Когда я читаю стихи Бориса Фабриканта, не могу избавиться от ощущения, что он знает о жизни что-то такое, чего мы не знаем. Жизнь у Бориса – сама себе смысл. Она ни у кого не спрашивает, как ей быть: «Жизнь качает от случая к случаю / До конца, то туда, то обратно, / Под бессмертную бесаме мучо / Без оглядки, без спроса, бесплатно». Жизнь у поэта – словно бы отдельно взятый персонаж, к которому хочется всё время возвращаться в стихотворениях: «Жизнь – календарь, то дама, то валет, / Мозаика, пейзаж, икона, фото. / И каждый день – оторванный билет». Жизнь лишена непрерывности – сон разбивает полотно бытия на отдельные фрагменты, дни календаря. Читая стихи Фабриканта, понимаешь, как важно наполнить каждое мгновение зрительной и эмоциональной радостью, – так, чтобы оно наполнилось смыслом: «Жизнь на ощупь, на слух и страдание / Пробегает и радостно дышит, / И кричит: «Обратите внимание!», / И ладошками машет повыше».
Поэт пишет о жизни и откуда-то сверху, и изнутри, из её недр: «И наши жизни бестолковые / Всё далее от их начала, / Где окончания суровые, / Как содержание журнала. / Пронумерованы страницы / И перекрашены в обои, / Сфотографированы лица – / Их сносит в небо голубое. / А там уходят в парк трамваи / С последней остановки сердца. / И тили-тили, трали-вали, / Открылась и закрылась дверца». Порой в стихах Фабриканта появляется недосказанность, которая делает мир поэта немного таинственным. Это может быть персонификация, которая перерастает в символ, когда жизнь представляется не абстракцией, а живым человеком. У жизни и смерти «работа простая, как вахтовый метод. / И сменяют друг друга, сменяют друг друга». Наличие противоположного полюса – смерти – позволяет поэту ярче воспринимать жизнь.
Борис ничего не идеализирует, не считает, что важнее, как выразился Пушкин, «нас возвышающий обман». Казалось бы, в стихах Фабриканта много реалистичного. Но такое впечатление обманчиво: например, люди у него вдруг, по-шагаловски, начинают летать. Или какие-то части тела вдруг начинают вести самостоятельную жизнь. У Фабриканта это какой-то новый, неожиданный реализм. Поэт достигает целей своих художественных задач при помощи изменённой оптики. Он размышляет над тем, о чём другие люди предпочитают не думать, о чём сама жизнь предпочитает молчать. Жизнь повсеместна. Она прирастает у автора окрестностями и предместьями. Что-то всплывает на поверхность из подземного царства памяти: «Стекает жизнь по шлюзам узких улиц, / рисуя русло с нового лекала, / меж витражами и стеклом бокала / прошли века, но мы не обернулись».
Хорошо ли не оборачиваться на прошлое? Вот, например, Орфей – обернулся, и, как следствие, его любимая Эвридика окаменела. Может быть, идти вперёд и не оборачиваться – действительно хорошо. Стихи Фабриканта кинематографичны. Как будто несколько камер снимают фильм с разных ракурсов: «Всё чёрно-белое расцвечено. / Как человеку без кино? / Кино – окно, глядишь, не верится, / Так всё красиво от любви! / Оно недолго плёнкой вертится, / Всё остальное сам живи». Борис очень органичен в своём видении. Он ничего не выдумывает, и вместе с тем, его лирика необычна. Обратная перспектива расширяет наши представления о сущности жизни. А память – её отражение из будущего: «А время не часы, а память, – / Любовь и жест, слова и лица, – / Мы никогда не знаем сами, / Где наша память отразится». У Бориса возникает интересная игра со знаменитым изречением Тютчева: «нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся». Мы видим, то же самое, что и со словом, происходит с нашей памятью, только не футуристично, а ретроспективно. Память нужно только «потянуть за верёвочку».
Внутри жизни у Фабриканта намешано много разного – и тяжёлые испытания, и войны, и концлагеря, и счастье, и преданность, и великая любовь. Всё это создаёт незабываемый объём его лирики. Стержневые понятия, как-то: судьба, время, путь, – персонифицируясь, обрастают у Бориса плотью и кровью. Борис нашёл интересный образ – стекло – для обозначения связи мира мёртвых с миром живых: «И отделённый стеклом, опираясь на двери, / Сквозь отраженье своё в темноте за окном, / Так ощутишь незнакомое чувство потери, / Будто забыли, не вышел в предместье родном».
Стекло, отгораживая один мир от другого, мешает видеть и слышать – то оно толстое, то грязное или чем-то заляпанное. Это напоминает мне сценки из фильмов Вадима Абдрашитова. «Там паровоз летит, не зная остановки, / И только стук колёс вращается вдали, / Где пуля из ствола игрушечной винтовки / Навылет разнесла полглобуса Земли», – пишет Борис Фабрикант. Метафора у поэта возникает неожиданно и застаёт врасплох. Порой это даже не метафора, а гипербола, что удивляет ещё больше. Это не единственное у Бориса стихотворение, где поезд, в котором едет главный герой, пролетает сквозь жизнь, словно бы пронзая её насквозь.
Транспорт, на котором человек совершает путешествие по жизни, также является важным в поэтике Бориса Фабриканта. Как правило, это поезд: «Судьбе по рельсам путь от тупика до Бога». Но могут встретиться и другие средства передвижения. Автор широко использует в стихах метонимию: «сквозь толпу пробираются дни в турникет», «дни берут годовой пенсионный билет». Как выйти из вагона такого поезда? И надо ли выходить? Выход из вагона неожиданно тянет за собой другой смысл – выход из жизни: «Ты выходишь? Да, нет! Вот и весь разговор / в этом лагере перемещаемых лиц».
Элементы символизма прослеживаются у Фабриканта и там, где он говорит о любви. Любовь у Бориса – перелётная птица. Она парит над поездом, в котором едет герой: «И пролетает любовь над составом, как птица, / И улетает любовь за своими детьми. / Грим ни к чему, без зеркал изменяются лица, / Время уходит скользящими вправо дверьми». «Абстрактная» жизнь сменяется у Бориса вполне конкретной, с адресами, явками и паролями. Часто это родной город поэта Львов.
Там идёт от трампарка за парком, где пруд, до Высокого Замка трамвайный маршрут, под вагончиком струями рельсы блестят, над брусчаткой кривой небеса моросят, там подземною ночью стекает река и несёт наизусть на себе облака. Я по памяти шёл по старинным местам, по ушедшим часам и опавшим листам, стопкой сложены годы, пылились, сплелись, все закаты-восходы тихонько сбылись, и орлы улетели, и решки с монет. Длинной тенью за памятью тянется след – жизнь срывается в слёзы, не знает слова, всё смешала и прошлое помнит едва, роль не сможет исполнить свою наизусть, Ну и пусть!
Фабрикант не только скрупулёзно исследует жизнь. Он выступает против войны.
От востока до самого Выборга Доходили следы сапога, Никому не оставили выбора И везде находили врага. Ни свободы в стране, ни довольствия, Но парадно стучит каждый шаг, И народу война в удовольствие, А свободу дарует гулаг. Эти пальцы расставлены веером, Как для вражеских танков ежи, И бандитов пускают конвейером Из тюрьмы до военной межи. Им так хочется править народами, Чтобы по мановенью руки Все кричали счастливо и гордыми И на смерть посылали полки. И сгребали детей в это варево, От пилотки до рваных сапог, Где следы оставляли кровавые, отбивая домашний порог
Жизнь у Бориса тесными узами связана с памятью, временем, духом эпохи. Жизнь течёт всегда и везде – даже на войне. Люди живут и выживают:
у нас война, и все сейчас солдаты. и матерей убитые зовут. на раны дней кладут свои заплаты, и жизнь стежками осторожно шьют. уходит время тонкой струйкой крови, ни перелить, ни сохранить в запас. и в каждом вслух произнесенном слове слеза на месте гласной слепит глаз.
В военных стихах течёт совсем иная жизнь. Она учит пониманию и состраданию: «Понимаешь со временем, что такое горе, / Даже раньше, чем горе найдёт тебя». У Фабриканта звучит гимн жизни, но не одически и не пафосно. Поэт не может отстраниться от жизни и жить отдельно. Это противоречит самой природе поэтического дара. Даже если начать писать стихи с какого-нибудь пустякового повода, в конечном итоге, в них прорастут зёрна истины:
Хорошо бы стихи написать ни о чём, Как диагноз, поставленный грустным врачом. И цепляясь за рифмы, придумать слова Из таких словарей, что запомнишь едва. Но про жизнь и про смерть не забыть нипочём, И тревожно дрожит этот стих ни о чём.
Правда жизни, приговорённая как бы «случайно», производит неизгладимое впечатление. Борис Фабрикант сочувственно относится к жизни и к тому, что она делает с нами: «Жизнь. Стопки памяти видно у стен, / Радость раздали, забыли печали. / Что там рояль повторяет, Шопен? / Не нажимайте пока на педали». Жизнь существует забвением своих печалей. Но, пока ты молод, конечно, радости преобладают: «А повсюду счастье лежит ломтями большими, / В темноте почувствуешь, на свету: / Эту жизнь на тебя надолго шили, / Примеряли к возрасту на лету».