Стихи Сергея Сутулова-Катеринича – это по-настоящему захватывающее путешествие от одной блестящей находки к другой, от удивления к удивлению, от чуда к чуду. Поэтический язык автора и, соответственно, создаваемое им эстетическое пространство, предельно насыщенное аллюзиями, историческими и культурологическими отсылками, настолько самобытно, богато, многообразно, а иногда в хорошем смысле диковинно, что поневоле ощущаешь исходящее от текста напряжение жизни, равно доподлинной и дивной, узнаваемой и внезапной.
О. Г.
чернобуква, Красная княжна и Белая церковь
чернобурка чёрной буквы. белый лист.
красной буквицы Жар-птица над строкой.
чернобуква Чёрной речки… смерти свист
сургучами красноречий успокой.
недалече черновик – мизинец жжёт,
чёртик рожицы рисует – открестись!
петербургские парижи? много жён?..
многожёнец повторяет жизнь на бис!
расшифрован перечёркнутый сюжет:
однолюб оплачет Красную княжну.
вырезает жуткий кадр при монтаже
режиссёр, опередивший сатану.
краснопёрка, рыбака перемудрив,
по Амуру пляшет рыбкой золотой.
чернобурки черноморских кинодив –
за кавычками истории простой.
сто снегов… до Белой церкви – сто веков.
Чёрный ворон честно ставит на zero.
вырвет Лермонтов из мглы черновиков
лебединое былинное перо.
На семи холмах не сошед с ума…
…на пороге Вечности (дальше – Тьма?),
на развилке: бог – сатана – иное
человеку легче сойти с ума,
чем простить отцу естество земное.
Он разбавит спирт, разведёт костёр
(на седьмой вулкан семь недель тягаться…)
Черновик – в огонь! Но костёр хитёр:
пожирая «Дым», сбережёт «Двенадцать».
…на изломе Вечности (дальше – Свет?),
у табличек Ад, Райский сад, Другое
человек хотел достать пистолет,
но почти постиг естество нагое.
Ты восплачь о маме, чудак-старик,
о подружках вспомни (одна любила…)
Если внуки есть, всем смертям – кирдык!
Пацаны решат, где твоя могила.
…на изгибе Вечности (дальше – Жизнь?!),
в час разгадки страшного и святого
человеку проще шутить: кажись,
повстречал вечор самого Толстого.
Приглядись, поэт, подсказал мне Бог,
нашептал мне граф или чёрт, простите,
на ладошке Вечности жив клубок –
чёрно-белый шар, перевиты нити.
Потяни за белую – вспыхнет Свет,
потяни за чёрную – грянет Тьма.
…задарма – совет (амрадаз – секрет).
На семи холмах не сошед с ума…
На семи ветрах – семилетний прах,
семимильный Страх, семибалльный Бред.
Не сошед с ума на семи холмах –
не сошед с ума, не сошед…
Рождество–2015
Юрию Кобрину
солнцевороты хронотопа морочат старого поэта:
закат – союзник мизантропа? восход – соратник Пересвета?
от идиомы идиота «иди туды, куды солдаты!»
до горемычины Федота «акцент свинца – в конце цитаты»…
григорианские курьёзы. метаморфозы «Марсельезы».
вождей сомнительные слёзы. эпох сравнительные срезы.
от полуфразы Геродота «…утратив стыд, сорви одежды…»
до пересказа анекдота «по морю плавают невежды».
мой дед женился на хохлушке – немецкий выбор безупречен.
вернулся в стильный Вильно Пушкин печалями родимой речи.
внук размечтался о литовке – один из внуков, коих много…
Лаокоон на… поллитровке страдал задолго до Ван Гога!
фантасмагории Эйнштейна, в которых сыну разбираться –
без балалайки бакалейной и фуэте конфедераций!
ассоциации уместны до рифмы… с рифмами, о боже, –
как поднебесные невесты, прекрасны тем, что непохожи!
забудешь Библию в палате шестой – другие вне закона.
Христос напомнит о Пилате крестом решётки заоконной.
в конце Андреевского спуска – от Рождества до Октябрины –
торчала тётка-белоруска: сестра сябра – «Раба рябины».
апофигей аккордеона. постмодернистские экстазы.
дурдом родительского лона. луны мучительные фазы.
и мураши, и хулиганы берут заблудших на поруки:
перелицованы романы от Мураками до… Харуки.
рефрен кремлёвского завета мусолят вечные холопы.
гримаска дамы полусвета: печален опыт Пенелопы.
от скоморошины морошки до бибигонства эпигона.
ах, ёлки-палки!.. бабки-ёжки!.. горилка – сваха самогона.
Каламбуры бытия
…сто зим разбазарил во имя Твоя.
Сто лет растранжирил на лживых наложниц.
Процесс пития – как эксцесс бытия:
Конечно, нельзя! Бесконечно – не можно…
Ай, лю́ли-люли́, замели феврали
И пасхи, и плёсы, и пьесы, и песни…
Эх, люди-рубли под статью подвели
И чёрные доски, и красные пресни.
Жалейка жужжит, запугав соловья.
Нежнейшая нота в ночах запропала.
Мираж пития? Метранпаж… жития:
Уже – через край, но – безжалостно мало.
Ах, лешие-ведьмы родимой земли!
Лучисто-нечистая сила, воскресни,
Чтоб люди-нули, покидая кремли,
Кормились на доллары луковых пенсий.
Мундир сентября на тулуп января
Не глядя меняет дрожащий художник.
Абзац букваря – как эрзац янтаря.
Глинтвейны царя и портвейн на рогоже.
Ой, сказочки-сказки… Гвидон на мели.
Фандорин – соавтор «Федорина горя»?!
Ковры-самолёты сомлели в пыли.
Алиса – весталка зеркал забугорья.
Ковыль – в колее. Ни коня. Ни копья.
Чужая судьба до озноба тревожит.
Абсент бытия – как процент вытия.
Три слова сразят: позабудь меня тоже!
Заложник зачатья, язык прострели!..
Рифмач, пересмешник, паяц, греховодник,
По Млечной реке проведи корабли,
В которых чудят опечатки Господни.
Минор ноября? Ля мажорна заря.
Пируют Печорин, Чигорин, Тригорин…
Аккорд блатаря на мотив кобзаря –
Про белую церковь и синее море.
…сто зим и сто лет разоряешься зря!
Баллада, проблеяв, откинет копытки.
Форсаж пития – эпатаж бытия.
Конечен финал – бесконечны попытки.
Мой черёд: время опоздания
Заваришь чай… Секундами – чаинки…
Мучителен часов переучёт.
Скукожатся скандальные картинки –
Камин муру гламурную прочтёт.
Настал черёд и винам, и поминкам.
Стихи друзей присвоил честный чёрт…
Но женщина, бегущая по льдинкам,
Горящий черновик пересечёт!
Эстрадные тирады раздражают.
Бесчинствует бездарный звукоряд.
Реляции «Сто лет неурожаю»
Над цацками кремлёвскими горят.
Будильник попеняет балеринке:
Бродяга, отрицающий почёт,
Пьянея от виниловой пластинки,
Уверен, что бессмертен Звездочёт.
Заваришь чай с мелиссой – по старинке,
А мама печенюшек напечёт…
И девушка смеётся на Ордынке,
И время опоздания не в счёт!
Рифмуются предметы и приметы,
Циничен золочёный циферблат:
Комедия кармической кометы
В трагедиях космических утрат.
Закусывая скорби аскорбинкой,
Мои стихи праправнук переврёт.
Воскресшую сестру зовут Маринкой…
Но Цербер разгрызает переплёт!
Придёт черёд – зачислят в невидимки:
Чёт-нечет? нечет-чёт? перерасчёт!
…И девочка качается на льдинке,
И Вечность через ситечко течёт.
первородство
…над отечеством – пиктограмма домонгольского мудреца:
ты вторична, ребро адама, я вторичен, сырец самца.
ты вторична, и я вторичен. о первичности помолчим.
недосказанность зуботычин. относительность величин.
как пророчество – телеграмма забайкальского беглеца:
порицая вульгарность храма, прорицаешь акцент Творца.
ты конечна, и я конечен, бесконечен рефрен кончин.
аль пачино увековечен беспричинно для дурачин.
полигамии пентаграммы – зазеркальны ухмылки зла.
амадейны морские гаммы. сальвадорна модель гала.
чёрт циничный харизматичен? ангел сплюнет: собачий сын!
тьма трагична. адам комичен. вместо яблока – апельсин!
ты прекрасна, горда, упряма. первородство стиха в грехах.
моногамии анаграмма зашифрована впопыхах.
…………………………………………………………………
голопузый знаток арбуза, через тысячу лет – секрет:
гармонична нагая муза, ироничен седой аскет.