Александр Лебедев. Шеш-беш.– Салоники: Издательство «Образ», 2023.
В середине девяностых третий Председатель земного шара – поэт Леонид Николаевич Вышеславский говорил о драгоценных томиках, указывая на выходящие из печати сборники стихотворений. Я был слишком молод и придирчив, чтобы понять, о чём собственно речь. Теперь же, открывая новый поэтический сборник признаю, что это бесценное свидетельство о времени и человеках. Мы зачастую, самоуверенны и заносчивы, предполагая, что заслуживает нашего внимания лишь то, что раскачено и раскручено: дескать, пусть потрудятся, поднесут, да ещё и разжуют в комментах, а мы уж снизойдём, лайкнем и, может быть, ознакомимся. Проверено, что не больше половины отмечающих поэтические произведения в сети их читают. «Почему же ты лайкаешь? – Автору же приятно!» И даже среди пишущей братии именно так и происходит. Нужно же иметь мужество открыть подаренный томик (о приобретении речь не идёт, хотя…) и положить вечер на чтение чужих стихов. Зачем? Пролистнул, улыбнулся и с важным видом засунул куда ни попадя. А написать отклик, так это без «бутылки» и невозможно. И тут, с чувством глубокого удовлетворения, я берусь за «Шеш-беш» Александра Лебедева: во-первых, потому, что мне интересен его росчерк, а стихи в этой книге – росчерки, почти экспромты, написанные на одном дыхании; во-вторых, автор, несмотря на наши дружеские отношения, и не предполагает о моей затее. Так что имея определённую свободу от обязательств и личную заинтересованность в предмете, попробую объясниться.
На столе передо мной небольшой по формату, но тучный томик стихов. На обложке в золотом лавровом венце игральная кость – кубик, обращённый к читателю гранями с шестью и пятью точками. Соответственно он каким-то образом застыл на одном из восьми углов. Если серьёзно относится к метафорам, то этот кубик уже давно изменил положение, и только в этой книге, под этой обложкой мы обнаружим взгляд автора на своё творчество в преддверии шестидесятипятилетнего юбилея (на обложке отмечено: юбилейная книга стихов, а шеш-беш – это счастливое сочетание цифр при игре). Пройдёт немного времени и появятся новые строки, а некоторые из вошедших в книгу не будут уже важны для автора настолько, чтобы перейти в следующую. Для кого эта книга? Конечно, для друзей. «Он читать может и не будет, а память останется» – заметил без сожаления автор. Но в большей степени для самого себя, потому что это рукотворное зеркало: теперь я такой. А какой такой? раскроет книгу тот самый друг.
Итак, за предисловием, напутствием или тостом от издателя Эда Побужанского «Будем преодолевать!» следуют три раздела. Первый –«Отъезд надолго» – объединяет стихотворения, написаные в последнее время, когда судьба распорядилась… Этот период, пожалуй, самый остросюжетный в жизни коренного москвича – высокопарное слово, чужбина и привыкание, точнее, приручение себя к ней. «И мы, качаясь в утлой лодке / у незнакомых берегов…», «О том, что отныне нигде нам не дом, / Нигде нам не отчий порог…», «Конечно, не смерть – перелом ребра – / твой грустный побег из родной страны…», «Мне уютно в этом греческом пруду, / персонажу незаконченной картины» – можно продолжать цитировать строки, написанные не сто лет назад, как казалось бы ещё недавно, а сейчас, но не здесь, потому что, где бы ни был автор, ему всё не здесь. Фантасмагорические ужимки времени воспринимаются только личностно, для истории всё логично и планомерно и было многажды, но уникально именно сознание и переживание происходящего в собственной судьбе: твой личный разрушаемый мир, любое другое «здесь» – неприемлемо, потому что это уже насилие, против воли. А насилия Лебедев терпеть не может во всех его проявлениях, поэтому и селится в оживлённой части чужого города, чтобы обманываться, узнавая звуки Садового кольца. И посвящает светлые строки дочке Галине, чуть передёргивая классика: «И нет под солнцем крепче уз, / чем это честное терпенье, / и счастлив я: на удивленье, / друзья, прекрасен сей союз!». В свидетелей же призывает друзей, именно к ним, по сути, обращена эта книга.
Второй раздел – «Чужие времена». охватывает период вне временных рамок. Создаётся впечатление не отрезка, а расходящихся во времени кругов, в центре которых Мама. Мама, без которой жизнь невыносимо возможна.
Когда уже больше не выдюжу
я лажи томительной лжи
и в блажи вселенской не выживу
над пропастью жадной во ржи,
Он примет меня, бестолкового,
ладонью мне слёзы утрёт,
вернёт меня маме, здорового.
И больше никто не умрёт!
Отчаяние, негодование и жестокий сарказм относится к миру, который ещё недавно был домашним и добрым, а теперь предательски подл, потому что «уже ничей». Не мама болеет, а сам автор, присвоивший её недуг, мечтает о божественном выздоровлении, отрицая возможность какой бы то ни было смерти. Эта часть так же пронизана посвящениями друзьям. Они свидетели происходящего этих «чужих времён».
Третий раздел самый тёплый – «Москва, москвичи и другие». Этот мир родной со всеми его нелепостями. Неоднократно отмечалось, что Александр Лебедев – певец Москвы. Одни из лучших его строк о ней: «Маленькая столица / в траченном сюртуке, / маленькая жар-птица / в доброй моей руке…». И как не любить её, детскую и весёлую… Но всё перекручено и вывернуто наизнанку. И Москва уже не Москва, и Киев не Киев… Как быть с собственной судьбой меж всего это безумия? И окликает поэт опять своих друзей, не поддержки ища, но подтверждения собственной верности им: Раппопорту, Вишневскому, Зеленогорскому, Гладкову, Бруштейну, Градскому, Ненашевой, Воробьёву, Юхонанову, Радову, Радзинскому, Якубовичу… Список кажется бесконечным и беспримерна верность дружеским чувствам. Кажется, что именно законы дружбы образуют нравственную систему координат Александра Лебедева.
И ещё несколько наблюдений. Автор честен до неприличности, до обсценной лексики. «Почему ты так написал? – Потому что это правда». И сентиментален до цинизма. Пишет только в блокнот и никаких компьютеров. Самокритичен и чуть фаталист, отсюда и разбросанные по всему миру листки со стихами: выживут строки – хорошо, а нет, то и не жалко. Песни на его стихи звучат на эстраде уже несколько десятилетий, но он отмахивается: самый большой дар – это неожиданное четверостишье, удостоверяющая автора в том, что он жив и друг, засвидетельствовавший это чудо.
Формат отзыва на книгу ограничен, а столько ещё следует отметить и подтвердить, потому что это как раз один из таких «драгоценных томиков», в которых отражаются и время, и лица в счастливом сочетании цифр – «Шеш-беш».