Лидия Григорьева – поэт свободного дыхания. Её стих гибок и упруг одновременно. Порой её привлекает импрессионистичность метафоры, лирическая плавность образа, но тут же она чеканит свою стихотворную речь, будто припечатывая каждое слово: «Если ты вознамерился раньше сбежать, / Постарайся хотя б не шуметь». Жёстко по эмоциональному строю, убийственно по сути. После такого адресату этой фразы проще остаться и свидетельствовать (См. «Мученик и ученик»). Нежность и страсть дополняют друг друга полнотой бытия, его непрерывно длящейся драмой. Стихотворное слово Григорьевой – жест, проясняющий её характер.
Д. Ч.
МУЧЕНИК И УЧЕНИК
Гефсиманская ночь набирается сил,
Чтобы длиться века и века.
Если сон беспросветный тебя не скосил,
Значит, будешь наверняка,
За оливой корявой укрывшись, дрожать
И от страха дремучего млеть.
Если ты вознамерился раньше сбежать,
Постарайся хотя б не шуметь.
И пока поцелуй эту ночь не прожёг,
Ты невинен и не уличён.
Но увидел: на коже остался ожог
И взмахнул своим детским мечом.
Но как только раздался предательский хруст
Под ногами ночных палачей,
Покрывало своё изорвавши о куст
Ты в ночи растворился – ничей.
И горячие слезы сочились из глаз,
хоть не понял ещё ничего.
Ты не смог, не сумел, не погиб и не спас –
ты оставил Его одного!
Этот спазм покаяния будет зачтён,
Как бы ни был проступок велик.
«Ты прощён. Ты прощён. Ты прощён. Ты прощён...» –
Слышат мученик и ученик.
* * *
Толпа орала – хам на хаме –
кощунные слова.
Раздрался занавес во храме,
и наступила тьма.
«Открылась бездна звёзд полна».
Упал огонь с небес.
И гробовая тишина –
пока Он не воскрес.
ПЛАКАТ ЗАКАТА
Сегодня на глазах у всех,
как не едавший хлеба сроду,
кузнечик умер – ногами вверх,
лицом кузнечьим к небосводу...
Сегодня глупая пчела,
как незакончившая школу,
в сердцах насквозь меня прошла.
И всё – согласно протоколу.
Сегодня среди бела дня
роскошной розы опахало
печаль подгрызла или тля...
Оно к ногам моим упало.
Сегодня розовый закат,
у Бога не прошедший кастинг,
был отштампован, как плакат,
и навсегда закатан в пластик.
КРЫЛЬЯ
Как ни живёшь плоховато,
думы наморщат чело:
жареное крыло ската,
прежде всего – крыло!
Били крылатых, морили,
в сети влекли, наконец.
Вялили крылья, варили –
сладкий же был холодец...
И подавали на блюде,
в шумных забавах мирских,
мы – не крылатые люди,
тварей небесных, морских...
* * *
Красную кнопку на мониторе нажала –
Кнопку тревоги.
Ангел заката, как ангел лесного пожара.
Встал на пороге:
«Канон бытия – и я.
Зазор пустоты – и ты.
От света заслон – и он.
Но выход из тьмы – и мы...»
* * *
Любовь к фарфору, серебру,
Изыск барокко и ампира...
Как всё прекрасно на миру!
Но лучше, если не от мира.
Вокруг довольно красоты
Обожествляемой изустно.
Нерукотворное искусство –
Хрусталь колодезной воды.
* * *
Глядишь с усталостью привычной
на белый свет:
цвет васильковый, цвет кирпичный,
жемчужный цвет!
Цвет апельсиновый, лимонный,
цвет янтаря!
И день обычный, монотонный,
прошёл не зря.
ЛИРИЧЕСКИЙ ГЕРОЙ
практичный столичный латунный стальной
гонимый ранимый любимый родной
солидный завидный смурной заводной
запретный заветный конкретный земной
любезный железный чудесный чумной
полезный известный скабрезный срамной
речистый плечистый могучий шальной
чудной голосистый и тихий со мной
* * *
Дни беспросветны – а ночи туманны
(выплакать очи)
словно добавили пену для ванны
(хочется очень)
Словно бы тигра амурского когти
(был или не был)
в тело вонзились – а ты и не охни
(хочется в небо)
Эти далёкие тайные страсти
(разве же мало)
тканью истлевшею рвутся на части
(размежевала)
Эти бесслёзные стоны и крики
(жизнь без кормила)
словно в колючих кустах ежевики
(тиграм скормила)
ПЕРЕМЕНА СУТИ
Если попроситься стать цыганом,
а Господь возьмёт и разрешит!
По лугам пойдёшь бродить медвяным,
чтобы жить...
Если попроситься стать индусом,
и, при благосклонности небес,
стать нагим и нищим, голопузым,
ничего не есть...
Если попроситься стать богатым,
и, при недовольстве высших сил,
стать парнокопытным и рогатым,
как просил...
Тут пора проситься стать собою,
небеса к себе расположив,
с небольшой зарплатой годовою –
жив так жив...
* * *
К стихам вернуться, как из плена,
из заключенья, из Сибири,
и обживаться постепенно –
на этой шири.
И разбежаться, расстараться:
мол, все ль видали,
как было трудно добираться
до этой дали?!
Сквозь буреломы продираться,
и тропы рысьи...
Теперь попробуй удержаться
на этой выси.