«Не говори с тоской: их нет, но с благодарностию: были…»

 

Год российского кино. Прекрасный повод вспомнить киношедевры, созданные русскими эмигрантами, подробнее рассказать об их судьбах, делавших, как правило, крутые виражи на пути в Голливуд – Русский Голливуд! Прикоснуться ещё раз к заманчивому миру «важнейшего для нас» вида искусства.

В начале 1920-х гг. русский кинематограф разделился на два полюса – советский и эмигрантский. Хотя постепенно стало понятно, что «о русской кинематографии вне России можно говорить только условно». «Идеальной русской фильмой была бы такая, в которой счастливо сочетался бы русский по духу сценарий (хотя бы он касался новой Зеландии или Папуасии!), характерные представители русского актёрского искусства, режиссёрская выдумка, так или иначе связанная с русской школой построения зрелищ, и, пожалуй, русская техническая сноровка. Русская кинематография за границей может быть только русско-французской, русско-немецкой, русско-итальянской – в зависимости от страны производства и господствующих в ней художественных вкусов, традиций, технических навыков»^[1], – писали специалисты в области кино. Критики стали разбираться в особенностях русского национального кинематографа и его адаптации к условиям эмигрантской жизни: кино не могло стать международным, интернациональным в силу своей специфики, энергетики, своих истоков.

Безусловно, кинематограф сразу же прочно вошёл в эмигрантский быт: он стал и искусством, и развлечением, что подтверждают многие воспоминания: «Подумайте только, какое огромное значение в наших буднях имеет кино. Теперь туда идут не только прикащик, модистка, писарь и парикмахер, как это было когда-то, нет, давно аудитория его захватила и молодёжь, и интеллигенцию, и это не только из-за доступности платы. Ведь публика хочет и зрелища и… отдыха, а разве мы всегда в настроении пойти на концерт или в театр? …Усталый профессор, раздражённый врач, сердитый политический деятель, бывший офицер и скромная учительница равно тешат себя миражными обманами волшебного экрана»^[2]. «Наступает вечер. Вы устали от работы, вам хочется отдохнуть и развлечься. …у вас есть десять динар, и вы идёте в кинематограф… В темноте и в пальто вы сидите спокойно – за целый день в первый раз, – и перед вами проходят чувствительные герои, которые умирают от любви, доброжелательные друзья, которые не шепчут про вас всякие гадости и не желают вам бескорыстно всего дурного… Как не любить и не уважать кинематографа! …в кинематографе самые ужасные положения кончаются хорошо… За десять динар вы поухаживали за красивой дамой с голой спиной, послушали чудный оркестр из трёх музыкантов. Вы принимаетесь за работу с помолодевшей душой, с верой в человечество»^[3]. Вспомним фильм Никиты Михалкова «Раба любви», повесть Ирины Одоевцевой «Зеркало», фельетоны Тэффи, «киношные» роман Владимира Набокова «Камера обскура» и стихотворение Осипа Мандельштама «Кинематограф»:

 

Кинематограф, три скамейки,

Сентиментальная горячка…

Аристократка и богачка

В сетях соперницы-злодейки, –

 

намёк на экранные образы, предлагаемые «на злобу дня».

Да, русским мастерам пришлось приноравливаться к канонам и конъюнктурным заданиям западного кино. Не всем это пришлось по душе, но приходилось смиряться с ситуацией: «Что же сказать эмигрантскому писателю теперь, когда нет никаких определяющих читателя бытовых и профессиональных мерил, когда нет разнообразия журналов и газет, деливших читательские группы. …Читатель больше не имеет никаких внешних определений: профессии изменены, быт и сословия перетасованы, а территория, огромная и раньше в России, теперь распространилась на весь земной шар»^[4].

Разными путями из России на Запад, а затем прямо в сердце мирового кинематографа – Голливуд попало множество талантливых людей, не чуждых кинематографу. Среди них были артисты балета и драматического театра, фотомодели, режиссёры, решившие попробовать себя в ещё молодом виде искусства. Кто-то уже ранее связал свою судьбу исключительно с «великим немым» (Иван Мозжухин, Григорий Ратов); были и те, кого властно позвал новый вид искусства, но так и не смог разлучить с любимой профессией, – балерины, фотомодели, драматические артисты. Так или иначе, подвизались в зарубежном киноискусстве многие, мировой славы достигли лишь избранные, как всегда и везде.

Одних привлекла возможность в одночасье проснуться знаменитым, «быть в тренде», других – постоянное желание перевоплощаться, стать новаторами экрана, третьи прочувствовали особую специфику новой системы выразительных средств. Кинематограф от всех потребовал незаурядного актёрского мастерства, самоотверженности, способности снимать бесчисленное количество дублей, а если нужно – суметь выполнить задачу с первого же дубля.

Голливуд, по нашим представлениям, – это область не только всевозможных талантов, но и деловых качеств, способных снискать успеха и баснословных гонораров, ибо прочие люди в Голливуде просто не приживались. Что поделаешь, в Америке успешность измерялась не только популярностью, но и возможностью выстроить свой особняк, запатентовать марку – создать «бренд» (как, впрочем, и теперь). Русским же зачастую достаточно было одной только славы, и она у них всегда была в большом количестве.

Из продюсеров русского зарубежья можно смело назвать Александра Дранкова и Владимира Венгерова, предъявивших Западу свои деловые качества и предприимчивость.

Темпераментный москвич Александр Дранков, обладавший скорее капиталами, чем отличным вкусом, в 1915 г. основал на Украине несколько учебных киностудий «при первой в России кинематографической фабрике», включив в штат журналиста, драматурга, критика, танцовщика, режиссёра, гримёра. Однако из «белого» Крыма автор фильмов «Сын моря» и «Жизнь Гаррисона» уехал в Константинополь, где в культурном русском центре Гран-Пера занимался не столько кино, сколько Луна-парком и «кафадромом» (тараканьими бегами). Разбогател Дранков уже в Америке на производстве моментальных фотографий. Еврейская колония Восточного побережья писала о Дранкове как о видном деятеле русского киноискусства. Экранизации любимых кинодельцом Льва Толстого и Леонида Андреева шли в прокате с большим успехом, «Лея Лифшиц» и «Царская любовь» по собственным сценариям – с меньшим. Когда, не выдержав голливудской конкуренции, Дранков попал на обочину кинобизнеса, его поддерживало ещё одно детище – ресторанчик «близ Холливуда». Скончался Александр Дранков в 1949 г. и похоронен в Калифорнии.

Популярным в 20-30-е годы благодаря своей феноменальной предприимчивости и, несомненно, образованности и интуиции за рубежом стал Владимир Венгеров. Своё первое кинодело он также открыл в России в 1915 г. совместно с режиссёром Владимиром Гардиным, отзывавшимся о нём иронично: «Уэллс – это не фантастика по сравнению с планами Венгерова». Венгеров мечтал об экранизации «Царя Фёдора» с Шаляпиным в главной роли в Кремле. Осенью 1921 г. Венгеров спонсировал русские кинофирмы Берлина – «Атлантик-фильм», «Викинг-фильм», затем – «Цезарь-фильм». Подыскивая влиятельных партнёров, Венгеров наконец основал с американцем Гуго Стиннесом киноконцерн «ВеСти», который должен был, по его замыслу, остановить поток голливудской продукции в Европу. Деятельностью концерна заинтересовались французские и итальянские кинорежиссёры. Впрочем, стало понятно, что не капиталом, а талантами Голливуд покорил публику: зрителей привлекали Чарли Чаплин, Гриффит, Мэри Пикфорд и другие звёзды. В 1924 г. Владимир Венгеров разрабатывал планы советско-германских постановок, но после смерти Стиннеса СССР перестало сотрудничать с «Наполеоном киноиндустрии». Появлению русско-французских фильмов «Пётр I» по А. Толстому и «Вратарь республики» по Л. Кассилю помешала советская бюрократическая машина.

Ярким воплощением русского кинематографа за рубежом современниками, а затем и историками кино признано общество «Альбатрос», прославившееся благодаря русской звезде немого кино – Ивану Мозжухину, режиссёрам В.К. Туржанскому и А.А. Волкову. Стиль творчества «Альбатроса» вырос из сочетания русских дарований и изъянов с достижениями и пороками западного кинотворчества.

На исходе десятилетия, когда судьбы русского зарубежного кинотворчества определились, один из продюсеров признавался: «Жизнь последних лет научила нас многому, выработала в нас ещё больший диапазон чуткости, многогранности переживаний, смелости и решительности в делах. А это всё качества, наиболее необходимые кино. По всему миру признали русских кинорежиссёров и артистов, пользуются уважением русские кинохудожники и директора. Но я не могу представить объединение русской зарубежной кинематографии, выявление ею своего национального лица…»^[5].

Берлин, как и Париж, стал «перекрёстком» эмиграции, откуда многие русские кинематографисты двинулись дальше, за океан. К началу 1923 г. в германской столице насчитывалось не менее ста тысяч выходцев из России. Это была специфическая публика – бывшие князья, генералы, министры и их родные, – которой нужны были свои «спецэффекты» быта, ресторанной и интеллектуальной пищи. С помощью этого непростого антуража русские приспосабливались к жизни на чужбине. Среди прочего, в «русском Берлине» было 4 театра и 7 «кинематографических предприятий».

Кинематограф стал неотъемлемой частью зыбкого эмигрантского быта и пользовался особой популярностью у русских эмигрантов, покорив их доступностью и универсализмом. Интеллигенция признавалась, что кинематограф стал для них «потребностью вроде сахара». Репертуар берлинской публике предлагался весьма разнородный, это был настоящий калейдоскоп: от теории омоложения до коронации Фридриха Великого.

 

 

23 мая 2016 г. в Пензе была торжественно открыта памятная доска на доме, где жил около века назад будущий «король немого кино» Иван Ильич Мозжухин (1889-1939). Он стал легендой мирового кинематографа ещё при жизни. «Его жизнь была как стремительный и сверкающий полёт, – слава, деньги, всё… И всё сожжено, всё пронеслось, как смерч. И умер Иван Мозжухин как актёр-бедняк, изгнанник. Он умер, как Кин»^[6], – писала о нём пресса.

Иван Ильич Мозжухин родился 26 сентября 1889 года в селе Кондоль Саратовской (ныне – Пензенской) губернии, в семье зажиточного крестьянина. В его биографии есть и дворянские корни, но судьба родителей оказалась прочно связанной с земледелием. Старший брат актёра, Александр, окончил по классу вокала Саратовскую консерваторию и пел в столичной музыкальной драме, новаторской по замыслам и форме подачи материала.

Иван не оправдал надежды родителей на приобретение стабильной профессии юриста: зубрёжка, следование букве закона противоречило импульсивной и нетерпеливой душе талантливого юноши. Уже в гимназические годы Мозжухин стал пробовать свои силы в школьных театральных постановках по Чехову, Гоголю, а затем, отправившись в Москву, в университет, примкнул к Малому театру. Он получает зимний ангажемент в Москве, летом наведывается на Украину, в Черкассы и учится во МХАТе пластике, выразительности, мастерству актёра. Помимо всего прочего, молодой артист увлекается преображениями с помощью грима, что впоследствии сослужит добрую службу в кино. В труппе Московского драматического театра И. Мозжухин продержался около года, уйдя осенью 1917 г. из театра навсегда.

К тому времени кино стало вторым серьёзным увлечением, а затем и профессией актёра. Мозжухин попробовал себя в новом виде искусства – и не разочаровался. Он был столь органичен, что мог плакать перед кинокамерой настоящими слезами. На съёмках иногда приходилось жертвовать собой: В фильме «Воцарение дома Романовых» нужно было пролежать на снегу два часа, что грозило простудой. Но, к счастью, всё обошлось. Далее последовали «Крейцерова соната», «Степан Разин».

Действительно, роль Кина из пьесы Дюма-сына «Кин, или Гений и беспутство» стала визитной карточкой актёра. Образ, созданный Мозжухиным, сохранился на киноплёнке и теперь принадлежит золотому фонду киноклассики. Зрителей увлекал не только экранный образ, но и совпадение самих судеб, перепады взлётов и падений, хитросплетения жизненных путей.

С течением времени всё ярче высвечивается фигура незаурядного артиста, несмотря на феноменальные перемены в самом киноискусстве с тех пор, как Иван Мозжухин был олицетворением Великого немого. Уже давно настала эпоха посмертной славы короля экрана. Этому свидетельством стали многочисленные ретроспективные показы фильмов с его участием, различные юбилейные и другие чествования артиста, научные мероприятия, посвященные ему и другое. Пересмотрены вульгарно-социологические характеристики творчества Мозжухина, по-новому читается сегодня его судьба эмигранта, – символа трагического пути целого поколения.

«Великий немой», «чудесный маг», «10-я муза» и т.д. – мне стыдно этих надуманных высоких эпитетов. Я говорю: мой дорогой, горячо любимый, как и театр, моя кровь, нервы, надежды, провалы, волнения – мой кинематограф… Миллионы крошечных «кадриков» составляют ленту моей души…»^[7], – пишет И.И. Мозжухин в статье-манифесте «Мои мысли».

Некоторое время актёр совмещал игру в театре и съёмки в кино. Положение кинематографа в первые годы советской власти было ещё зыбким. Блюстители нравов вообще считали более пристойным запретить юношеству походы в кино. И всё-таки эра кинематографа пришла на смену театральной. По одним сведениям, впервые И. Мозжухин дебютировал в кино в «Крейцеровой сонате» по Л.Н. Толстому (1911), по другим – в фильме «Жизнь в смерти» режиссёра Е. Бауэра (1914). Но уже с первых кадров стало понятно, что актёр идеально подходит для крупных планов: он мог плакать настоящими слезами перед камерой, быть выразительным, нравиться зрителю. Возможно, подрабатывать в кино он начал ещё раньше, статистом (им платили по рублю за день съёмок). С юмором он описывает своё участие в 1914 г. в картине «Воцарение дома Романовых»: нервничая, он перевоплотился по роли, «выложился», но волею монтажа, от него в фильме осталась только рука, «творящая крестное знамение»^[8].

После 1918 года русский частновладельческий кинематограф был национализирован. Мозжухин, тем не менее, продолжал свято верить в его культурную и художественную миссию. Он усвоил принципы, специфику и множество нюансов нового, перспективного вида искусства и стал востребован, тогда как не каждый кумир театралов смог «перестроиться» на работу в кинопавильоне. Открытия Ивана Мозжухина о «киноправде» детально описаны им и входят нынче в учебники по мастерству киноактёра.

Нападки на Мозжухина начались из-за его репертуара. Преимущественно его роли были трагедийные, мелодраматические: поэт, кончающий жизнь самоубийством; прокурор, вынужденный осудить дорогого ему человека… Революционной творческой молодёжи тип человека, воплощаемого «королём немого кино», – неврастеник, пессимист, мистик – оказался чужд. Однако сам артист не спешил расставаться со своим имиджем; как и его коллеги Витольд Полонский, Владимир Максимов, Иван Худолеев, он оставался любимцем публики. Этот образ эксплуатировали кинорежиссёры Пётр Чардынин, А. Аркатов. Они признавали особое, милое обаяние и мягкий юмор Мозжухина, особенно при экранизации классики. Всего в России до 1919 г. Мозжухин снялся в более чем 70 фильмах.

Россию Иван Ильич покинул в конце февраля 1920 г. вместе с режиссёрами Протазановым, Волковым, Стрижевским, актёром Колиным, художником Лошаковым и с самим Ермольевым. Многим из них не нравилась идея национализации. В налаженное кинопроизводство был внесён хаос, возникали и распадались новые товарищества (этот процесс показан в фильме Н.С. Михалкова «Раба любви»), основные фирмы переехали на юг (Ханжонков и Ермольев – в Ялту, Д. Харитонов – в Одессу).

Вместе с Мозжухиным эмигрировала его супруга и постоянная партнёрша Наталия Лисенко. В фильме «Кулисы экрана» они исполнили самих себя, что, несомненно, стало показателем их небывалой популярности.

Союз Ивана Мозжухина и Якова Протазанова продолжался и после отъезда за границу в 1920 году. Последний начатый на родине фильм – «Член парламента» был завершён уже во Франции и вышел под названием «Правосудие прежде всего».

Вместе с коллегами он прибыл в Константинополь, а чуть позже перебрался во Францию, в местечко Монтрей-дю-Буа, где обосновалось «Товарищество И. Ермольева». Позже предприниматель-эмигрант совместно с французским бизнесменом русского происхождения А. Каменка организовали студию «Сосайт Альбатрос», где начал работать Иван Мозжухин. Его брат Александр с супругой Клеопатрой уехали в европейское турне, и братьям удалось встретиться лишь в 1926 г. в Париже. К сожалению, никогда больше братья не возвращались на родину. Отец с горечью писал знаменитому киноактёру, работавшему уже в Америке: «Картины твои идут в Пензе и Петровске, а я лишён возможности хоть на картине наглядеться на тебя, пешком идти ноги отказываются…»^[9].

К сожалению, за границей союз Мозжухин – Лисенко распался, несмотря на то, что супруги сыграли ещё в нескольких фильмах: «Костёр пылающий», «Лев моголов». Разошлись пути великого актёра и с другими членами его семьи. Велась переписка с родными, сохранившими верность Родине, – отцом и братьями, с сыном Шурой, скитавшимся вместе с труппой Броницкого. Мозжухин считал своим долгом служение России, русскому зрителю в павильоне кинематографа.

В 20-е годы актёр нашёл пристанище в предместье Парижа – Монтрё-сю-Буа. Здесь, в студии, выстроенной в начале века Шарлем Пате, начинал знаменитый Макс Линдер; здесь обосновалось и «Товарищество Иосифа Ермольева». К ним присоединился французский продюсер русского происхождения Александр Каменка, переименовавший студию в «Альбатрос». Студийцы активно включились в работу, от фанатов кино, подобных Мозжухину, до статистов, зарабатывавших свой скромный гонорар. По воспоминаниям современников, в «Альбатросе» витал русский дух именно благодаря королю экрана. В соседних ресторанах, бистро держали любимые блюда и напитки актёра.

А Мозжухин увлёкся французским и американским кино, с восхищением смотрел работы Дэвида Гриффита, Чарли Чаплина. Будучи зрителем, он полностью растворялся в увиденном, начинал вдохновляться, писал стихи своим кумирам. В игре Чаплина русский актёр ценил способность соединять комическое и трагическое.

Французский период творчества Ивана Мозжухина начинается с комедии «Горестное приключение», который снимает Я. Протазанов под маркой «Ермольев-синема» (1921). 20 марта 1920 г. состоялось открытие «Русско-Американского Синематографа» («Cinema Russo-Americain») для показа «кинокартин из русской жизни, известнейших шедевров русской литературы и искусства».

В первые годы работы русская киностудия в Монтрё выпускала только «русские» фильмы, с русскими актёрами и режиссёрами. На киностудии работали режиссёры Яков Протазанов, Александр Волков, Виктор Туржанский. С приходом Каменки на студии начали работать и французские кинематографисты. Сын банкира, он оказал студии финансовую помощь, а вскоре, когда Ермольев решил уехать в Германию, Александр Каменка вместе с другим партнером Ермольева, Ноем Блохом, стал владельцем студии «Альбатрос». Он был не только продюсером, но и очень талантливым художественным руководителем. С 1924 г. он привлекал к работе в «Альбатросе» французских режиссёров. А с конца 20-х годов он начал выпускать фильмы в копродукции с иностранными компаниями, из Германии, Швеции и Испании^[10].

Мозжухин понимал, что необходимо расположить к себе и зарубежного зрителя, поэтому привлекал к съёмкам французских актёров – это Шарль Ванель, Рене Клер, Жак Фейдер, в фильме «Кармен» задействовал испанскую актрису Ракель Меллер. Историки кино считают, что деятельность студии «Альбатрос» и всех русских кинематографистов Монтрё способствовали становлению французского авангарда, киноимпрессионизма 20-х годов^[11]. И, конечно, неоценима роль эмигрантов-кинематографистов в «наведении мостов» с помощью такого интернационального средства, как немое кино.

«Тонкий алхимик страсти и страданий… Иван Великолепный, ослеплённый искусством и его сверкающими видениями, выражает… невыразимое», – писал французский киновед, критик Рене Жанн о Мозжухине.

Накопленный опыт, мастерство актёра позволили Ивану Ильичу начать самому режиссировать фильмы и даже писать сценарии. Он стремился выразить себя в авторском кино, где могла бы быть «идеально выполнена» его мысль. Таким экспериментом стал «Костёр пылающий» – «фарс жизни, смешанный с её интимной драмой»^[12]. Фильм стал неординарной работой, где переплелись фантастика и реальность, сон и явь. В «Костре пылающем» можно заметить новые приёмы монтажа, новую стилистику – влияние французского киноавангарда и немецкого экспрессионизма. Многие яркие представители французского кино решили всерьёз заняться режиссурой именно после этого фильма Мозжухина.

Следующим фильмом Мозжухина стал «Лев моголов» (1924), объединивший экзотический Восток и Париж (сам Иван Ильич сыграл в нём главную роль, вновь поражая поклонников своей игрой). Феномен Мозжухина предстал перед зрителями и в экранизации романа итальянца Луиджи Пиранделло «Покойный Матиас Паскаль» (1925). Фильм понравился прежде всего писателю, ценившему творчество русского актёра.

 

 

Наконец, не просто захватывающим, но и, что важно, кассовым получилась экранизация «русского» исторического романа Жюля Верна «Михаил Строгов» (1926), где Мозжухин исполнил роль царского адъютанта. Местом действия знаменитый автор приключенческих романов выбрал Иркутск, но съемочная группа отправилась в Прибалтику, где близ Даугавпилса разворачивались события: сражение со ставкой коварного бухарского эмира Феофар-хана, влюбленность Михаила Строгова в его попутчицу Наденьку и даже Нижегородская ярмарка, о размерах которой писатель знал понаслышке. В массовке с энтузиазмом принимали участие жители Латвии.

«Михаил Строгов», снятый в Латвии, принёс актёру не только славу. Картина вошла в число шедевров французского немого кино, а пресса с восторгом сообщала о её коммерческом успехе: директор голливудской фирмы «Универсал-филм» Карл Лемке приобрёл её за 200 000 долларов.

Казалось бы, с этих пор начнутся ещё более головокружительные витки дороги на Олимп. Но голливудский мираж рассеялся довольно быстро. Мозжухин продержался в Голливуде всего один год, в течение которого ему пришлось сделать пластическую операцию по изменению формы носа, взять псевдоним Джон Москин… Тем не менее, эти уступки продюсерам не помогли королю немого экрана встроиться в обойму голливудских кумиров: мешал его русский акцент, не удалось выдержать жесткой конкуренции. Ни с одной из трёх женщин, с которыми сводила его судьба – актрисы Наталия Лисенко, Агнес Петерсон, Татьяна Федор (Фёдорова), – брак не длился долго. А главное – начиналась эра звукового кино, и великому Ивану Мозжухину пришлось уступить дорогу новым звёздам.

Широкая натура русского актёра привела к тому, что ведя богемный образ жизни, он не умел копить, быстро растратил свои немалые гонорары. Заболев осенью 1938 года, он скончался в середине января 1939 г. в парижской клинике Нейи от скоротечной чахотки. Прах великого русского актёра покоится на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

Помимо супергероев, в Русском Голливуде блистали и кинодивы, пришедшие как согласно специально запланированной кинокарьере, так и попавшие в кино со стороны, – фотомодели, балерины, хорошенькие статистки. Звёзды загорались и гасли, и, помимо яркой внешности, требовался недюжинный характер, чтобы удержаться на небосклоне Русского Голливуда. Одной из женщин, чьё имя связано с множеством легенд, стала актриса, продюсер и сценарист Алла Назимова (1879-1945).

В семье провизора, где она родилась, девочку звали Марем-Идес. Однако, поступив в ялтинскую прогимназию, она подписывала тетради как Аделаида Левентон. Вдохновившись игрой одесских артистов, семнадцатилетняя Аделаида вопреки воле отца поступила в школу-студию МХАТ под псевдонимом Алла Назимова. Красивая, дерзкая молодая актриса пленяла сердца мужчинам всех возрастов, профессий и сословий, но сама была заинтересована исключительно в собственной карьере. После романа с известным миллионером, она сблизилась с актером Павлом Орленевым, другом Чехова и Горького. Молодая пара побывала в 1904 г. на гастролях в Европе вместе со мхатовцами, но Алла решила действовать самостоятельно. Уже на следующий год они с Орленевым вновь уезжают на гастроли, на этот раз в Америку, где полтора года играют классический репертуар – Толстого, Чехова, входившего в моду Ибсена. Однако это не приносило больших доходов, и Орленев вернулся в Россию. Назимова же подписала выгодный театральный контракт с продюсером Ли Шубертом, условием которого было обязательное знание английского языка. Упорная актриса играла, училась, постепенно становясь примадонной американской сцены.

 

 

Источник: сайт https://theundergroundmultiplex.wordpress.com

 

Дебют Аллы Назимовой в кино состоялся в 1916 г., когда ей было уже 37 лет. Вместе с Ричардом Бартельмесом она играла в спектакле «Невесты войны», так понравившемся продюсеру Льюису Селзнику, что он снял одноименный фильм с Назимовой в главной роли, имевший шумный успех. Этот фильм обеспечил Назимовой 5-летний контракт с компанией «Metro Pictures», вскоре превратившейся во всемирно известную студию MGM.

Алла Назимова снималась в кино, не бросая сцены, и получала баснословные гонорары (13 тысяч долларов в неделю, что превышало вознаграждение Мэри Пикфорд) и право самой выбирать и партнёра по фильму, и режиссёра. Конечно, в первую очередь она приглашала близких знакомых, друзей и вела богемный образ жизни. Так, в картинах 1918 г. «Чудесное явление», «Игрушки судьбы», «Око за око» её партнёром стал Чарльз Брайант, состоявший с актрисой в гражданском браке. Фильмы «Измена» и «Красный фонарь» были созданы Назимовой в соавторстве с Альбером Капеллани.

Игра звезды Русского Голливуда вдохновляла драматургов Теннеси Уильямса и Юджина О`Нила. Актриса удостоилась персональной звезды на Голливудской Аллее славы. Впрочем, случались не только взлёты, но и падения. Так, в начале 20-х годов фортуна изменила Алле Назимовой, и в рейтинге популярных актёров журнала «Photoplay» она занимала всего лишь двадцатое место.

Накопленные средства позволили Алле Назимовой продюссировать собственные фильмы: «Нору» Г. Ибсена (1921), «Саломею» О. Уайльда (1923). Художница и подруга Назимовой Наташа Рамбова оформила «Саломею» в духе иллюстраций Обри Бердслея. Фильмы провалились, но стали классикой американского кино.

Когда в 1923 г. МХАТ был в США на гастролях, Назимова встретилась с русскими коллегами. Их поразил её успех за границей: в России Назимова считалась весьма незначительной актрисой.

Получив американское гражданство, Алла Назимова развелась с Брайантом, отдав ему половину своего имущества. Всё это вызвало у актрисы глубокую депрессию: «Какой глупой, какой негармоничной оказалась моя жизнь… Когда я приехала в Америку, мне так повезло, что я даже испугалась. И вот теперь удача отвернулась»^[13].

В конце 20-х годов Назимова переезжает в Лондон: ей предлагают главные роли в «русских» спектаклях – «Вишнёвый сад», «Домик в деревне», и она играет так, что зал рукоплещет стоя! Эмигрант Рубен Мамульян, ученик Вахтангова, написал актрисе в 1940 г.: «Если бы лучшие актрисы Америки увидели Вас на репетициях, они бы бросили театр и ушли торговать чулками»^[14].

Снова цветы, овации, признания на театральной сцене. В 1935 г. на фестивале в Энн-Арборе, основанном в её честь, Назимову после игры в «Привидениях» по Г. Ибсену, вызывали 28 раз. Театралы признавались: «После её игры хотелось для театра существовать»^[15]. Но Голливуд постепенно перестал приглашать стареющую актрису на главные роли. Скончалась Алла Назимова 13 июля 1945 года от коронарного тромбоза в возрасте 65 лет. Свою звезду на Голливудской аллее славы русская киноактриса успела заработать.

Сегодня киноискусству русской эмиграции посвящены серьёзные монографии, выпущены фотоальбомы, пользуются огромным интересом сайты поклонников звёзд Русского Голливуда. В этом море можно купаться бесконечно, тем более что сейчас становятся доступны практически любые архивные киноматериалы. Однако интерес к теме «эмигрантское киноискусство» ничуть не иссякает, – лишь рождает новые и новые вопросы.