Ещё чуть меньше месяца назад мне до конца не верилось в то, что поездка на фестиваль «Эмигрантская лира» состоится, и что столько новых впечатлений ворвётся в мою жизнь, чтобы неуловимо, но решительно изменить существующий ход вещей. Не верилось ни в одесском аэропорту, ни в самолёте, на высоте семи с половиной тысяч километров, на которой земля внизу превращается в картины Малевича. Но всё идёт своим чередом, и вот уже пройден бесконечный зал прибытия в Завентеме, и с Олечкой Гуркиной мы мчимся в поезде на Gare de Bruxelles-Central, откуда, собственно, и начинается фестиваль, чтобы продолжиться в самом сердце Брюсселя.
Удивительно, как быстро и бесповоротно, с первого взгляда, влюбляют в себя старинные города! Путь от селения на болотах до уникальных образцов фламандского барокко и брабантской готики, от незатейливых хижин с дымящими очагами до архитектурного ансамбля Гран-Плас... Кружево времени, сплетённое руками тысяч безвестных мастеров, жизни которых перевоплотились в резные фасады Ратуши, Хлебного дома, дома «Волчица», в котором размещалась гильдия лучников, дома галантерейщиков «Лиса», принадлежащего гильдии лодочников дома «Рожок» и дома пивоваров. В сотни других домов, каждый из которых – стихотворение, поэма, роман...
«На берегу реки Маас»
О Льеж! Во времена Римской империи – Леодий. Удивительный город, в котором на пять дней благодаря Александру Мельнику и всем его помощникам собралось столько замечательных людей и столько стихов прозвучало... Стихов на совершенно разных языках. Но и на арабском, и на французском, и на нидерландском поэты пишут о вечном и прекрасном, о том, что и до и после Вавилонской башни объединяло и будет объединять людей вне зависимости от расовой принадлежности и порта приписки – стремление к идеалам, сколько бы их не расшатывали и не чернили. И в разноязычном многоголосье «Созвездия Лиры» было так легко и просторно, словно Синяя Птица Метерлинка всё-таки вырвалась из-под покрывала... Так же радостно было и в льежском Aquarium-Muséum, куда мы зашли утром 12-го с Леной Крикливец и Сашей Трудлером – две экскурсии бельгийских ребятишек, глядя на рыб за стеклом, щебетали на французском, и голоса их больше походили на пение птиц, чем на восторги маленьких человеков.
За несколько дней в одном из самых колоритных особняков Льежа – в Музее Курциуса, выстроенном четыре века назад, мы успели перезнакомиться и послушать друг друга. И каждый день казалось, что времени ещё много, что оно как будто остановилось, заполнив плавные изгибы средневековых улиц фахверками и домами из тёмно-бордового кирпича, овеществилось в пламенеющей готике соборов Св. Якова и Св. Павла. Настолько дружелюбно и тепло, несмотря на легендарные бельгийские дожди, было на фестивале, словно всё грустное и повседневное унеслось по течению серо-голубого Мааса в Северное море и никогда не вернётся...
«Город свободных людей»
Совершенное безрассудство – меньше суток пробыть в городе, основанном кельтами-паризиями в III веке до нашей эры, городе, в котором сто семьдесят три музея и кто только не бывал... Париж. Вот здесь время летело, не считаясь ни с чем, лишь на три часа задержавши нас на чтениях в аудитории Свято-Сергиевского православного богословского института, где таким внимательным слушателем нашим был отец Николай – он так искренне радовался каждому удачному слову и каждому поэту сопереживал... А после – запестрело, как в средневековом витраже: белый кафель метрополитена, до краёв наводнённый туристами Латинский квартал, светлостенные дома эпохи буржуа – по пути к нулевому километру на площади перед Notre-Dame de Paris. На тимпане центрального портала собора, под горельефом Христа-Судии – ангел и чёрт. И глаза ангела возведены к небу, а чёрт, прищурившись, следит за тобой, пока ты идёшь вдоль собора, и не сводит лукавого взгляда, от которого – не по себе. Настоящий гоголевский чёрт.
Но вечер гонит вперёд, вдоль набережной Сены, в просторную парижскую ночь, в которой стрелой горит нацеленный в небо Луксорский обелиск. Надпись на северной его стороне, обращённой к церкви Мадлен, говорит: «Прекрасный Бог, Государь двух Земель, сын Солнца, обладатель царских венцов, возлюбленный Амона, Рамзес, одарённый навечно жизнью, как Солнце, – Прими вино для Амона-Ра», – и это тоже стихи...
Ещё немного, и прощание с друзьями настигает неожиданно, врасплох. Но наступающей осенней прохладе возвращения можно противопоставить накопленные за несколько дней фестиваля тепло, участие и дружбу. И лиловые колокольчики в уютном дворике Музея Курциуса, которые встретят эмлировцев в следующем году.