Александр Кабанов. Волхвы в планетарии. Избранные и новые стихи. – Харьков, «Фолио», 2014 – 542 с.
Юбилейная, десятая книга киевского поэта Александра Кабанова, одной из наиболее заметных и авторитетных фигур постсоветского поэтического пространства, включает в себя преимущественно избранные стихи, написанные автором за последние 25 лет (с 1989-го по 2014 годы). Как и в предыдущей итоговой книге автора («Весь», 2008), стихи опубликованы в обратной хронологической последовательности. Сборник, состоящий из четырёх глав, получил своё название по словам из строчки «волхвы скучали в планетарии» («Соединялись пролетарии…»). Это название («Волхвы в планетарии») можно трактовать и как совет поэтам, критикам и читателям выйти из искусственного, чрезмерно технологичного мира-планетария с его точно поделенным на созвездия куполом, и посмотреть на реальное небо (русской поэзии?).
Стихи Кабанова растут не из ахматовского «сора», и даже не из пресловутых каламбуров и «слов-кентавров», которыми и в самом деле насыщены его тексты. Перечислять все эти аппансионаты, фонтанго, бедные Линзы и Жар-кошки – дело неблагодарное, для этого пришлось бы переписать половину книги. Не сами по себе каламбуры делают Александра Кабанова поэтом первой величины, а то, что он с ними делает. Вольно или невольно, но своё поэтическое кредо автор, споря с Ахматовой, высказал в одном из своих ранних стихотворений («Жалейный островок»): «Стихи растут из ссор поэта с мирозданьем». Всё банальное и аксиоматично-привычное побуждает Кабанова протестовать, вызывает его на спор, на желание обнаружить в сложившемся миропорядке подспудные закономерности, новые смыслы и скрытые взаимосвязи. Что касается прямого протеста, то в качестве примера достаточно вспомнить «Бэтмена Сагайдачного» – книгу-иронию в адрес расплодившихся мифов о национальной исключительности милой автору родины.
Техника Кабанова виртуозна, его умение играть словами – филигранно. Причём в большинстве случаев это не игра ради забавы, а приём, метод решения той самой «ссоры с мирозданьем», хотя временами автора слегка заносит, и тогда и в самом деле начинает немного попахивать эпатажем («Мне снились скотобойни: младенцы на крюках…» и др.).
Можно много рассуждать о причинах популярности кабановских текстов. Но ни словесная эквилибристика, ни умение по образцу фокусника расщепить на составные части кажущуюся монолитной действительность, ни доходящий иногда до циничности эпатаж сами по себе ничего не объясняют. Кабанов – неисправимый романтик, тончайший лирик, и это, пожалуй, самое главное. Даже в своих «социальных» стихах он чрезвычайно чувствителен в переживаниях. Всё творчество этого автора проникнуто мягкостью, исповедальной искренностью и тонкостью эмоционального начала.
Особая тема – «внутренняя эмиграция» живущего в украинском Киеве русского поэта А. Кабанова, в административном смысле оказавшегося после распада СССР за пределами единого литературного поля, вне видимого из окна русского поэтического пространства. В одном из самых лучших своих стихотворений («Мосты»), практически ставшим его визитной карточкой, поэт размышляет об этой своей «раздвоенности»: «Лишенный глухоты и слепоты, / я шепотом выращивал мосты – / меж двух отчизн, которым я не нужен. / Поэзия – ордынский мой ярлык, / мой колокол, мой вырванный язык; / на чьей земле я буду обнаружен?». Особенно остро эта тема звучит в контексте нынешних драматических событий, происходящих в Украине.