Стихи Эльвиры Юрасовой – это, прежде всего, волшебное звукоизвлечение, неизбывно взыскующее всегда недостижимую гармонию. Это удивительный оркестр флейт, скрипок, дудочек, которые вдыхают и выдыхают светящийся манкий воздух. И этот воздух пытаешься схватить руками, как сам поэт пытается схватить ускользающий слог, которому дано «истолковывать вечность». И то, и другое невозможно, но ощущение невесомости после прочтения всё равно, почему-то, остаётся.
О. Г.
Морской этюд
Послушай,
сколько музыки во всём,
что нас с тобой
связало в этот вечер –
смычок весла над морем занесён,
волна поёт струной,
и бесконечен,
протяжен ветра здешнего мотив,
звенит цикад прерывистое скерцо,
и все аккорды сумерек вместив,
прибоя бьётся
трепетное сердце…
Ещё не поздно
Ты здесь,
на этом самом месте,
по эту сторону стекла,
где и душа, и тело вместе,
и лгут привычно зеркала.
Всё для тебя –
дождя длинноты
и паузы, и ветра свист,
и лист, созревший для полёта
в густую синь,
тишайший лист...
И так пронзителен и сладок
медовый привкус сентября.
И столько в вечности загадок,
и вера теплится не зря...
Ещё не поздно – безыскусно
творить, дышать и жить, спеша –
открыться сокровенным чувствам,
чтоб светом полнилась душа.
Пусть время жизнь твою итожит.
Глупа язычница-молва.
Ещё твой лучший день не прожит,
не все озвучены слова...
Ноябрь
На окраине осени – старый парк,
кружевного металла скупая вязь.
За оградой – аллей глубина и арок,
для прогулок отрада, и древний вяз...
Здесь раскрыт, как ладонь,
опустевший плёс,
и стоит над землёй неземная тишь.
Сон излучин речных, где туман белёс...
Ты послушен закату,
и с ним грустишь.
Листьев капает свет с золотых ветвей,
под ногами ломается хрусткий лёд,
и породистый дождь голубых кровей,
как потерянный пёс,
за тобой бредёт...
Песочные часы
Мозаика мира
распалась на части.
За нитью событий уже не успеть.
Часы отмеряют иллюзию счастья...
Мгновения связаны в тонкую сеть,
в которой и ты, очарованный пленник,
себя обнаружишь, судьбе вопреки,
во всём благолепии лета и лени
на кромке песчаной у тихой реки.
И синих стрекоз созерцанием занят
забудешь о бренности и суете.
А солнцем нагретый песок ускользает,
сквозь пальцы, как свет
на закатном холсте...
* * *
Гравюра тишины январской,
и снега белая гуашь,
где обозначен чёрной краской
пространства чёткий антураж.
Изящна графика резная,
тончайших линий волшебство –
деревьев хрупкая, сквозная
причудливость...
И что с того,
что в этом пристальном пейзаже
мы – мимолётная деталь,
весьма случайная, и даже –
подробность лишняя...
Как жаль,
что в стылом омуте окраин,
прозрачном, кажется, насквозь,
и заштрихованном ветрами
вдруг оказаться довелось.
Нам в лабиринте
улиц зимних,
ещё надеясь на весну,
спасаться нежностью взаимной
и пить по капле тишину...
Между строк
Ниоткуда с любовью...
И. Бродский
Обозначить пространство
наполненных временем слов –
где одно к одному не ложится,
а падает оземь –
прорастающим смыслом,
что разум не сразу готов
отразить, как удар –
так болезненно в сердце вопросам...
Удержать, как дыханья горячего
рвущийся жар,
искру веры... не ведать о том,
что с ней станется дальше...
Ироничный пасьянс разложить,
стариковски брюзжа,
на финальной меже
исполинской и праведной фальши.
Но вот эта... свежа,
как архангела юная дочь,
и невинно чиста,
обнажаясь изнанкой полыни –
изначальная речь,
что и муками не истолочь...
Ускользающий слог
истолковывать вечность отныне...
Деревенька
Храм на взгорке,
Пастораль речных долин,
деревенька – три домишка, два плетня...
За деревьями садится птичий клин
в жёлтый сумрак угасающего дня.
Так поспешен, суетлив и длинноног –
дождь, промчавшийся мальчишкой озорным,
и прибитой пылью пахнет вдоль дорог,
да витает горьковато-сладкий дым
жжёных листьев...
Лета бабьего печаль
навевает пряной осени дурман,
и дрожит жемчужной сеткой по ночам
в паутинках заблудившийся туман...
Нам, привыкшим к суматохе городской,
скучен здешнего житья неспешный ход –
время тянется резиной день-деньской,
и на завтра всё известно наперёд.
Хлеб домашний и парное молоко,
и медовых сот янтарное желе...
Прямо с грядки гостя баловать легко
деревенским разносольем на столе.
А природа хороша, как никогда!
В ярких шалях золотых под хохлому
словно кружатся деревья у пруда
хороводами цветными по холму.
День осенний спелым яблоком упруг,
жарким солнцем тень наводит на плетень,
да просторы необъятные вокруг
вымирающих российских деревень.
И последние из местных «могикан»
нас наутро к дому выйдут провожать...
Поклониться этим славным старикам –
Эх, прости...
прости-прощай, Расея-мать…
Петербургский романс
Купол белых небес и прозрачных ночей колдовство,
растворённое в сырости ветра над шлейфом Невы.
Зябко стынут ладони твоих разведённых мостов,
Петербург... Мы с тобой и сейчас, и как прежде, на «Вы»...
Но пронзительно-нежная к горлу подступит печаль,
и царапнет по сердцу увязнувшим в снах коготком –
где почти позабыты прогулки по белым ночам,
и дождливый июль, и фонтаны в саду городском...
Место встречи – у рвущихся в небо мятежных коней,
тот же мост в невозможное прошлое... Не перейти,
не вернуть, не прожить, не сказать ... и, быть может, честней
откупиться от памяти лет опоздавшим «Прости...»
Вздрогнет маятник – время, и новый откроется счёт
нашим давним потерям – не вспомнится, кто виноват...
Всё по-прежнему здесь, и Фонтанка неспешно течёт,
и всё также вальяжен и строг Александровский сад.
Вдоль старинных каналов, закованных в серый гранит,
невесомо клубятся туманы и тают вдали...
Город белых ночей нашей юности лето хранит,
свет далёкой любви, что когда-то мы не сберегли...
Метель
На перепутье дня и ночи,
когда от снега так светло,
метели торопливый росчерк
наносит строчки на стекло...
Читаешь бегло,
не вникая,
лишь сердцем постигая суть,
и тишина стоит такая,
что понимаешь – не уснуть.
Слегка подсвечен фонарями,
снег золотистою пыльцой
на полотне
в оконной раме
рисует мне твоё лицо...
Полёт
Прожить этот день, да не так, как все...
Себе разрешить снова стать собой –
не белкой в раскрученном колесе,
а птицей – неважно какой, любой...
Чтоб только под крыльями – ветра взмах,
и солнечной стёжкой пронизан путь,
чтоб небо просторное в облаках
открыло свободы простую суть.
И в тесную клетку привычных дней,
запомнив полёта восторг и страсть,
уж если вернуться – то став сильней,
и если смириться, то не пропасть...
В городе дождь
Стоптаны улицы, жмут рукава переулков,
только на площади выдохнешь – боже, весна!
Шпильками струи стучат торопливо и гулко.
Молнии острой мелькает над морем блесна.
Город надёжно укутан в сиреневый вечер,
ливень пустился вразнос, никого не щадя.
Терпкий лавандовый дух, и каштановых свечек
белые пятна в размытом пространстве дождя...
Скоро зажгут фонари на Приморском бульваре,
сквер у театра заполнится масками лиц.
Майских небес капельмейстер сегодня в ударе –
капли кантату воды исполняют на бис.
Приторный воздух на каждую каплю умножен,
жёлтых промокших акаций горчит аромат.
Я узнаю тебя в каждом случайном прохожем...
значит, скучаю... и дождь в этом не виноват.
Тонут в настойчивых сумерках влажные звуки,
дня уходящего теплится тающий свет...
Снова теряюсь на миг в лабиринте разлуки –
чувствам нет выхода... да и названия нет.