Евгений Терновский создаёт свои яркие тексты с оглядкой на лучшие образцы Серебряного века русской поэзии. Но это не вторичная поэтика – потому что Терновский работает с незатёртым словом. Эмоциональная стихотворная речь, броская рифма, острота и свежесть высказывания, нечаянность внутреннего сюжета – весь технический арсенал работает на наше восприятие окружающей действительности сквозь призму его художественного взгляда.
Даниил Чкония
* * *
То сосенка на скале, то скал
толпа, деревеньки вдоль.
Лишь здесь оставит тебя тоска,
когда, заглядевшись вдаль,
ты видишь: белоснежный пассаж,
облаков череда,
и чем пустынней речной пейзаж,
тем прекрасней река.
Здесь каждый день бывал тебе в новь,
и каждая ночь – светла,
и ты возврашался сюда, и вновь
надежда тебе лгала.
Хотя напрасно тебе лгала
надежда, но виден свет
от той поры – сосна и ветла,
и на песке твой след.
РАБ МЯТЕЖНЫЙ[1]
(Статуя Микеланджело в Лувре)
Он смотрел в эти очи.
В них
страх стушевывался. Он вник
в его мощь, хотя тот затих.
Ибо иго и бремя уз
тяжелей, чем атлантов груз,
гнёт к земле, как оглобли гуж[2].
Он шепнул ему в ухо: «...скинь
этот камень! Не стой! Не стынь!
Проще смерть, чем остаться с ним!
Пробудись, могучий холоп!
Выпрямляйся, а там – хоть потоп,
но свободы вечен поток!»
Устремив свои очи вниз,
он ему прошептал: «... очнись!
Пробуждайся, раб, и начни
слушать пенье Цирцей, сирен,
и растить кипарис, и сирень..
Ибо что свободы сильней?
У царя – свой раб, у раба – свой бог.
Хоть еще ты далек до свобод,
для свободы ты жизнь берёг!..»
1988
ОТРЫВОК
Пора горения, пора сожжения
юнейших слов...
Но кому поведаю:
то, что мнилось мне, как поражение,
стало, судьбе вопреки, победою?
ПОСЛАНИЕ
Тебе, скользнувшему во тьму,
где сновидений нет, ни сна,
(и тщетно уповать на пробуждение),
пишу – хотя бы потому,
что я предчувствовал и знал:
ты отойдёшь в октябрьский день, и я –
останусь здесь, лесов среди,
(Броселиа́нд и Мон-д'Арре,
где Элинас[3]встречался с Мелюзиною)...
И я запомнил те следы,
что ты оставил, как дары,
в Бретани, в ночь иссине-синюю...
Я не сказал тебе – постой,
продлись, помедли, погоди!
Что делать мне с такой травмою,
когда покроется листвой
осенней, или тьмой годин,
и водорослями, или травами –
то прошлое, в котором пуст
был воздух, и безгласен век,
и начиналась поздно ночь его,
где смерть твоя – кратчайший путь
(пусть он и древен, пусть он ветх)
от одиночеств к одиночеству.
...Я не прощаюсь – потому
что жизнь оставит нам, скорбя,
строку прощальную, последнюю.
Я не прощаюсь – по тому
пути, с тобой и для тебя,
и я когда-нибудь последую.
[1]Скульптура Микеланджело «Prigionieri» »(Заключённый»), переименованная музеем Лувра в XIX веке в «L'Esclave rebelle», («Мятежный раб») входила в группу статуй, предназначавшихся для гробницы папы Юлия Второго (1512). По различным причинам, первоначальный проект не был осуществлен и Микеланджело подарил две работы своему близкому другу, Роберто Строцци. В 1557 году они оказываются в замке коннетабля Монморанси, век спустя были проданы кардиналу Ришелье, где оставались до 1793, прежде чем стать собственностью Лувра (прим. авт.).
[2]Гуж – кожаная или верёвочная петля у хомута, служащая для скрепления оглобель с дугой (прим. авт.).
[3]Элинас, король Шотландии, отец Мелюзины, феи кельтских и средневековых легенд (прим. авт.)