Памяти друга
И этот цикл или маленькая поэма воздействует на наше восприятие комком в горле. Как ярко поэт раскрывает нам неординарную личность живого и противоречивого человека. И сердце щемит, когда читаешь этот реквием по другу и собрату!
Д. Ч.
1. вот он стал уже прошлым, унёс с собою звонок в дверь, посиделки на кухне, запах сигареты. Теперь когда приходишь в былое, там все на месте, а где был он – только тень и свет. И ничего уже не поправить, когда вот так нашла память на память – и в ней он есть, и в ней его нет. 2. Жизнь это уже повод, чтобы напиться. И правильно сделал, что не обращался К врачам. Что они понимают, язычники! Им бы только толочь нашу плоть В ступке с порошками, чтоб из этой фигни Слепить что-то вялое, благообразное. 3. В тебе бродили сразу все предки, Все предки – от Адама до Иова и дальше, И все колена, и их продолжатели. И вечная борьба Иакова с Кем-то Всегда кипела в твоих жилах. Зачем ты однажды оставил город На Чёрном море, где даже чайки Говорили с тобой на родном языке? Зачем ушёл на Землю Обетованную? К чему пришёл, проделав весь путь Своих предков за несколько часов лёту? Чтоб подытожить однажды по телефону: «Здесь хорошо лишь умирать и молиться»? Молитвам ты так и не научился. Хорошо ли было тебе умирать? 4. История прошла через тебя, как колея По приватной зоне, сделав тебя частью Своих свершений, их очевидцем. Ты знал в пустыне каждый камень, Чем он дышал, кого скрывал, Мог отличить пророка от осла, Еврея от араба… И ты призывал К ответу Всевышнего, Шёл к горе, Ставил пол-литра, Были речи твои крамольны, О них спотыкались верблюды и палестинцы, И все колена израильтян, Которые тебя увещевали хором, Но ты доносил свою мысль до Него На жалком иврите, на котором общался С каменщиками и малярами безграмотней тебя. Поэтому я и пишу о тебе, А не о Джоне Доне или Вильяме Шекспире, О тебе, никому неизвестном Гарике, Который умер неизвестно когда, Оставив лишь белый кружочек в скайпе Как символ дома, где не обитает никто. 5. Взял и умер, не сказав ни слова. В этом – весь ты. Узнаю тебя. Небось, ушёл в запой в райских кущах, Празднуя свободу от бремени жизни И взвалив на нас тяжкое бремя догадок, Ужас от белого кружка в скайпе. Выйдешь на связь, а он глядит, Как мечемся по комнате или по жизни В поисках тебя или может быть себя. 6. Что прикажешь делать с этой памятью? Где закопать её, где положить камень, Как это принято у твоих предков, Наших предков – грешных, гневливых, Бунтующих и поддающихся с трудом Праведному Возделывателю поколений? Не плоть людская, а сплошной сопромат. Из неё и Давид, и Соломон. И Иисус, Пытавшийся в микву[1]окунуть человечество, Столкнулся с той же частью механики. Его прогнали на небеса, А мы на земле удерживаем боем Каждую пядь. А по ночам глядим На свод небесный, планируем наступление. Хочешь не хочешь, нагрянем и к тебе, Притащим доктора в райские кущи, Пусть полечит от запоя эйфории Тебя, неизлечимый друг наш Гарик, Чтоб ты вспомнил, что у тебя ещё есть Твои друзья на этом свете, Если даже в него ты не веришь там. 7. Ну всё. Finite. Пора закругляться. Какой там у тебя прощальный тост, С которым ты забил на всё человечество, Грохнувшись на землю так, что отскочила Твоя душа рикошетом в небеса? Об этом можно только догадываться. Мы и догадываемся. Вся жизнь – догадка. Пей спокойно, дорогой товарищ, Райский нектар, чтоб в загробном теле Ничто не червилось, в особенности совесть, Которая гложет день ото дня. Нас, конечно. А ты безгрешен, Чист, как этиловый медицинский спирт. Прощай! А если надумаешь наведаться, Тащи с собою старенькую улицу, Бабеля, стихи, скрип трамвая, И город, полный жизни и надежд.
[1]Резервуар для омовения (ивр.).