Солнце вопреки ожиданиям снова поднялось над горизонтом. Опять я увидел этот круглый, едва светящийся, но не обещающий тепла багровый диск. Уже второй месяц мне не верится, что оно выползет из-за горизонта следующим утром. Не удивительно. Ведь наступила Эпоха Перемен. А с ней и зима. Проклятая зима!!!
Всё изменилось в одночасье. Жизнь стала похожа на плохой постапокалиптический фильм, где нет главных героев, одни только актеры второго плана. И серость…
По привычке взглянув на будильник, я тут же себя поймал на мысли, что торопиться уже некуда. Завод стал уродливым скелетом испустившего дух чудовища, и торопиться туда уже не было смысла, разве только чтобы узнать, что будет дальше с нами. Но ответ на этот вопрос руководство, скорее всего, ещё само не знало, так что можно было прийти и попозже. Рука по привычке протянулась к стакану на прикроватном табурете, но глотнуть воды не удалось – вода в стакане замёрзла. Заставив себя вылезти из под одеяла, посмотрел в зеркало: «Да-а… выгляжу неважно». Опять спал в пальто. Хорошо, что друзья не видят меня сейчас, похож на бомжа! Небритый… Хотя многие из них сами в пальто явно спали, что поделаешь, если в спальне ниже нуля?!
Кухня тоже не порадовала – она выглядела как пустой холодильник, разросшийся до размеров квартиры. Груда немытых тарелок в раковине – нет воды. И жестяная печь… Холодная. «Надо бы затопить её», – подумал я, но, взглянув на запасы дров, добавил: «Когда найду чем…»
Дома никого уже не было, отец, скорее всего, пошёл достать дров, а мать с сестрой снова направились к хлебному магазину, проверить нашу очередь – я стоял там всю ночь и вернулся оттуда лишь пару часов назад. Но если честно, надежды на сегодня было мало. На ум почему-то пришла пекарня около завода. Там, правда, была своя очередь, но, к сожалению, дождаться хлеба там было практически невозможно – как только к окошку поступала партия хлеба, блатные и «знакомые» тут же выскакивали из дежурящих неподалёку машин и буквально сгребали большую часть хлеба на глазах у негодующей очереди. Случались, конечно, и драки, в попытках отстоять справедливость, но, в целом, увы… наглость всё же брала верх. Сколько раз я, отстояв по нескольку часов, уходил ни с чем!
Получить в лучшем случае один бледный, синюшный матнакаш[1] после суточной очереди на морозе!!! И то… последний принесённый хлеб и вовсе невозможно было есть! От него пахло химикатами! От этих мыслей я невольно сжал кулаки. Надо что-то делать!
Всю двухчасовую дорогу до завода, скользя на льду и проклиная всё на свете, я думал о хлебе. Пройдя через проходную, я направился в электроцех, узнать новости.
Электрики и инженеры сгрудились у костра из промасленных картонок, разожжённого прямо в центре цеха. Говорили о войне… Я подошёл и протянул озябшие пальцы к языкам пламени. Тусклые, коптящие языки пламени едва согревали.
– Чего такой хмурый?-- спросил один из старших электриков.
– Да снова всю ночь в очереди простоял, а хлеба до сих пор нет. Наши ещё не вернулись домой, видно дальше стоят.
Электрики заговорщически переглянулись.
– Слушай, – сказал один из них, – ты тут самый молодой… Давай-ка одно дело провернём? Хлеб нужен?
Я резко обернулся к говорящему:
– Конечно! А что за дело?
– Есть одно предложение… так сказать бартерный обмен. Сможешь провернуть?
– Ну-у… Я не знаю… Никогда не пробовал. А что надо делать?
– Слушай, я тут вчера говорил с кочегаром хлебозавода…Так вот, они паёк хлебом получают! А мы сигаретами! Соображаешь?!
– Ну да-а… Так в чём тогда проблема? Обменяемся! – обрадовался я.
– Не всё так просто! Они не могут обменять паек вне завода – ты представляешь, что начнётся, если увидят?! А на заводе тоже, патруль ходит… Да и через стену там надо перелезть, нам не под силу! Ну?! Возьмёшься?
Все испытующе посмотрели на меня. Не очень радовала перспектива делать что-то «незаконное», за что может схватить патруль, но образы людей, дни напролёт стоящих на снегу, переминаясь с ноги на ногу, тоже не выходили из головы…
– Надо попробовать, – неуверенно ответил я. – Не попасться бы…
– Не дрейфь! Просто будь осторожнее… и всё! – сказал подбадривающе другой электрик. – Будь я помоложе, сам бы слазил туда…
Долго уговаривать не пришлось. Я переоделся в рабочий бушлат и спецовку, рассовал сигареты по карманам и пошёл с одним из электриков к забору.
– Смотри, вот отсюда поднимаешься по стене, дальше, цепляясь за сетку, поднимешься до крыши подстанции, ну а там уже всё легко…
– Ладно, – ответил я и начал уверенно проходить весь описанный путь по уровням, почти как в компьютерной игре, когда тебе у тебя есть подсказки. Спустившись по «ту» сторону забора, я вопреки ожиданиям попал не на хлебозавод, а в простенок между двумя заводами шириной метра три-четыре, длиной метров десять. На «нейтральную полосу». Это сравнение тут же родилось в голове. Самое удивительное было то, что на «нейтральной» полосе… была глубокая осень! Листья, опавшие с растущих тут же четырёх деревьев, покрывали всё пространство. И не было снега! Видимо, проходящая тут теплотрасса создала свой уникальный микроклимат. И ещё здесь не было мусора и грязи, как будто сорок квадратных метров ничейной осени, ничейного осеннего леса, случайно забыли между безликими стенами серого, сошедшего с ума города. Сбитый с толку неожиданной находкой, я полез на стену хлебозавода, к большой дыре в сетке.
– Видать, уже нахоженная тропа, – подумалось вдруг.
Подтянувшись, я осторожно заглянул через сетку во двор хлебозавода. Тихо. Патруля нет. Я прикинул в уме, за сколько времени смогу слезть, за сколько добежать до кочегарки и за сколько вскарабкаться обратно. Ну, с богом! Я рванул из всех сил, перелез через стену и спрыгнул вниз. Сердце бешенно колотилось. Мне казалось, что сейчас из-за угла выйдет патруль и схватит меня.
Кровь стучала в висках. Я добежал до кочегарки и нырнул в темноту. Когда глаза привыкли, я разглядел старого человека, дремлющего у горячей печи.
– Ты Карлен? – выдохнул я.
– Да, – ответил старик спросонья, разглядывая меня. – Чего надо?
– Я от Артака, вот, сигареты принёс, на обмен.
Старик достал из-под стола картонную коробку, замотанную старым пледом:
– Вот, держи. Ещё тёплые! Завтра к часу приходи… Только что из печи будут!
Он достал семь матнакашев и помог уложить их в тряпичную сетку. Я, пьянея от запаха свежеиспечённого хлеба, протянул ему семь пачек сигарет. Обмен состоялся.
– Подожди тут, – сказал старик. – Я на улице гляну.
Он вышел на улицу и появился через пять минут:
– Всё чисто! Иди!
Я осторожно высунулся на улицу. Кроме серой зимы там по-прежнему ничего не было. В сопровождении кочегара я дошёл до дыры в сетке, и пока он «стоял на шухере», я перебрался в ничейный мир.
Здесь всё было так же здорово, и не хотелось уходить. Я позволил себе минут десять побродить по опавшим листьям и, распростившись с «затерянным миром», тем же путем вернулся в серую действительность, победно неся добычу – ХЛЕБ!
Ребята в цеху встретили меня одобрительными возгласами:
– Молодец! Вот видишь, у тебя все получилось!!!
В этот день каждый из нас понёс домой по хлебу! Вечером дома был настоящий праздник: мама и сестра, в очередной раз отстояв в очереди и вновь не купив хлеба, внезапно увидели дома матнакаш.
Так я стал курьером, ежедневно совершающим обмен и добывающим Хлеб. Но, скажу честно, не только хлеб теперь манил меня…
Так продолжалось почти до самого конца Блокады, чуть не погубившей страну.
Прошли годы, блокада закончилась, и жизнь снова наладилась.
Затерянный мир, наверное, и сейчас находится где-то там, между двумя заборами.
Но я выжил, в отличие от многих, благодаря Хлебу и тайному миру, питавшему меня надеждой, что всё пройдёт…
[1]Матнакаш – вид хлеба в Армении (буквальный перевод – «хлеб, разламывающийся пальцами»).