Фотографируя радугу

Юлия Медведева уже знакома читателю «Эмигрантской лиры» как прозаик – её рассказ публиковался на страницах нашего журнала в 2022 году. А сегодня Юлия открылась нам и как поэт, что, впрочем, не очень удивительно, ведь быть поэтом – это, в первую очередь, иметь особый взгляд на мир, а стихи потом приходят сами. Вот и к Юлии пришли, чему мы, её друзья, несказанно рады. Юлия Медведева – одна из организаторов поэтического фестиваля «Петербургские мосты», так что в столь благоприятной среде стать поэтом было для неё лишь делом времени (а, может быть, и делом чести – нельзя же всё время только других поэтов слушать).

Дмитрий Легеза

* * *

В.Бауэру

душица отлетает прочь
и горечавка бьёт наотмашь
ты посетил кусты всего лишь
но боже мой какая ночь
слова растут как на убой
дурманят до седьмого пота
и не желают быть литотой
привычкой смычкой лимитой


* * *

Прадеда звали Нил, прабабушку Лена.
Он из себя выходил, заливал неизменно
страстью своей африканской,
ревностью винной
быт их равнинный.

Она отвечала с трудом,
покрывалась льдом,
грозилась замёрзнуть навеки.

Как будто они были реки,
не человеки.

Так жили – отмучились.

Их дети – излучины,
с родного порога – бежали потоками,
ручьями, ключами,
тихонько мельчая.

Внуки – подземные воды,
омуты и болота,
дожди, рассекающие поля.

И я – последняя кап-
ля.


* * *

Одинокому дятлу не нужен скворечник,
одинокий удод не надолбит дупло,
ни страны, ни погоста, ни кислой черешни
выбирать не хочу – западло.
Заверните мне так, занавесьте туманом,
буду нюхать отеческий дым,
что ни вейпом навеян, ни тюркским кальяном –
беломором седым.
Дайте камень валунный да корень сосновый,
на которых во сне притулюсь,
или лавочку на Николая Рубцова – 
это хуже, конечно, но пусть.
Растекаясь с утра по каналам и рекам,
разливая в бутылки судьбу,
ни стучать, ни насвистывать, ни кукарекать –
так спирает в зобу.
И по-птичьи-свиничьи, по-пустогодичьи, 
ни обут-ни одет,
не судите меня, на рассвете пустите,
я с приветом, как Фет.


* * *

Мне яблоко напоминает звук
раскатистого медленного грома,
который сотрясает крышу дома
округлым «р» – так радостно в грозу
смотреть, как побеждённой татарвой
отходит ливень, бормоча невнятно,
и яблоками солнечные пятна
ложатся на загривок травяной.
И, маясь благодарностью к дарам,
я повторяю: «Господи, спасибо,
за то, что жизнь устроена по силам,
за слабости, позволенные нам,
за этот вид из дачного окна
и яблоко в протянутой ладони...»
Но ветер оборвёт на полуслове:
«ябыл, ябыл...» И дальше – тишина.


ЛИТОРИНОВОЕ МОРЕ

Тише, тише улитка, ползи, вниз по склону к заливу,
подорожник в налипшей грязи, голубика, что слива,
сыроежка, что слева, на пагоду чем-то похожа;
тише, тише ползи, не спеша и тогда, ты, быть может,
разглядишь не вон там, за холмом, а во времени быстром,
глубину, над которой не властны улиточьи мысли,
ту, что станет тебе колыбелью в сосновом затворе...
тише, тише, улитка, ползи, не спугни своё море.


* * *

Немного потопа,
немного укропа
и пенки бульонной –
детишек милльоны
бузят как пельмени,
белеют колени
и пятки наружу
в Маркизовой луже.

Бабуль, бульбуль,
вода нормуль.


* * *

Фотографируя радугу
около храма,
можно наслушаться всякого.
«Вы журналист или шпион?
Вы откуда приехали?»
«Видите, контуры облаков –
неровные, жёсткие.
Это китайцы проводят
ядерные испытания …»
«Маша, подожди, я сниму юбку,
мы же вышли из храма».
«Радуга – это союз между Богом и человеком»
«Радуга это к деньгам».
«Подайте, подайте, подайте…»
«Мама, что это там, такое красивое?»


* * *

давай пойдём по полю по лесополосе
где красные с врагами играют в хэндэ хох
и там падём под пулями во всей своей красе
и падая руками взмахнём до облаков

давай пойдём по лужам всё глубже в океан
небрежно скинув туфли насвистывая туш 
потом по неотложным отправимся делам
по раскалённым у́глям по мкаду чего у́ж

давай пойдём навстречу друг другу как-нибудь
хватаясь за былинки пугаясь до седин
и всё темнее вечер и всё опасней путь
да возле этой блинной покурим посидим


* * *

Повелевай на Павелецкой,
А на Казанской расскажи,
Как ты влюбился не по-детски
И не по лжи.

Как молодел на Хорошёвской,
На Партизанской онемел,
Как на Петровско-Разумовской
Ты ни петра не разумел.

Как на Орехово зубами
Защёлкал гулко в пустоту,
Кого-то этим позабавив,
Но ненадолго и не ту.

В своём страдании упорном,
Испив коньяк из-под полы,
Забыл подняться на Нагорной,
И сразу – Верхние котлы.

Но зная, что она одна есть,
Шагаешь рьяно и легко….
А та – смеясь, ВДНХаясь,
Порхает где-то мотыльком.


* * *

Чермя́нка и не речка – ручеёк,
малявка, извивается и плачет,
в ней только сумасшедшие рыбачат,
не прицепляя к удочке крючок.

Чернявка, кто за что тебя любил?
Портвейн дешёвый хлещет из кувшина.
Из состраданья полчища кувшинок
ей прикрывают неказистый тыл.

Пищит комар, осунулся осот,
и к чудесам как будто не годна я,
но тонущая крыса водяная
сама спасётся и меня спасёт.


* * *

– Что означают эти слова, –
он вопросил, засучив рукава.
Я посмотрела в ответ на него.
Больше не знаю о нём ничего.
Может быть, татуировка?
Автобусная остановка.
Было метельно, неровный свет,
нервничал он, ещё больше в ответ
я содрогалась, автобус не шёл.
– Что означают? – вскричал он ещё.
– Может, аббревиатура? –
предположила я.
– Дура! –
Он завопил, и снежинки гурьбой
ринулись в зев его, и рябой
сумрак, пейзаж искажая,
на остановку трамвая
нас перенёс, но трамвай всё не шёл.
Я погребла по сугробам пешком.
В спину снежки ударяли порой,
и раздавался прерывистый вой:
– Что се слова означают?? –
Ёжилась, горбилась, к чаю
что-то купив, телевизор включив,
грелась и думала в речитатив:
– Что означают все эти слова,
Господи, ты для чего нам их дал,
что означают все эти слова,
что же они означают?? –


* * *

охрянец и багрец –
унылая награда,
на дудочке игрец,
броди под листопадом,

покуривай, пока
дымятся в небе тучи,
печаль твоя легка –
пусти её, не мучай,

в неутолимый свет
у неба на краюшке,
где розовеет Фет
и золотится Пушкин


* * *

несёт молодчик, семеня,
графин, и лёд, и пламя.
как будто бабочки меня
касаются рогами – 
твои ресницы «негрустин»,
признания и робки
е, но талантливые сти
хи после пятой стопки


* * *

снег упал на осень
я тяну его
за белое пальто
«под эстета косим?»
он «ты что, ты что!»
смутился
пятнами покрылся
жёлто-бурыми
невнятными
похож на решето
я ложусь в него
говорит «неумно»
цвета чая
лапками качает
птичьими
так всегда
по снежному обычаю


* * *

Выхожу один я на дорогу,
а потом смотрю: нас стало много,
дураков, бродящих по ночам,
не идущих на приём к врачам.

Что там в небе, звёздное сиянье
или межпланетное посланье?
Только шепчем скорбный монолог...
Нас пошлют однажды с нло.

Отчего ж не спится и не спиться?
Кем-то недочитана страница,
сладкий голос о любви не спел.
Так и длится этот беспредел.