Стихи Светланы Холодовой – это поэзия извечного человеческого взыскания гармонии и любви. Чувства в этих стихах запечатлены во всём их естестве и богатстве эмоциональной нюансировки, во всей их красоте, сложности и противоречивости. В сущности, читателю приоткрывается всё, что может видеть проницательное око поэта, обращённое в «заповедные темноты» человеческой натуры.
О. Г.
* * *
Мне снился сон, что ты ушёл к другой,
собрав свои нехитрые пожитки.
…ты в чёрном был, я в блузке голубой,
шёл дождь, мы оба вымокли до нитки.
Там лестница была, и мы по ней
спускались – как сходили с пьедестала.
И в целом мире не было родней
тебя – но я удерживать не стала.
Я знала – мир летит в тартарары,
бессмысленна надежда на подмогу,
такие нынче правила игры,
но думала: «Ты жив – и слава Богу»,
пока тоски холодная игла
беспомощного сердца не коснулась.
Я силилась вдохнуть – и не могла.
И умерла. И лишь тогда проснулась.
* * *
Тридцать шесть – сумбуром – в колоде и
туз козырный выпал из них…
Я смычок, но моя мелодия
невозможна без рук твоих.
Замолчалась, зимами стынучи,
а теперь была не была –
тишина осенняя вынянчит
златозвонные купола,
и назло безокой бессоннице –
со двенадцати со сторон –
пусть начнётся в небесных звонницах
колокольчиков перезвон.
Я из них не самый заливчатый,
но на наши хватило б дни,
раскачай меня – раз-два-три-четы…
не бросай же, тяни, звони.
С берегов, беспамятно брошенных,
где тамтамами воздух сбит,
вздох, пустынями запорошенный –
тоже мой – к тебе долетит.
Я – твоя музЫка предвечная…
Голос долгих метелей стих…
Партитурою бесконечною
жизнь написана для двоих.
* * *
Сибариты луны мы с тобою, луны сибариты...
Этой мякоти лунной и дынной медовые срезы,
и шалфеем нежнейшим и терпким горчат поцелуи,
и летучие мыши звенят тетивою ночною,
нам соцветия дальних созвездий сегодня открыты,
мы богаты, как ротшильды, взятые вместе, и крезы,
и лиловое небо тихонько поёт аллилуйю,
и зачем нам богатство иное и счастье иное?
Сибариты луны, мы смакуем мгновенье любое –
мы гурманы, мы лунные люмпены-аристократы,
ветерок, как учтивая гейша, колышет свой веер,
и приблизилось небо, и звёзды пахнули пачули,
сибариты луны – мы пришли в эту веру с тобою,
потому что от прошлых остались гроши и утраты,
мы достались друг другу в смешной и больной лотерее,
и, доставшись, судьбе отдалИсь и счастливо вздохнули.
Сибариты луны – мы не помним, что было когда-то,
мы не знаем, куда повернёт торопливое время,
мы с тобой резиденты в далёкой стране неизвестной,
наш пароль – наслажденье, и явки надёжно укрыты,
Мы шифруем пространство ключами piano, legato,
и тягучая вечность проглянет нечаянно в теме,
и сойдутся грядущего бездна и прошлого бездна.
Сибариты луны мы с тобою, луны сибариты...
* * *
Я плоть твоя от плоти… правда, странно,
что мы могли друг друга не найти?
идут, идут ночные караваны
по млечному извечному пути
Земля объята яблочными снами,
чуть розовыми в отблесках зари,
тишайшими, как нежность между нами,
и в каждом зреют семечки внутри
и разве нам другого счастья надо?
нам ночь теперь – пристанище и дом,
висят неугасимые лампады
на яблоневом древе мировом
и август – будто музыка у края:
шагнул – и больше нет пути назад,
и мы с тобою изгнаны из рая,
и сами друг для друга – рай и ад
* * *
Засыпай, любимый, пусть порастут быльём
все невзгоды, дум привязчивых маета,
темнота – креплёной сладостью на уста,
махаоны ночи целуют лицо твоё
Гесперид золотояблочных смолк напев,
посмыкали очи Сирин и Алконост,
высоко на небе – грозди незримых звёзд,
и одна из них весь мир озарит, созрев
небеса в молчанье кутаны, как в меха,
корабли плывут в затерянный Зурбаган,
колыбель качают суздальские снега,
и Вселенная ласкова и тиха
* * *
Чем я была для тебя? Приливом,
заполонившим твой утлый остров?
Помнишь ли, как отрезала берег,
дом твой – от времени и пространства?
Голосом в трубке нетерпеливым?
Я приходила легко и просто,
руша запоры, срывая двери,
аста ла виста – и снова здравствуй.
Чем я была для тебя? Луною?
Волей Лилит и мольбой Селены?
Нерасторжимостью лика бездны
с ликом, что все утолит печали?
Радость несла, как голубка – Ною,
и выходила к тебе из пены,
болью терзала – острее лезвий –
и в колыбели всю ночь качала.
Снами была, что реальней были,
былью – несбыточней сна любого,
вечностью, что обнимала душу
и отпускала её едва ли.
Горб на спине обращала в крылья
и глухоту обращала в слово –
ты научился летать и слушать...
…Кем я была без тебя? Была ли?
* * *
Побудь со мной, продлись, помедли,
не оставляй меня, пока
из тёплой радости последней
растёт холодная тоска,
не потому что ты – спасенье,
а просто я сойду с ума,
когда огонь листвы осенней
погасит мёртвая зима,
когда река до дна застынет,
когда январь – как западня,
и всё вокруг – одна пустыня:
ни человека, ни огня,
лишь неба серые каверны,
снегов смирительный покой
и ты – мой призрачный, неверный,
и нет надежды никакой
* * *
Когда я умру,
от меня останется нежность –
к дочери,
к сиреневым облакам заката,
к тебе, любимый.
Нежность не исчезает.
Круговорот её – во человецех.
Кто-нибудь
сохранит мою,
понесёт её дальше...
Откуда в тебе столько нежности? –
спросят его те,
кого он любит.
Это вечное таинство.
Кто был до нас?
Кто касался любимых губ
легче крыла бабочки,
бережнее июньской зари,
сокровенней неслышной музыки?