, он ввёл интересный обычай, не знаю, сохраняется ли он сейчас. Каждый год собирался семинар западных славистов, и они обсуждали стихотворения какого-то поэта. Но это не собственно критика… Всё-таки критика требует трибуны, аудитории. Она должна создавать резонанс и ожидает резонанса, а если его нет… Дай бог, чтобы хотя бы эхо поэтическое возникало.
Е. К. Я как раз сейчас работаю над одной статьей, посвящённой языку современной поэзии и взаимоотношению критики и поэзии. Невольно возникает вопрос: нужна ли вообще современной поэзии критика?
И. Ш. Критика нужна любому жанру. Ведь что такое критика? Это, по сути дела, чистая субстанция той способности, которой должен обладать каждый творец. Можно привести немало примеров, когда поэт не достигает той значительности, какая ему дана изначально от Бога, из-за того, что он обделён критической способностью отношения к себе. Если нет этой внутренней критической способности, то тем более необходим внешний оценивающий голос. Критика нужна в любом случае. Я слышал от самых значительных русских поэтов последних тридцати-сорока лет, что критика им нужна, и они заинтересованы в ней. Да они и сами, так или иначе, писали критику. Всё зависит от того, какова критика. Скажем, рецензионной критики ведь пишут довольно много. Критика поэзии – это не только редкий жанр, но и редко достигающий успеха. У критика и поэта настолько разный инструментарий… Сложно применить критический инструмент к телу стиха таким образом, чтобы не оскорбить, не расчленить, а что-то выявить. Это мало кому удается. У тех, кто пишет поэтическую критику, много излюбленных, истоптанных путей. Как раз они-то для поэтов сомнительны. Скажем, знаменитый теперь интертекст. Многие видят именно так свою задачу, разбирая какое-то стихотворение. Дескать, в этой строчке мне откликнулся Пастернак. В этой – Лермонтов, здесь такой-то.
Е. К. Это первое, что приходит в голову, когда человек берется анализировать текст.
И. Ш. Конечно. И я знаю, что поэты очень не любят такую критику. Не потому даже, что их ловят за руку и обвиняют в плагиате. Поэты говорят: «Да не было этого!» Всё не сходится, критик не угадал, что здесь отзывается. А если и отзывается, то на каком-то глубоком уровне поэтического подсознания. Критик же выводит это на поверхность, и говорит, кого автор здесь процитировал и к кому отсылает. Автор не отсылает, у него самого здесь просто что-то отозвалось в памяти, иногда даже не в светлой полосе сознания. Очень трудно сказать, что надо «критиковать» в поэзии для того, чтобы эта критика была полезной. Технику? Указывать на ошибки? Это не уровень. Прояснять смысл? Находить и восстанавливать контекст? Причём, и то, и другое, и третье – необходимо. Но здесь, вы знаете, должна быть большая деликатность работы с текстом. Эта деликатность очень редко возникает у людей, пишущих о поэзии.
Е. К. Да, я тоже подумал о контексте, когда Вы говорили об отдельных строчках. Ведь при интертекстуальном подходе теряется, прежде всего, контекст. И сами аллюзии часто не главное, что содержится в тексте.
И. Ш. Здесь я Вас перебью одним маленьким мемуарным фрагментом. Когда-то я написал рецензию на книжку Давида Самойлова «Залив». Он прочел её, позвонил мне по телефону, и у нас после этого возникли нечастые, но дружеские отношения. Он даже договорился с издательством «Художественная литература», чтобы я написал предисловие к его последнему изданному двухтомнику. Так вот, уже после смерти Давида Самуиловича я читал его дневники. Там записи в разном жанре, например, что-то вроде такой: «Да, Шайтанов идёт от стиха. Это хорошо. Но он мне приписывает переклички с такими поэтами, которых я и знать не знаю». Я специально посмотрел ту статью, и там названы Владимир Соколов (его хороший знакомый и адресат стихотворений), Борис Пастернак, Леонид Мартынов. Это любопытно. Сам факт сопоставления у поэта иногда вызывает внутреннее сопротивление.
Е. К. Наверное, потому, что происходит невольное умаление. Ведь если в стихах поэта X видят то поэта Y, то поэта Z, невольно закрадывается сомнения: а есть ли сам X?
И. Ш. Может быть, поэту и видится умаление. Но вокруг часто, наоборот, возникает, ощущение избыточного прибавления. Когда-то я занимался Тютчевым, писал реконструктивную статью об одном из самых загадочных его стихотворений «Не то, что мните вы, природа…». Против кого оно написано? У меня там была версия, которая потребовала многих усилий. Статья эта долго меня занимала, и Тютчев у меня стал отзываться во многих текстах. Я невольно начал писать другую статью, разбитую на несколько фрагментов, о тютчевской традиции в современной поэзии. В этой связи я говорил, например, о Рубцове, Юрии Кузнецове, Алексее Прасолове. Но когда вышли эти фрагменты, поднялся шум. Дескать, что же это такое, как он может сравнивать их с Тютчевым? Но я не сравнивал, не ставил их в один ряд. Просто есть некоторые основные поэтические матрицы. Могу привести еще пример. Александр Семенович Кушнер рассказывал мне, что, представляя его в Нью-Йорке, Иосиф Бродский, назвал его «горацианским поэтом». Потом Бродский написал так и в предисловии к книжке Кушнера. Александр Семенович воспринял это очень высоко, но ведь Бродский его не похвалил. Он просто отослал к определенной традиции, к одной из тех самых матриц. То есть он представил Кушнера как поэта-классика – не для того, чтобы превознести, а в противовес романтическому типу. Кстати, это – очень важная задача для человека, пишущего критику. Важно понять, с какой матрицей национальной поэзии соотнесен поэт, о котором ты сейчас пишешь. Это не обязательно даже вводить в текст и подробно обосновывать (критика всё-таки не литературоведение и не филологический разбор), но знать это и ощущать очень важно.
Е. К. Игорь Олегович, как Вы думаете, какие формы поэтической критики сейчас наиболее востребованы? Что может привлечь внимание столь редкого ныне читателя?
И. Ш. Этих форм ведь не так много. Рецензия, портрет, проблемная статья и обзорная статья. Все четыре жанра необходимы и должны существовать. Скажем, в поздне-советское время очень полюбили (и я сам полюбил) жанр портрета. Тогда это было понятно. Рецензия требует определенности суждения, которой критики часто избегают. Боятся определенно сказать: понравилось или не понравилось. Это очень важно. Проблемная статья требует знания, понимания, не каждый на нее решится. Другое дело – портрет, такой эссеистический жанр, который приближает к пониманию поэта. Портреты писали многие. Сегодня, так или иначе, есть все жанры. Есть рецензии. Я, правда, не знаю, в какой мере они хороши и определенны, но они есть. Есть и портреты. В журнале «Вопросы литературы» обязательна портретная рубрика, у нас она называется «Лица современной литературы». Пишем мы там и о поэтах. На мой взгляд, самый редкий и трудный жанр – проблемная статья. Увидеть современное состояние, оценить его, сделать какой-то прогноз – это нелегко. Вот, написал Тынянов «Промежуток» и эту статью до сих пор вспоминают. Он выработал критерии такого промежуточного состояния. Проблемная статья дорогого стоит. Я пишу о поэзии сорок лет, но сколько у меня проблемных статей? Примерно раз в пять лет получалась такая статья, или немногим чаще. Причем, если пишешь проблемную статью (особенно в последние годы), то её надо писать резко. С определенностью. Последняя моя такая статья была о том, началась ли поэзия XXI века, и название было такое: «И всё-таки двадцать первый?» Так что, с моей точки зрения, – началась. Хотя цитируют оттуда чаще всего то, что «моложе пятидесяти в поэзии имён нет, есть колебания стиля». Таково моё ощущение современной поэзии. В индивидуальном, личностном плане она пока что не состоялась. Есть заинтересованность, есть темперамент. Есть своя уменьшившаяся аудитория, люди ходят в поэтические кафе.
Е. К. Так ведь и не должны на поэзию стадионы собираться.
И. Ш. Конечно. Евтушенко нужно внести в книгу рекордов Гиннесса, и он навсегда в ней останется победителем. Впрочем, не он один, была небольшая группа так называемых эстрадных поэтов. Я уверен, что никогда больше поэзия не привлечет столько людей, и не будет у неё таких тиражей.
Продолжение следует.
¹ Игорь Шайтанов (род. 7 августа 1947, Вологда) – российский критик, литературовед, доктор филологических наук (1989), профессор, заведующий кафедрой сравнительной истории литератур историко-филологического факультета Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ). Изучает вопросы истории английской литературы, русской литературы XIX и XX вв. Главный редактор журнала «Вопросы литературы».