Стихи

* * *
 
То, что я думала, оставила при себе
И несла эту думу, точно мешок с картошкой,
Через паутину осенних улиц, к реке,
Гладкой, глянцевой, чёрной, как тетради обложка.
Так навек и застряла в голове картинка:
Иду, сутулясь от ноши своей неподъемной,
Натыкаюсь, как на остров, на Мариинку,
Меняю курс, нахожу переулок укромный,
Мой угол заветный, переулок Пирогова,
Мой дом… Вот и встретились снова,
Детство моё в снежинках.
 
 
* * *
 
Этот день распадается на свет и тень,
Пляшут облака красочный индейский танец. Я
Вижу там целый зверинец: вот дракон, лев, тюлень,
Дальше целый табун до горизонта тянется.
 
Мысленно следую до дальнейшего пункта,
Рассматриваю мир с простотой летящей птицы,
Хорошо бы нашлась подходящая бухта
На случай, если захочется вдруг приземлиться.
 
Хорошо бы нашёлся всегда стол и дом,
А друзья были искренне рады. Хорошо бы
Добраться до самого края вселенной пешком,
Пока не засыпало первым снегом все тропы. 
 
DE LIEFDE[1] 
            R.H.
 
Мои тонкие корни вплетутся в твои
Мои хрупкие ветви нежно обнимут тебя и вольются в ритм твоих ветвей
Прижавшись к твоему стволу распустятся мои лучистые цветы
Мы будем питаться одним и тем же терпким соком вселенной
Мы будем смотреть на одну и ту же терракотовую пластину неба
Которую солнечный спрут будет медленно вращать вокруг нас
Мы станем центром точкой отсчёта и конечным пунктом любого движения
 
Позади нас будут простираться молочные волны пустыни
В чьих недрах спит ангел
Перед нами будут расти горы с красной кожей и глазами-птицами
Горы в чьих мраморных венах хранится тайна зарождения миров
Мы будем частью прошлого и будущего
Мы станем целым настоящего
 
К нам будут прилетать драконы
Чтобы послушать сказки которые я буду тебе рассказывать
К нам будут приходить златовласые эльфы
Чтобы увидеть сны которые я буду для тебя создавать
Но все они смогут уловить лишь тень лишь отзвук лишь силуэт даров
Которые я буду приносить тебе
И тебе одному
 
Мы всегда сможем покинуть это место но мы не покинем
Мы всегда сможем разлюбить друг друга но мы не разлюбим
Мы всегда сможем умереть но мы не умрём

 [1]Любовь (нидерл.)
 
ХИМЕРА
 
Химера спит, носом уткнувшись в ладонь, как котёнок.
Жаль, что не погаснут всю ночь фонари за окном.
Город прячет людей в темноте своих перепонок,
Оставляя деяния на потом.
 
Считываю знаки, не печатные, не водяные – другие.
Шум в голове мешает настроиться на волну,
Мужские голоса спорят о какой-то Марии,
Женские – требуют отпустить вину.
 
Колокольчик звенит, как раньше и как через тыщу.
Что там у нас: пустыри, степи, поля или лес?
Белые волки, оголодав, добычу отыщут –
В этой игре белых всегда перевес. 
 
* * *
 
Невозможно думать о той части пути, которая ещё не пройдена,
Но Постовой отнесёт меня в сухопарой горсти к краю леса дотемна.
К синему краю вековечного соснового океана,
Из чьей пены я вышла когда-то и снова чьей пеной стану.
 
Это единственное, что достоверно известно о будущем времени.
Переправу там сторожит корабельная рать королевскими елями.
Даже закатится, за стену свалится Шалтай – всё болтает.
Вылетит слово, покружит, поищет – прибиться бы к стае. 
 
ПЕРЕХОД
 
Сто морей, сто звёзд, сто слов вразлёт…
Прейскурант составлен, и расходы все учтены.
Осень ветрами наотмашь бьёт,
И идут по небу беломраморные слоны.
И идут по небу эшелоны домов,
Из распахнутых окон слышно, как закипает чай,
Как бормочет радио, а кухарки кричат: банзай! –
За неимением более точных слов.
 
Из этих окон-миров летят
Окурки папирос, клочки писем, обрывки фраз.
Иногда, пожёван и помят,
Выглянет генерал отдать какой-нибудь приказ
Своим безропотным и слепым солдатам –
Они рядами летают вокруг домов, не боясь,
Что вот-вот оборвётся неба лучезарная вязь
Отставкой вслед за генералом поддатым.
 
А пока они кружат строем,
Невинны в стремлении приказ исполнять,
Их кухаркам мир перестроить
Не помешает супружеская кровать.
Кухарки над старыми картами
Сидят сутулясь при свете керосиновых ламп,
Чертят углем границы и ставят именной штамп,
Произнося одними губами: mon ami.
 
Так и переходит через небо осенне-зыбкое
Процессия из домов и летящих на ощупь солдат,
Беломраморные слоны возглавляют парад.
И бессмертие дарит надежду с улыбкою. 
 
ВРЕМЯ
 
Время лечит, –
Они говорят, они это точно знают.
Это заставляет идти дальше:
Строить и разрушать, строить и разрушать.
В этот раз вышли из дома трое,
Маленький Петя, его старый отец и юная мать.
Взявшись за руки, они пошли через парк,
Через чудесный сад Петиного детства,
Где под каждым кустом лиса или волк,
Или принцесса накрывает на стол,
Поджидая принца из тридесятого королевства.
Было уютно и капельку страшно.
Нет, страшно не потому, что что-то может произойти,
А потому что мир – великан, ростом велик и широк в кости,
С руками-глазами и солнцем в груди –
Не понять его, не обойти.
Однажды Митя увидел, как летит самолёт,
Самолёт был над всем, и так захотелось быть в нём.
Стань самолёт Митиным летуном, крылатым конём, –
Просят мама и папа, –
Пусть он летит, а мы на земле подождём.
Самолёт ничего не ответил,
Покружил, улетел.
А Коля с родителями вдруг вышел из парка,
Чудесного сада Колиного детства,
И остались на память только юбилейная марка
Да книжка с картинками про тридесятое королевство.
Стал Ваня сам ростом велик и широк в кости,
Оседлал самолёт и помчался на фронт,
Чтобы теперь настоящего великана найти
И солнце вырвать из великанской груди.
Прилетел Иван, смотрит – вокруг пустыня.
Посреди пустыни и впрямь сидит великан,
Костюм с галстуком, холёная рожа,
На коленях ноутбук, урча, чьи-то косточки гложет,
На груди вместо солнца чёрный масляный жбан.
 
Великан протягивает ручищи,
Хватает Ивана и бросает в пасть.
Крик становится громче, крик становится тише...
Как же странно: появившись однажды – так просто пропасть.
 
Ванечка проснись
Не кричи во сне не плачь
Мама мамочка
Мне приснился палач
Успокойся родной
Теперь ты со мной
На другой стороне
На такой
Где всегда и свет и покой
Я живая и ты живой