Родился в 1971 году в Москве. Изучал германистику и славистику в РГГУ, Венском университете, университете имени Гумбольдта. Поэтическая традиция – часть моей семейной истории, к числу моих предков относится поэт-партизан Денис Давыдов (1785-1839), мой прадед – поэт и издатель Арсений Альвинг (1885-1942), мой дед – поэт и переводчик Савелий Гринберг (1914-2003).
Александр Дельфинов, автор нескольких поэтических книг и многих журнальных публикаций, – человек-концерт. Его выступления – это перформансы, шоу, моноспектакли. Его стихи экспрессивны и часто откровенно провокативны. Ирония, сатирический взгляд на окружающий мир, тонкий юмор завораживают. Стихи Дельфинова дают представление о том, что жизнь – это драма, приближающаяся к трагедии. Но сквозь мрачноватую дымку пробивается свет надежды. Вот он вскрикивает, взмахивает руками, готовыми превратиться в крылья, приседает, чтобы оттолкнуться и взлететь, но земля не отпускает его и он горестно нашёптывает или напевает свои слова. Артистизм в движении. Артистизм в стихотворной речи. Тем более, что он безупречно владеет версификацией. Стих его музыкален, образная система наполнена свежестью поэтических приёмов. Неудивительно, что Дельфинов победитель многих престижных слэмов в Берлине, Париже, Иерусалиме, Москве. Понятно, что его актёрское мастерство и внутренняя свобода с особой силой проявляются в этом жанре. Литератор, поэт, активист, говорит он о себе. Но в первую очередь – поэт яркой одарённости и безнадёжно скрываемой автором лирической волны.
Даниил Чкония
СТИХИ ДЛЯ КОРПОРАТИВА
ДВАДЦАТЫЕ
Двадцатые, двадцатые,
Мохнатые, хвостатые,
Рассыпалась империя,
Как сенная копна.
Хотели с днём рождения,
Не выдержал ранения...
За Врангелем – Ичкерия,
Под ёлочкой – война.
Эх, трусики да маечки,
Закрученные гаечки,
Зато как бодро пели мы,
Зато какой пломбир!
Эх, тачки да вагончики,
Чекистские айфончики,
Когда враги расстреляны,
Приходит новый мир.
Расслабь физиогномику!
Поднять бы экономику.
Гуляет Ленин в кепочке,
В «Театре.doc» прогон.
Какие там репрессии!
Обычные депрессии,
Прими свои таблеточки,
С вещами и в вагон.
Поехали, везунчики,
Товарищи попутчики,
Куда поедем? Едем мы
В весёлые края.
В дом отдыха под Ялтою,
По черепу кувалдою,
Коль выпить, то умеренно,
Колоться бросил я.
Теперь мы с Чебурашкою
Поделимся рубашкою,
Теперь мы с Ярославною
Поплачем, как друзья,
Станцуем с Чижик-Пыжиком!
Гляди, дружок, все ближе к нам
Родная, православная,
Сирийская земля.
Эх, песенки Утёсова!
Где кэш? Ты в суд занёс его?
Где визы-то немецкие?
Где свежий рэпчик, бро?
Эх, Лещенко, Вертинские,
Переговоры минские,
Кокаинетки светские,
Пикеты у метро.
За грудь удачу цапая,
Все фотки стёр с воцаппа я.
Биткоин рвётся с сервера,
И счётчик чётко бьёт:
Двадцатые, двадцатые,
Двадцатые, двадцатые...
Под лай ручного Цербера
Эпоха настаёт.
ПОКОЛЕНИЕ ЙОГИ
Поколение йоги и вегетарианской еды
Пытается выжить среди выжженной окр. среды,
И кому предъявлять претензии? Нефти?
В клубе «Гадес» танцуют черти.
Кто-то уходит в себя, кто-то бежит за черту,
Кто-то доволен – хватает на отпуск, жильё и еду,
Давай, дружок, поиграем с судьбою в прятки,
Лишь бы не грянули беспорядки.
Небо такое высокое, что нет ни покрышки, ни дна,
А есть лишь короткая жизнь, и она одна,
Мол, какого тирана ни выбирай,
Надежда только на фейсконтроль в клуб «Рай».
Но ты как-то держишься. Ты берёшь своё
Состояние под контроль, как точки над «Ё».
Поза лотос. Батончик сои.
Если встретишь кого-то, вас будет двое.
ТРАМВАЙ
Прыгнул я в этот синий трамвай,
Словно в синий троллейбус случайный –
Просто время, как липкий насвай,
Зажевало момент чрезвычайный.
Стук-постук мы поехали в ночь
По Москве, по Берлину, по миру,
Не колёса стучали, не дождь –
Это миг проявлял свою силу.
За окошком любовная тьма
Была скомканной и неуютной.
Без билета я мчал, без ума,
Улетал за последней секундой.
Хоровод, каравай, балалай –
Ка моя! Сто аккордов по встречной!
Гумилёвский грохочет трамвай
До конечной своей бесконечной.
КАК ТАК ПОЛУЧИЛОСЬ, СКАЖИ
– Испачкано платье в засохшей крови,
Как так получилось, скажи?
– Упала я, мама, а встала с земли –
Всё платье было в крови.
– Откуда же кровь на обычной земле,
Как так получилось, скажи?
– Там тело лежало на смятой траве,
Лежал мертвец на земле.
– Ни разу не видела брошенных тел,
Как так получилось, скажи?
– Бродяга попался волкам в темноте,
Уйти от них не сумел.
– Но в наших краях не встречали волков,
Как так получилось, скажи?
– Сбежать не сумел от медвежьих зубов,
От острых его клыков.
– Медведи не водятся в наших местах,
Как так получилось, скажи?
– Убийца зарезал бродягу в кустах,
Убил и скрылся в лесах.
– Убийца шаги не услышал твои,
Как так получилось, скажи?
– Там был не бродяга, а тело сестры,
Сестра умерла в крови.
– Но как же сестра умерла там твоя,
Как так получилось, скажи?
– С сестрою моею поссорилась я,
Убита сестра моя.
– Что делать ты будешь, убийца сестры,
Что делать ты будешь, скажи?
– За море летят корабли, быстры,
За морем будем чисты.
– Кого же за море решила ты взять,
С кем ты убегаешь, скажи?
– Любимый со мною решился бежать,
Сестры моей муж – мой зять!
– Детей своих злой предоставишь судьбе,
С кем ты их оставишь, скажи?
– Оставлю их, мама, в хорошей семье,
Оставлю внуков тебе!
– Когда же ты к детям вернёшься сюда,
Когда возвратишься, скажи?
– Когда покраснеет морская вода,
Я не вернусь никогда!
КОРПОРАТИВ
Пригласили выступить на корпоратив.
«А что я должен делать?»
«Стихи читать! С нас дорога, жильё, гонорар».
Я парень весёлый, мне скоро полтос.
Некоторые думают, в этом возрасте
Приходит мудрость,
Но нет, приходят очки для чтения.
А ждут ли члены рабочего коллектива,
Что вместо шоу-группы «Люкс»
И весёлого аниматора с лицом алкоголика
На их корпоративе выступит депрессивный Дельфинов?
В общем, полетел я за тридевять земель,
И вот он, банкетный зал!
Оливье, селёдка под шубой, соленья, водка, фанта, морс!
За столом человек тридцать – сорок,
А с ними руководитель компании,
А сбоку я, как тёмная Марфута.
«Прочитаю им, как в нашем Панда-клубе делаю,
От души, с огоньком!» – думаю.
И вот началось,
Но сразу же пошло не так.
«Подведём итоги года, – сказал руководитель,
Который меня, собственно, и позвал. –
Работали вы очень плохо!
Компания осталась без прибыли!
Петров!»
Мужчина в сером пиджаке вздрогнул.
«Петров! Помнишь, как ты
Уронил кран в порту?
Как, как можно было наебнуть целый кран?!»
Петров покраснел и молчал.
«Храбунина!»
Теперь вздрогнула женщина в синем платье.
«Храбунина! Как вы могли догадаться
Подать израильской делегации
Бутерброды с бужениной?
Как?!»
Храбунина побледнела и молчала.
«Да, – руководитель поднял указательный палец, –
Это был самый плохой год за всю историю нашей компании!
А ведь нам исполнилось десять лет!
Головной офис ждёт от нас результатов!
Вы это понимаете?
И меня там по головке за этот кран и эту буженину не погладят!»
Сотрудники краснели, бледнели, зеленели
И молчали.
Руководитель тихо добавил:
«И вот в десятилетие компании впервые в её истории
Сотрудники, то есть вы, не получите
Тринадцатой зарплаты!
Мне горько об этом говорить,
Но это правда.
В следующем году нам надо работать намного лучше,
Если мы хотим развиваться,
А не погибать молодыми!
Я имею в виду возраст фирмы, конечно», –
Закончил он.
Воцарилась тишина.
Я с ужасом подумал, что сейчас...
И действительно!
«Ну, хорошо, – сказал руководитель. –
Это был неприятный разговор,
Но он закончен.
К сожалению, музыкальную группу в этом году
Пригласить не получилось,
Но зато замечательный поэт Смирнов
Сейчас прочитает свои стихотворения!
Праздник в гости к нам пришел!»
Это был самый сложный анонс меня в моей жизни.
Я встал и вышел к микрофону.
Глядя в лица сотрудников компании,
Я понял: они хорошие люди,
Просто они ждали другого.
Но делать нечего.
И я прочитал им свои стихотворения,
Как будто лёд дробил кайлом.
Три пота с меня сошло,
А потом я выпил водки и закусил оливье,
И ещё водки, и съел селёдки под шубой,
И ещё...
И потом так сидел.
Гремела музыка, выступала шоу-группа «Люкс»,
И аниматор с лицом алкоголика
Рассказывал несмешные анекдоты,
Но все хохотали, кроме меня.
Даже Петров хохотал,
Он тоже выпил водки, ещё больше чем я,
И продолжал хохотать со слезами на глазах,
Даже когда анекдоты закончились
И все уже расходились.
А в гардеробе
Ко мне подошла Храбунина,
Та самая, которая с бужениной,
И сказала:
«Спасибо вам!
Другие, может, другого ждали,
А мне понравилось!»
И Храбунина поцеловала меня в щёку.
А вообще хороший был вечер.
И гонорар выплатили,
Правда, я его потом потерял,
Вот это реально дурацкая была история,
Но об этом в другой раз.
НЕЛЮБОВЬ К СНЕГУ
Просто, чтобы не было путаницы и сомнений,
А то, мол, зим нет нормальных в безумный век,
Лично я готов принять режим потеплений.
Я не люблю снег.
Все вот эти бураны, поземки, сугробы, вьюги,
Да пропадите вы пропадом, как какой-нибудь древний грек.
Не в жаре здесь дело, я не то, что хотел бы сгореть на юге,
Я не люблю снег.
А кому-то по нраву эта белая гадость под окнами,
Как пел Виктор Цой (это был талантливый человек).
А вам приходилось хлюпать ногами холодными, мокрыми?
Я не люблю снег.
Снег, снег, снег белым ковром покрывает говно, окурки,
Осколки сердец, нашу юность и смерть во сне...
Зимою 42-го Хармс подыхал от голода в тюремной дурке,
А за решеткой шёл снег.
ЗВЕЗДА ЛЮБВИ
Гори, звезда любви, гори, со мною говори,
Хоть помощь внешнюю зови, хоть мучайся внутри,
В туманном сумраке свети, сияй, пылай, искри,
И несмотря на боль в груди, гори, гори, гори.
Гори в ночи, зелёный луч, гори, мой синий цвет,
Пускай в столице новый путч, пускай надежды нет,
Пускай богаче богачи, а бедные бедней,
Гори, звезда, гори в ночи, как вестник лучших дней.
Ты спросишь: папа, как же так? Неужто мы слепцы?
Смотри, идёт на друга враг, и пляшут мертвецы,
И ненависть кипит в котлах, и алчет жертвы власть,
И тьма распространяет страх, и так легко упасть,
Скажи, ну где ты видишь свет? Хоть сам себе не ври!
И я скажу тебе в ответ: гори, звезда, гори!
Гори! Поскольку ночь темна, ты путникам нужна.
Гори! Поскольку жизнь одна, дорога не видна.
Там, где во мраке страшен лес, пути нам освети,
Веди туда нас, где конец у каждого пути.
Гори, сияй, пылай, искри, не уходя за край,
Гори, но дымом не кури, гори, но не сгорай,
И пусть нам весело, когда взорвётся фейерверк,
И пусть сорвётся вниз звезда, но дух стремится вверх.
Ты спросишь: папа, как же так? Неужто мы глупцы?
Начнет грозить мечом дурак, и замолчат певцы,
На скорости слетев с тропы, теряются сердца,
И у базарящей толпы не различить лица,
Скажи, во мгле откуда свет? Хотя бы мне не ври!
И я скажу тебе в ответ: гори, звезда, гори!
Гори, звезда любви, гори, возьми меня и брось,
Из памяти меня сотри, пронзи меня насквозь,
Как яблоко, меня сорви, как мост, меня взорви,
Гони, собаками трави, гори, звезда любви!
Смотри, идет на друга враг, мечом грозит дурак,
И ненависть кипит в котлах, распространяя страх,
Молчат певцы, безумна власть и вдоль дорог кресты,
Но прожигает кожу страсть убийственной звезды!
Ты спросишь: папа, как же так? Неужто мы глупцы?
Ты спросишь: папа, как же так? Неужто мы слепцы?..
ПРОСТАЯ ЖИЗНЬ
Какая кровь, какие казни,
Какой Египет, Боже мой,
У нас тут бытовое счастье,
Работа, отпуск и домой.
Вчера гулял по парку с псом я,
Насвистывал четвёртый псалм,
А небо нависало злое,
И звёзды пахли как напалм.
Эпохи дух – статейка в Wiki,
Танцуют моль и таракан.
Вдали чуть слышно чьи-то крики,
Но нам-то ладно, мы не там.
Какой закат! Какой дизайнер
Отчекалдычил всю хурму!
И я спросил: «А кто здесь крайний?»
И занял очередь в тюрьму.
Палач, он тоже ведь ишачит,
Ты с пониманьем отнесись –
Не рыбный дождь, не лягушачий,
Обычный дождь, простая жизнь.
О.К.Е.А.Н.
«О» – значит Океан. Он обходит землю по кругу,
Словно ищет друга или подругу,
То совершенно седой, то юный и молодой,
Постучит в твоё сердце – узнаешь его по стуку.
«К» – значит Край. Ты, добравшись до края мира,
Заглядываешь и молвишь: «Как это мило!».
Гулко трубят слоны, но они тебе не должны,
А звёзды с изнанки небесной сферы как дыры сыра.
«Е» – значит Еле-еле. Тех, кто были на прошлой неделe,
Рыбы давно уже съели. А ты ещё в полном теле.
«В теле видéния», – шутишь ты, продавая свои мечты,
Еле-еле торгуясь – они уже подешевели.
«А» – значит Армагеддон. Однажды настанет он,
И для каждого*каждой это будет как вечный сон.
Вы сидите вдвоём и наблюдаете водоём,
Океан обнимает мир, как пернатый питон.
«Н» – значит Небо. Оно пикирует вниз
Со страшной скоростью. «Don’t forget me, please», –
Говорит Дон Хуану Анна на берегу океана.
Солнце тихо садится. Дует вечерний бриз.
НЕ ХВАТАЕТ
Вроде, все на месте: собака, река и дом,
Она книгу листает, а в открытом её окне
Проплывает город, накрытый небом, как синим льдом,
Но чего-то всё же ей не хватает, чего-то не
Хватает.
Вроде, всё как надо: любимое дело есть.
Она точно не знает, но ей кажется, на стене
Возникает что-то, похоже, тень, тьмы и света смесь,
Но чего-то словно бы не хватает, чего-то не
Хватает.
И как будто бы шепчет кто-то: наплюй, забей,
У тебя никогда не будет как у людей,
Ты не купишь спокойствие на Еbay,
Возьми себя и убей.
Вроде, жизнь прекрасна! Улыбочку! Фото щёлк!
Она в камеру смотрит, не мигая, но в каждом сне
Проступает образ неясный, словно забытый долг,
Ей чего-то вроде бы не хватает, чего-то не
Хватает.
Не хватает щепотку пряности, соли, перца,
Не хватает чуть-чуть тепла, чтоб наконец согреться,
Не хватает партии духовых (на ударных сердце),
Не хватает капельку детства.
Не хватает, чтобы убраться полностью, децл граппы,
Не хватает, чтобы держать удары, на зубы капы,
Не хватает лишней жизни, чтобы выиграть все этапы,
Не хватает улыбки папы.
И как будто бы манит некто: стекло разбей,
Проглоти все таблетки, просто водой запей,
Ты ничтожество, выскочка и плебей,
Возьми себя и убей.
Вроде, всё в порядке: счет в банке, карьерный рост,
Да она процветает! И в делах, и в любви вполне
Нахватала звезд, заняла форпост, командирский пост!
Но чего-то всё же ей не хватает, чего-то не
Хватает.
Не хватает лишь малой радости: лето, стрекозы, розы.
Не хватает травы, чтобы заколотить в папиросы.
Не хватает лишь капельки – микродозы,
Кто бы дал ответ на ее вопросы?
Снова утром она проснется: заря, восход,
Снова жмурится солнце, как огненнощёкий кот,
Снова встанет она, улыбнётся, давай, вперёд!
Берёт себя и живёт.
ОНИ
Вот идут они, смеются ни о чём,
Он её касается плечом,
А она его касается руки,
Это значит, что они уже близки.
И вибрирует сосудистая ткань,
Город пуст ещё в такую рань,
Не порань лишь ты того, кто там с тобой,
Только в трубах кровь кипит под мостовой.
Так в обнимку и гулять им поутру б,
Но вонзить успел в неё он зуб,
А она в него вцепилась коготком,
Ну, а небо их накрыло колпаком.
А над городом летают облака,
Бог Богиню щиплет за бока,
Словно буквы, с неба сыплется снежок,
Это значит, завершается стишок.
ДО СВИДАНЬЯ, БЕРЛИН
До рассвета подняться, электричка, трамвай,
Научись притворяться, и ложись, и вставай,
Опоздал на работу, проворонил термин.
До свиданья, Берлин.
Кто пришел за вещами, пригласил всех друзей,
Написал завещание: «Моё счастье – в музей».
Кто прошляпил надежду и купил кокаин.
До свиданья, Берлин.
Занимаешься бегом? Ветерок по кустам.
Каннибал или веган? Заплати по счетам.
Где твой штоербератер? Где твой правильный PIN?
До свиданья, Берлин.
Не кричи, успокойся, ты увидел лису,
На эсбан до Осткройца, а потом по кольцу,
Разошлись полюбовно, как иначе-то, блин?
До свиданья, Берлин!
Отнимающий веру, раздающий Wi-Fi,
Поднимающий вверх, но – it’s not sky, it’s just high,
На Варшауер-штрассе кто-то плачет, один.
До свиданья, Берлин.
У ДЯДИ САШИ
Шутит, шутит, шутит, шутит
Чёртов шут гороховый,
За окошком ветер крутит
Жёлтый листик. Плохо вы,
Дядя Саша, подготови–
Лись к дождливой осени,
Осушили чарку крови,
Прямо в космос бросили.
Чебурашит дождик мелкий,
И ржавеет гвоздик.
За окошком белой белки
Замаячил хвостик.
Плох был август, дядя Саша?
А сентябрь хорош! Но
Поутру немного страшно,
К вечеру – тревожно.
Что там? Слышен вой кикимор?
Заперли окно вы.
«Хи-хи-хи!» – из пыли выныр–
Нули злые гномы,
Это гномы-метрономы
Счёт ведут ритмичный:
«Где мы? Кто мы? Где мы? Кто мы?»
(Бизнес суперличный).
Снова солнышко шарашит
Через десять строчек,
На плите у дяди Саши
Зреет кипяточек,
Он заварочку замутит,
Сварит суп гороховый,
Пусть хоть сам себя засудит
Чёртов суд эпоховый.