Подборка новых стихотворений Вероники Долиной в который раз подтверждает и утверждает, что перед нами поэт, обладающий неповторимой доверительной интонацией. Её поэтический голос – то трогательный, то пронзительный, то ироничный, всегда узнаваем. Это голос поэта, являющего потрясающее неравнодушие и участие, но не к абстрактному человечеству или человеку, а к отдельной человеческой душе и судьбе. Да, собственно, речь о неравнодушии и любви не только к человеку, ближнему или дальнему, но и к самой жизни, к её «малостям» и подробностям, к странам и городам, к братьям нашим меньшим…
И что самое ценное, это неравнодушие не только и не столько примета стиля, особенность поэтики, оно происходит откуда-то из самой сердцевинной и сокровенной сути этого удивительного поэта.
О. Г.
11.9.2018
Такое заметила дело,
Когда испарился туман...
Как прежде-то не разглядела:
Меня не хранит талисман.
Не хочет – не может – не терпит.
И, сколько себя ни жалей –
Все жёстче судьба меня лепит.
Ни кумушек, ни королей
Ко мне она не допустила.
Лишь книги с собою дала.
И жалованье не платила,
А все же налоги брала.
И, как я в пути не цеплялась
За поручни, за стремена –
Она как металл раскалялась.
В любые мои времена
Нельзя было тронуть, и точка –
Ни крест, ни петлю, ни звезду.
Их бархатная оболочка
Растаяла в дальнем году,
Когда я сошла со ступенек,
С гитарой, легка как стрела.
Металла – один наколенник.
А шея свободной была.
11.9.2018
Мышь несёт свой узелок,
Под порогом прячет.
Так и ты тащи, милок.
Ничего не значит,
Что жёстка твоя постель,
Что длинна дорога.
До того, чего хотел –
Не дошёл немного.
Мышь несёт свой узелок.
Но и ты не хуже.
Твой заплечный узелок –
Может даже туже.
Может, в нем и леденцы,
И бутылка колы.
То, что прятали отцы
От семьи и школы.
Может, чипсы там внутри,
Где сметана с луком.
И пельмени, посмотри,
С чавкающим звуком.
Мышь несёт свой узелок –
Без мечты о вкусе.
Вот и ты тащи, милок.
Господи Иисусе.
15.9.2018
Нас, играющих на гитаре –
Пощади на людском пожаре.
Слабо дергающих струну –
Поддержи, не пусти ко дну.
Нас, опробовавших свой голос –
Отдели от других на волос.
Кто умеет писать стихи –
Из воды пусть выйдут сухи.
Те, кто приберегает блокноты
Или чертит там грустно ноты,
Может, и глуховаты к себе,
Но отчаянно служат судьбе.
Позаботься о нас, подруга.
Ветер севера, ветер юга –
Рвёт одежду, сечёт лицо.
Подари же ты мне кольцо –
То, что будет хранить разиню.
Он же ищет анестезию....
Он живёт себе меж людьми,
Без защиты и без любви.
Но, когда он струну охватит –
Он же сразу за всё и платит.
Пожалей, последний разок.
Напоследок и на глазок.
17.9.2018
Как мучить нас – так каждый это может.
Как током, одиночеством пытать.
Зимой и летом – тормошит и гложет.
Ни лап, ни крыльев – ползать и летать.
Глумиться и терзать, и наслаждаться –
Любой горазд, и низок, и высок.
Нет чтоб остаться, добровольно сдаться...
Скорей в окошко, головой в песок,
И убежать, рывком, как можно дальше.
Трусливый зверь, беги, оле-оле...
Я что угодно. Птица. Рыба даже.
Но скоро тьма наступит на Земле –
Как только я случусь в твоей судьбе.
Беги. Спасайся. Думай о себе.
20.9.2018
Не похоже, что завтра уж, скромно, лучисто,
Кто-то вскинет глаза и отчаянно, чисто,
Грустным голосом вымолвит: милая, верь,
Что однажды попятится яростный зверь.
Он попятится всё же. По пятницам звери
Переводят дыханье, по крайней-то мере...
Отдыхают. Неделю трудились навзрыд,
А теперь прилегли у родимых корыт.
Может, звери желали другого подхода.
Может быть, в зоопарке стояла погода
Удивительно нежная. ..свет да тепло.
И зверьё развезло, и тебя припекло.
Да, зверьё о своём исключительном месте
Что-то знает. Но мы, лет ещё через двести,
Так же будем бессильны. Печально робки.
Не крутые и сказочные колобки –
Что умели катить и округло смываться.
Их начни колотить – они тут же сливаться.
Научи ты меня, мой дружок-колобок.
Мой браток-голубок. Мой сынок-полубог.
Научи меня – боком катиться.
А не перед лисой суетиться.
Но, как прежде, хитра и пушиста лиса.
И угрюмо глядит колобок в небеса.
22.9.2018
Как биться с самою собою.
Как мучить и как попрекать
Нешуточной старой любовью,
В комоде ль её отыскать...
Ну, шапкой немодной, ну курткой.
Шнурки на ботинках длинны.
Выпиливать пилкой и шкуркой
Историю прошлой страны...
Пытаю себя. И, к несчастью,
Пощады не знаю уже.
... Следи за такою напастью.
Прости себя, хоть и в душе.
Как биться. ... родное, больное.
Пощаде себя обучу.
Пока не случилось иное.
Такое, чего не хочу.
24.9.2018
Сегодня, когда у меня внутри
Особенно зло и игристо –
Вспоминаю рывком, на счёт раз-два-три
Своего, моего МонтеКристо.
У меня тоже был свой Кадрус,
Мой личный Вильфор, из ада.
И не робингуд, и не робинкруз,
А старик – аббат и лампада.
Моё загадочное письмо,
За пазухой, бога ради.
Ничто ведь не происходит само –
Ни одной строчки в тетради.
Девушка может родить дитя,
И не уследишь, так всё тонко.
И двадцать с лишним годов спустя –
Своего узнаешь ребёнка.
А ты подныривал за сундучком.
Обучался вкусу, манерам.
Летал как чайка. Ползал ничком.
И стал не морским офицером,
А таинственной птицей и королём,
Властелином подземного зала.
И расстался навек со своим кораблём,
Причалившим у морвокзала.
А что теперь? Ну да, ты артист.
Инкогнито в чёрном велюре.
Самбист, наверное, каратист.
Витязь в звериной шкуре.
И, как только устроится, с тех самых пор,
Что ты рухнул, придавлен лавиной –
Начинает сниться грустный Вильфор,
И Кадрус, почти что невинный.
29.9.2018
Опять я пробежалась по Тишинке...
Бегом – бегом, подобная пушинке.
Легка и узнаваема слегка,
Сама собой, дыханьем ветерка
Неловко пролетая над прилавком,
Подобная русалкам, феям, навкам –
Давай тихонько бусы ворошить,
Цепочки трогать, вазочки крушить.
То шляпку ущипну, одну, с вуалькой.
То воротник пальто невинной шалькой.
То пуговку, то тоненький браслет.
Кому какой достался амулет.
Тут ворох сумок, ярких, гобеленных,
Фарфоровых и восковых вселенных –
Галактики, миры, театр, кино,
По полочкам стоящие давно.
Камеюшки, богемские гранаты.
Да будь ты хоть железо, хоть стена ты –
Всё хочется ощупать, всё забрать....
Хоть третий глаз пищит тебе: не трать!!
А как не тратить? Это не бесплатно.
Когда кругом каменья, многократно
Желанье к жизни чувствуешь, втройне,
Как бы на Марсе или на Луне...
Люби меня за дело, барахолка.
Я тут на месте. Я твоя иголка.
Я пуговка. Цепочка. Я звено.
Я из земли растущее зерно.
Вы мелочи... вы рифмы и куплеты.
Колечки эти, броши и браслеты –
Поэзия измученной Москвы,
Ни разу не поднявшей головы.
30.9.2018
Если б не было помощи высшей –
Жизнь была бы решительно лишней,
И никчемной, и безобразной,
Предсказуемой, просто праздной.
Если б не было помощи, слушай,
Ювелирно отточенной, нужной.
Разве можно управиться с птичкой,
Не с отверткой же, не с отмычкой....
Что ты можешь без помощи, детка.
Без смычка и без струн – только дека.
Деревяшка, пустышка, фанера.
Если музыка – значит, вера.
13.10.2018
Но вот это дыханье на грани,
На границе угрюмой ночи,
Сколько было надежды в кармане –
Да нисколько, как света свечи.
Вот послушай, дружок, музыканта,
Что поёт на скрещеньи дорог –
Хоть не мастера, но практиканта,
Что готов за стакан да пирог
Разрывать темноту и пространство,
Понимая, что мир – инвалид.
А любительское музыкантство
Вдруг поднимет да и исцелит.
Пусть поёт, эта здравая нота –
Может ключ, может ржавый замок.
И скрипит, и волнует кого-то –
Кто уснуть на границе не смог.
13.10.2018
Тоскуешь – ночь без сна, зимой – без лета.
Не знаешь – как устроить шар земной.
Судьба обыкновенного поэта,
Того, что отделён одной стеной
От женщины, ребёнка и мужчины.
От рыб и птиц, амфибий и слонов.
Бедняга. Инородец без причины.
Злосчастнейший просматриватель снов.
Но сны – они являются не сразу
Из глубины. Такой наступит день,
И различаешь – что не видно глазу,
Хоть ты очки подводные надень.
Тогда из самой мглы придёт наука
Раскладывать и складывать слова –
И всматриваться в тень любого звука,
И вслушиваться, кругом голова...
О чем же я тоскую, бедолага,
И тру переговорное стекло...
Вот телефон, блокнот, твоя бумага –
Смотри свой сон. Пиши « мело – мело».
15.10.2018
Она полуживая и он полуживой.
Уже не успевая – склониться головой.
Ни самолёт, ни поезд, объятия не в счёт.
Они в воде по пояс. Вселенная течёт.
И вот же, полуживы, стоят в календаре,
Ни капли не фальшивы в каком-то октябре,
Ни холодны ни жарки, осенние пальто,
Как дети в зоопарке, предчувствуют зато –
Что вот оно, зимовье. Не детский миф и блеф,
А жалкое здоровье одной из королев.
И шёпоты и крики и влажные глотки.
И всякой вероники бумажные платки.
16.10.2018
Пой, азнавур, барышников, танцуй же.
Вполне себе – прощай, двадцатый век.
Да, неуютно. Было бы не хуже.
Пока ещё художник-человек
Поглядывает в камеру оленем,
Толкает мир пружинистым коленом,
Худых лопаток небольшой озноб
Да выпуклый, какой-то школьный лоб.
Вот песенки, запомнились со слуха.
А вот танцовщик, высший консул духа.
Я думаю – он вроде пеликан.
Хотя среди людей не великан,
Но птица длинноносая, ей богу.
И этот носорот подобен рогу.
А с тонким удивительным лицом –
Всё носится, как курица с яйцом.
А я ни петь, ни танцевать не стала.
Хоть песенка взошла – но не блистала.
Один уже далёко на звезде.
Другого тоже не видать нигде.
Как стану жить. Как пусто пеликану...
Грудь разорву на фарш иль просто кану.
Куда я дену песенки мои.
Бери, дитя, кусок. Глотай, лови.
27.10.2018
Меж тем... они зовут и тянут.
А ведь они-то врать не станут.
Они зовут. Как никогда.
Передо мной лежат страницы.
Под пальцами дрожат ресницы.
И я рыдаю без стыда.
Ты, стыд. Тебе откуда взяться.
Не церемониться, не мяться –
Ты обучаешь в тот же миг –
Как только человек несчастный,
Страданью, боли сопричастный –
Себя на краешке настиг.
Нашёл себя. Стоит на крыше.
Под ним ничто. Ничто и выше.
Стоит и плачет, гол и бел.
Не кошка, та покрыта шкурой.
Не пёс – бродяга с мордой хмурой.
А дитятко – чью колыбель
Ещё вчера судьба качала.
Свидание не назначала
На крыше мира, боже мой.
Но вот назначила. Раздеться
Потребовала. И не деться
Уже отсюда. И домой
Не убежать с той самой крыши.
Да мы же столковались? Ты же,
Ты обещала – никогда
Не раздевать меня без страсти,
Не отдавать меня той власти,
Где нет ни капельки стыда.
А вот опять зовут. И крыша,
И голый свет. И я, не слыша
Ни звука, кроме тишины,
Одна шагаю по наклонной
В моей вселенной чёрной сонной,
Где людям люди не нужны.
16.11.2018
Оттого что язык к языку привык,
Невозможно вспомнить иной язык.
Оттого что примерз и присох дурак,
Как его оторвать – никак.
Я ещё не видела Першерон,
А хотела объехать со всех сторон.
Мне всего лишь снилась во сне Дордонь –
Мол, я тут, протяни ладонь.
Оттого что язык примерз к языку,
Я на правом сплю на своём боку.
Потому что в левом – печёт, печёт.
Там-то самая жизнь течёт.
Ну и что там, скажете, с языком
Или просто с горлом и кадыком.
Уродился, вспомнил, где кислород.
Пусть живет себе, нищеброд.
19.11.2018
Мне приснился Зиновий Ефимыч Гердт
Как наш общий папа, как дважды два.
Говорит: заходи, я ничуть не мёртв.
Поиграй со мной в буримэ, в слова.
И лежит на коечке всех времён,
На такой железной, худой, складной.
И не помню я этих коек имён.
Но лежал там Гердт, человек родной.
Расскажи про осень – он говорит.
Как там наше дерево – всё горит.
Я не помню – кто у нас городовой....
Хорошо б не с шашкой – а с головой.
Он лежит на коечке. Есть матрас.
Как бывало, тощ, полосат и плох.
Я зачем-то зашла к нему в этот раз.
А была-то лишь раз у него, мой бог.
И небрит. И конечно, ростом с дитя.
В этой чёртовой маечке бельевой.
Как бы общий что ли отец мировой.
После той мировой – все сто лет спустя.
Заходи, садись. Где ты там теперь?
Говорит и всё так же робко глядит.
Я не знаю где. Верх и низ и дверь.
Редко ночь покоем и наградит.
Сядь на край на койку, а ближе – нет.
Не по форме всё-таки я одет.
Не годится, что самая суть болит.
Ну и Таня мне не велит.
Говорю ему: я зайду ещё,
Тут у нас буримэ, ноябрь на дворе.
Он не слышит. Худенькое плечо
У джордано – что на костре.
Береги – говорит он – поленья слов.
Ещё грянет страстное время огня.
Мы увидимся посередине снов.
Ты моё дитя. Не оставь меня.
И смотрел этот хрупкий московский дед.
Обнажён и болен. Готов и нет.
За тюремным окном подступала Москва,
Та, что вечно во всём права.
20.11.2018
Хорошо, что ты есть у меня, сынок,
Без тебя ни шага.
Без тебя я была бы без рук без ног,
Чистая бумага.
Без тебя я была бы – гитара шнурок,
Полевая сумка.
Без тебя я – омлет, или тост, сырок,
Только часть рисунка.
Грубоватое зимнее полотно,
Как в Москве природа ,
Где в стене окно, а в дому темно,
Что ни время года.
Хорошо, что ты есть, сынок, у меня,
Мы клубок и спица,
Мы чуть ни разминулись средь бела дня,
Как птенец и птица.
Хорошо, что один. Или даже два.
Или всё же три. Или там и дочка.
Как же я была бы без вас жива.
Полая оболочка.
24.11.2018
И увидела я в этом старом саду
То, что редко бывает и на виду.
Там цветы на камне, в кустах шипы.
Я иду поперёк тропы.
А кривая тропа как-то вниз и вниз.
Вот и море близко, приснись, сомкнись.
Под водою тоже – дома, стада.
И стена – из камней гряда.
Никаких людей, только шелест рыб.
Колыханье вод или тренье глыб.
Но и дудки голос, худой и злой,
Проникающий в грудь иглой.
Только этой дудки ночная выпь,
Одинокий голос способный выть,
Человечье пенье же ни к чему,
Не по сердцу не по уму.
Я стою на грани, почти в воде.
Ни на суше ни в море, уже нигде.
Затонувшие вижу я города,
Не всплывут теперь никогда.
И тогда я последним уже рывком
Возвращаюсь в сад, где дом под замком,
И стою, и скребусь у дверей – жива.
Разбираю в сети слова.
25.11.2018
И погасят мне этот мой новый свет.
И опять окажется – света нет.
И я поплыву, гоня облака.
А дорога-то далека.
Но, похоже, приходится плыть и плыть.
У людей называется – жить да жить.
Хорошо, что гитара. Ещё и пёс.
А всё прочее – то вопрос.
Как мне нравятся запахи старины.
Как они мне отчаяннейше нужны,
Те свинцовые фото, где юный дед
Зажигает свой первый свет.
Да и бабка тоже – вперёд, в Москву...
Поднимает буйную голову.
На Собачьей площадке источник бьёт,
Там семья-то вся и живёт.
Не гасите, пожалуйста, первый свет.
Не топчите, помилуйте, первый след.
По нему и найдёмся ещё в ночи,
Приплывём как на свет свечи.
26.11.2018
Если уж ты доберёшься до берега –
Дикое дерево светит во тьме.
Не догадался бы – что это дерево,
Если б не шорох в его бахроме.
Если б не тонкие мыши летучие,
Их перепонки, дурной коготок.
На берегу были разные случаи,
Там до сих пор шелестит хохоток.
Только пройди меж кустами – колючками,
Чьи до сих пор багровеют шипы.
Как меж дверными старинными ручками,
Как меж камнями неровной тропы,
Той, что петляла, но всё-таки выткала
Скромный рисунок, холщовый платок.
Той, что из девушки кровушку выпила –
Раз уколов её под локоток.
Если уж ты доберёшься до берега –
Видишь, как тихо качает плоды
Дикое дерево, старое дерево,
Телом склонившись у самой воды.
Что тебе юркие звери летучие.
Что голоса из любого гнезда –
Выглянет молча луна между тучами.
Выйдет над морем царевна – звезда.
26.11.2018
И откроется небо – давай, беги.
Ничего, что темень, кругом ни зги.
У тебя с собой есть твои фонари,
По карманам-то посмотри.
И откроются двери – вперёд, вперёд.
Ничего, что народ по дороге мрёт.
Ничего, что ты странно астрально одна,
Будто – как там – в ночи луна.
И открою ноты: и ну писать,
Торопиться знаками рассказать –
Там скрипичный – басовый – знак ключевой....
Для того, кто ещё живой.
Хорошо, что я знаю второй язык.
А могла быть ни женщина ни мужик.
И жила бы без книжек, без струн, без нот.
Вот народ – уж мрёт, а живёт.
Не летаешь в небе – всё пустяки.
Не узнаешь боли – забудь стихи.
Открывай пространство своим ключом.
Всё по силам. Всё нипочём.