Поэтическая жизнь русского зарубежья

Автор публикации
Александр Мельник ( Бельгия )
№ 1 (9)/ 2015

Третий международный поэтический интернет-конкурс «Эмигрантская лира-2014/2015»

С 1 ноября 2014 года по 13 февраля 2015 года на сайте http://webemlira.ucoz.ru/ прошёл Третий Международный поэтический интернет-конкурс «Эмигрантская лира–2014/2015». В нём приняли участие 123 автора из 23 стран – Австралия, Аргентина, Беларусь, Бельгия, Германия, Греция, Дания, Израиль, Италия, Казахстан, Канада, Китай, Латвия, Нидерланды, Новая Зеландия, Россия, США, Украина, Финляндия, Франция, Швейцария, Швеция, Эстония. Напомню, что в Первом интернет конкурсе участвовало 137 авторов из 18 стран, во Втором – 134 автора из 22 стран.

Если география и количество участников остались примерно такими же, как и в прошлые годы, то общий поэтический уровень представленных на конкурс работ неизмеримо повысился. Это мнение не только моё личное, но и многих других членов жюри. Замечу, что, как и раньше на наших интернет-конкурсах, жюри было многоступенчатым. Допуском к конкурсу, определением лонг-листов и шорт-листов, выявлением победителей занимались жюри соответствующих этапов – квалификационного, отборочного и финального.

Строго говоря, конкурсов было два – для поэтов-эмигрантов («Эмигрантский вектор») и поэтов-неэмигрантов («Неоставленная страна»).

В конкурсе «Эмигрантский вектор» приняли участие 63 человека, (51,2% от общего числа участников) из 21 страны. В конкурсе «Неоставленная страна» приняли участие 60 человек (48,8% от общего числа участников) из 4 стран – Беларуси, Казахстана, России и Украины.

Квалификационное жюри рекомендовало к участию в конкурсе «Эмигрантский вектор» 51 подборку стихов (81,0% от всех полученных подборок в этом конкурсе), к участию в конкурсе «Неоставленная страна» – 43 подборки стихов (71,7% от всех полученных подборок этого конкурса).

В финальное жюри, ответственное за определение победителей интернет-конкурса «Эмигрантская лира-2014/2015», вошли члены финальных жюри поэтических конкурсов фестивалей «Эмигрантская лира» разных лет и некоторые члены редколлегии журнала «Эмигрантская лира» (далее – ЭЛ): Анастасия Андреева (Бельгия), исполнительный директор интернет-конкурсов «ЭЛ-2012/2013 и 2013/2014», первый заместитель главного редактора журнала «ЭЛ», Вилли Брайнин-Пассек (Германия), член финального жюри «ЭЛ-2012», Вальдемар Вебер (Германия), член финального жюри «ЭЛ-2013-2014», член редколлегии журнала «ЭЛ», Марина Гарбер (Люксембург), член финального жюри «ЭЛ-2014», член редколлегии журнала «ЭЛ» (до 1 января 2015 г.), Олег Горшков (Россия), член редколлегии журнала «ЭЛ», Лидия Григорьева (Великобритания), член финального жюри «ЭЛ-2013», член редколлегии журнала «ЭЛ» (до 1 января 2015 г.), Андрей Грицман (США), член финального жюри «ЭЛ-2010-2012, 2014», член редколлегии (консультант) журнала «ЭЛ», Бахыт Кенжеев (США), член финального жюри «ЭЛ-2009», Александр Мельник (Бельгия), президент ассоциации «ЭЛ», главный редактор журнала «ЭЛ», организатор интернет-конкурса «ЭЛ», председатель финального жюри, Олеся Николаева (Россия), член финального жюри «ЭЛ-2009», Алексей Остудин (Россия), член финального жюри «ЭЛ-2011, 2012», Александр Радашкевич (Франция), член финального жюри «ЭЛ» 2011-2014 гг., член редколлегии журнала «ЭЛ», Наталья Резник (США), член финального жюри «ЭЛ-2012-2014», Вика Чембарцева (Молдова), член редколлегии журнала «ЭЛ», Даниил Чкония (Германия), член финального жюри «ЭЛ-2009-2014», заместитель главного редактора журнала «ЭЛ», Сергей Шелковый (Украина), член финального жюри «ЭЛ-2010, 2012», Михаэль Шерб (Германия), член редколлегии журнала «ЭЛ», Михаил Этельзон (США), член финального жюри «ЭЛ-2011».

Победителями Третьего Международного поэтического интернет-конкурса «Эмигрантская лира» стали²:

Конкурс поэтов-эмигрантов «Эмигрантский вектор»:

Первое место – Андрей ДИТЦЕЛЬ (Германия, г. Гамбург)

СЕРДЦЕ

Бабушка в моем детстве не раз учила –
сердце у человека должно быть слабым.
– Вот и опять закололо, скоро в могилу.., –
говорит баба Маша, еще не старая баба.
– Пусть поработает, но недолго, немножко,
пока не ослабла память, носят суставы.
Тащим на электричку в город картошку.
Дачное общество – поле, забор, канавы.

Брал под язык валидол – может быть, вкусный?
Ставила в угол. Верней, запирала в кладовке.
В старых хрущёвках были такие, с капустой,
банки на самодельных полках, мясорубки, шинковки...
– Внуки, – кричит невестке, – пьют мои соки!
Сходишь за хлебом, и не забудь про аптеку.
Ишь, нарожали себе... А старым морока.
По телевизору похороны генсека.

Деда помню, но мало. Было до школы.
Рухнул на огороде, врачи не успели.
Вот у кого было слабым... Ну да, алкоголик.
Добрый зато. Повесил на даче качели.
Бабушка снова вышла замуж. Удачно –
за одного из соседей, со старой «Волгой».
Правда, ругалась: – Я на него батрачу...
Но ничего, осталось уже недолго.

Пережила и его. Президентом стал Ельцин.
Думали, и сама безнадежна, по сути –
как еще держится в этом сморщенном теле?
Охает, стонет. Глядь, президентом стал Путин.
Стала сбиваться, путать, по-стариковски
пачкать белье. На уборку и стирку нет силы.
Помнится, за решетку попал Ходорковский.
Умирать совсем расхотела. Воцерковилась.

Единороссы рукоплещут на съездах,
бойко клеймят хомячков, агентов, шакалов.
Часто сидела на лавочке перед подъездом.
Там и скрутило однажды. Парализовало.
Мази от пролежней. Пластиковая иконка.
Старый ковер, фотографии, стенка с сервизом.
Бабушке третий год меняют пеленки.
Только мычит. Да пялится в телевизор.

А в телевизоре те же самые лица,
те же самые флаги, песни и пустословье.
Сердце, похоже, не думает остановиться.
Сердцу, похоже, не занимать здоровья.

* * *

Я пишу тебе с острова в Северном море. Во время отлива,
и, к тому же, в канун Рождества жизнь особенно нетороплива.

Берег пуст, как и улицы (их здесь четыре). Все жители, верно,
нянчат дома детей или пьянствуют в маленькой местной таверне.

Через плавни и глинистый ил, наступая на тонкие льдинки,
пробираюсь на мыс к маяку по едва различимой тропинке.

Мелководье окрест. Здесь земля и была, и останется плоской,
от эпохи великих открытий – ни записей, ни отголосков.

В доме пастора пахнет корицей... И целыми днями так славно
перелистывать библию старого шрифта и думать о главном,

потому что спешить остается лишь вечером в среду к парому.
Материк – это Дания. Да, королевство. Скучаю по дому,

забывая и путая, где он. А воздух Европы разрежен,
город в Азии у полноводной реки и далек, и заснежен...

Если я проживу много лет, то вернусь. И залечивать раны
будет легче на маленьком выступе суши, краю океана

* * *

Купив стаканчик семечек, постой, смешайся с озабоченной толпой,
как будто той же крови, той же расы. (Табак и солод, сдоба и анис.)
До электрички – вечность. Потопчись, поплевывая у билетной кассы.
Шумят цыгане, сразу за углом (вокзал и мост, на горке новый дом)
скупают золото, торгуют травкой. Здесь совпадают повод и предлог.
Мой город, перекресток всех дорог, по-прежнему туга твоя удавка.
Куда-то ехать... Сколько ни крути, а железнодорожные пути,
как и Господни, неисповедимы. Еще живут в бараках старики,
и, говорят, на самом дне реки об эту пору прячутся налимы.
Коротким летом ярче и сочней все то, что тянет соки из корней,
и гибнет все, что потеряло корни. Найди в вагоне место у окна,
смотри, как на перроне (два бревна) гоняет пыль задумавшийся дворник.

Окраина. Индустриальный лес стал реже, кое-где совсем исчез.
Кусты и травы празднуют победу. Люд православный сонно пьет кефир,
грустит, что не работает сортир. Сосед приглядывает за соседом.
...Из музыкалки сделали приход. Пристроили шатер с крестом – и вот
теперь мы все немного христиане (и милостыню щедрую творим.)
Мальчишки жгут покрышки. Едкий дым. Вкус родины, сухой комок в гортани.

«Очень понравилась эта подборка. В первом стихотворении дополнительным измерением – время. В центре – стержнем – сердце человека, которое живёт дольше сменяющихся эпох, которое даже переживает само себя. Второе стихотворение – музыкально; тонкая, воздушная лирика. Третье – фотография на память, когда знаешь, что уезжаешь навсегда и поезд уже трогается…» (Анастасия Андреева).

«Потребность в поэтическом высказывании согласно определению Баратынского «чувство выраженное есть чувство разрешённое» в противоположность «потребности непременно что-то написать», которая в той или иной степени может быть обнаружена у некоторых других участников (не у всех). Естественность, «ненатужность» речи. Наличие обеих координат и оказалось для меня решающим при оценке автора. Этот комментарий относится также к подборкам Fulgur Conditum и Яна Бруштейна» (Вилли Брайнин-Пассек).

«Поэзия, которой, безусловно, доверяешь и сопереживаешь» (Олег Горшков).

«Спокойные, достойные, сильные стихи» (Бахыт Кенжеев).

«Все компоненты эмигрантского вектора – российское «там» (с его неизменными лицами, флагами и песнями), северно-европейское островное «здесь» и собственно процесс пространственно-временного перемещения через едкий дым родных пенатов прописаны пронзительно-ясно и осязаемо» (Александр Мельник).

«Поэтизированная проза, многословно, но никогда не пусто и не водянисто. Обширные монологи разочарования, без пафоса и надрыва» (Александр Радашкевич).

«Честные, безжалостные к себе и к стране стихи, в которых собственная биография вырастает до масштабов биографии поколения и страны» (Наталья Резник).

«Андрей Дитцель пишет сочно и точно. Движение стихотворного сюжета охватывает большие временные пласты – в одном случае, плотно протаптывает конкретную площадь сюжета – в другом. Ему по силам отражать время и место, время и пространство, создавая историю человеческих судеб на фоне событий огромного масштаба. Ирония спасает его от пафоса, но трагедийность бытия выражена в полной мере с художнической силой и почти безупречной стиховой фактурой» (Даниил Чкония).

«Добротный, насыщенный предметной образностью стих, наблюдательность и зоркость, точность деталировки, создающая эффект присутствия. Личностная доверительная интонация стиха, дающая порой примеры образов, остающихся в памяти – «Мальчишки жгут покрышки. Едкий дым. Вкус родины, сухой комок в гортани…» (Сергей Шелковый).

«Отличная техника, гражданственность, интонация, несмотря на явное влияние Бродского» (Михаил Этельзон).

Второе место – Fulgur CONDITUM (Греция, г. Салоники)

ACCEPIT

Собираясь уйти, заглядишься в окно,
залюбуешься бездной знакомой,
и полюбишь свой век за себя самого,
за изъяны свои и надломы,
за постылую хилость коленей и рук,
за пустыни внутри и пустыни вокруг,
где шмели и капустницы пляшут
у подножий расшатанных башен.

Ах, расти же теперь из чего не желал,
узнавай примирившимся оком
эти охристый свет и воздушный крахмал,
или сурик трамвайного бока,
механический город, мирок заводной;
а ещё – отражённое мутной водой,
полыхает в глазах вавилонца
сыроватое серое солнце.

Зачарованный шествием сонных дымов,
копошеньем народов, ветшаньем домов
и неистовством сорных растений,
ты стоишь у ступней исполинских богов,
слабосильный божок-неврастеник,
и не знаешь, на что твоя смертность годна,
отчего просияли твои времена,
как лучи за стеклом закопчённым,
и зачем пустота непомерно нежна,
непомерно щедра к обречённым.

См выше комментарий В. Брайнина-Пассека к подборке А. Дитцеля.

«Эти стихотворения, на мой взгляд, следует отнести к так называемой экзистенциальной лирике, в которой центром мироздания является человек, беззащитный и, по словам автора, «обречённый», подобно виртувианскому человеку Леонардо, вписанному в квадрат земного и окружность божественного и символизирующему «меру всех вещей». Но это не только поэзия вечных вопросов, это ещё и поэзия интонации – своеобычной, взволнованной, подлинной. (Две фонетические претензии к автору: «от писка птенцов» и «и с сознания стёр»)» (Марина Гарбер).

«Мощные, убедительные, впечатляющие стихи, выявляющие метафизическую природу поэзии» (Олег Горшков).

«Хороший лирический накал, богатый словарь» (Бахыт Кенжеев).

«Напряжённые раздумья и поиски ответов на бессмертные вопросы («и не знаешь, на что твоя смертность годна…», «и зачем золотая равнина весны / смутно пахнет разрытой могилой?», «что я теперь, и во что я однажды умру, / если не в почву, где тускло рыжеет хвоя, / если не снова в себя?» Ответы разгадываются в призрачном, но всё же отчётливо звучащем пульсе «грунта, растения, века» (Александр Мельник).

«Очень образно, кинематографично, ёмкие метафоры, отточенный слог, безукоризненная техника стиха легка и чиста. Не хватило чуть более буквального раскрытия тем» (Вика Чембарцева).

«Высокая культура стиха, заметно выделяющая автора из всей группы претендентов. Богатство и насыщенность образности, лексического ряда, ритмического рисунка. Углублённая философичность размышления и высказывания, всегда подкреплённая подлинным чувством, как, например, в финальных строках первого стихотворения – «и зачем пустота непомерно нежна, непомерно щедра к обречённым…» (Сергей Шелковый).

Третье место – Елена КОПЫТОВА (Латвия, г. Рига)

ПРОВИНЦИАЛЬНОЕ

…и неважно, где он и как зовётся –
городок с часовенкой под ребром.
Ночью время черпаешь из колодца,
до утра гремишь жестяным ведром.
И душа наполняется зыбкой грустью.
Всё застыло будто бы на века
в закоулках этого захолустья.
На цепи по-волчьи скулит тоска.

…колосится утро над бездорожьем.
На лугах – ершистая трын-трава.
Вот бы враз оторваться, сдирая кожу! –
Отболев, отникнуть, но – черта с два! –
Как ни бейся – хлёсткая пуповина
неизменно тянет тебя назад.

…у хозяйки – брага (к сороковинам).
На столе – портрет (утонувший брат).
На цветастом блюдце – свечной огарок.
Кислый квас – во фляге. В печи – блины.
На плакате выцветшем – Че Гевара,
и ковёр с оленями – в полстены.

Даже то, к чему ты едва причастен,
прикипает к памяти навсегда.
В сенокос – царапины на запястьях,
да жара без продыху – ерунда.
От того, что было сплошной рутиной –
горячо и больно, по телу – дрожь…

тишина колышется паутиной –
даже выдохнуть страшно,
а вдруг порвёшь?

«Стихи, которые «видишь». Насыщенные деталями, где каждая – на своем месте, дополняет общую картину, разворачивающуюся перед глазами читателя. Неожиданные переходы с одного плана на другой. Эмоциональное напряжение» (Анастасия Андреева).

«Чувствуется самостояние автора – человеческое и творческое» (Олег Горшков).

«Интересные, умные стихи, с горечью» (Андрей Грицман).

«О чём бы ни писал автор – о «закоулках этого захолустья», о «хрустящем на зубах» белом зимнем городе или о взгляде из плацкартного вагона на «незнакомую Родину», его стихи звучат свежо и афористично. Некоторые строчки могли бы стать девизом всего движения «Эмигрантская лира»: «Как ни бейся – хлёсткая пуповина / неизменно тянет тебя назад» или «И… да здравствует Родина! / Пусть… – без меня» (Александр Мельник).

«Зримая кинопоэзия, кадр за кадром, с хорошим оператором и сценаристом. Сдержанно и достойно, интонационно всегда выверено» (Александр Радашкевич).

«Ясный звук, чёткий слог, невероятная образность, кинестетика стиха делает читателей не просто сопричастными, но присутствующими внутри этого пространства. Темы раскрыты глубинно – это не просто повествования, это пережитая и прожитая жизнь» (Вика Чембарцева).

Конкурс поэтов-неэмигрантов «Неоставленная страна»:

Первое место – Ян БРУШТЕЙН (Россия, г. Иваново)

САД

Снова яблони тяжко плодами больны,
Снова трогают землю ветвями.
И заметно, что лист отдаёт без борьбы
Эту почву, забытую нами.

В одичавшем саду хорошо помереть
В будний день, предположим что в среду.
И, уже растворившись почти что на треть,
Закатиться под вечер к соседу.

И немного поесть, и немного попить,
И спросить самогона с калиной...
И найти, и срастить поврежденную нить
Жизни, ставшей негаданно длинной.

И блаженно смотреть, как текут по стране
Стаи птиц, расчертивших полкрая.
Привалиться спиной к деревянной стене
И дышать, ничего не желая.

КИРПИЧНЫЙ ЗАВОД

Когда колёса долбят: «Ухта, Инта, Воркута...»,
Кому охота ехать в гиблые эти места?
Но саднит моя память, до боли свербит, дерёт:
Стучат, кричат колёса про старый кирпичный завод.

В тридцати километрах от этой твоей Воркуты,
Где горят мосты, где снега чисты, а дома пусты,
Где речка Юньяха до дна застыла в пространстве густом,
Лежит мой родич, еврей – под простым православным крестом.

Их в тридцать восьмом уравнял трибунал, побратал расстрел –
Пятьсот мужиков, пятьсот затоптанных в землю тел.
Не выдалось сгинуть моей родне на большой войне,
Потом за всех мой отец отвоевал вдвойне.

Как стоял я, вчерашний солдатик, и плакал о том...
Как хватал этот горький воздух обветренным ртом...
И северный ветер выл, и каменный воздух стыл –
И горели мосты, но снега оставались чисты.

РАДИСТКА ШУРА

У моей соседки тети Шуры
На мешок похожая фигура,
Две козы и зуба вроде три,
Пять сынов раскиданы по свету,
Но от них вестей давненько нету,
Как ты на дорогу ни смотри.

А на праздник Шура надевает
Две медали и бредет по краю
Старого безлюдного села.
Солнышко гуляет ярким диском...
На войне она была радисткой,
Но уже не помнит, кем была.

Пусть на Шуре кофта наизнанку,
Но зато она поёт «Смуглянку»,
В ноты попадая через раз.
Говорит мне: «Выпьем самогонки!»
Старый голос – непривычно звонкий,
И в слезах морщины возле глаз.

«Каждое стихотворение бережно выращено руками мастера. В каждом – другая история, другое переживание, которое не оставляет читателя равнодушным, потому что оно настоящее» (Анастасия Андреева).

«Потребность в поэтическом высказывании согласно определению Баратынского «чувство выраженное есть чувство разрешённое» в противоположность «потребности непременно что-то написать», которая в той или иной степени может быть обнаружена у некоторых других участников (не у всех). Естественность, «ненатужность» речи. Наличие обеих координат и оказалось для меня решающим при оценке автора» (Вилли Брайнин-Пассек).

«В этих стихотворениях нет ничего выдуманного или надуманного, они черпаются из истории и окружения, из внутреннего и внешнего миров. Но между двумя императивами – «увидь» и «запечатлей» – ощутим и не менее важный: «прочувствуй». Разумеется, когда речь идёт о поэзии, искренность не является самодостаточным качеством или определяющим критерием, но благодаря совокупности перечисленных особенностей – умению узреть, прочувствовать и донести – стихотворения вызывают читательский резонанс» (Марина Гарбер).

«Явление мастера и явление «живой», узнаваемой, трагической и прекрасной жизни» (Олег Горшков).

«Лёгкие», живые стихи с сильной трагической нотой и любовным вниманием к истории отечества» (Бахыт Кенжеев).

«Фотографически точные зарисовки с натуры и по памяти, воссоздающие не трафаретный, а близкий читателю реалистический образ «неоставленной страны» (Александр Мельник).

«Подлинная и зримая предметность, оправленная некрасовской повествовательностью, зримой сюжетностью и насущным жизне- и человеколюбием, ныне отфутболенным к «ретро». «Враги сожгли родную хату». А ведь сожгли-таки» (Александр Радашкевич).

«Тот случай, когда одна биография вмещает в себя биографию поколения или даже нескольких поколений. Простота, оправданная и востребованная болью и искренностью» (Наталья Резник).

«Хорошо ощутимая атмосфера, зримые строки, лёгкий слог, ненадуманные образы» (Вика Чембарцева).

«Ян Бруштейн – мастер сюжетного стиха. Но речь идёт не о зарифмованной прозе, речь о поэтическом сюжете, которому вольно двигаться в неожиданном направлении, обостряя линию этого движения быстрыми переходами от одной мысли к другой. Такой стих не убаюкивает предсказуемостью и ровностью, а словно «одёргивает» читателя, возвращая его к эмоциональному восприятию поэтической речи автора» (Даниил Чкония).

«Отличная техника, философичность, автобиографичность, лаконичность» (Михаил Этельзон).

Второе место – Андрей БОЛДЫРЕВ (Россия, г. Курск)

* * *

не горизонт – а среднерусская
необозримая тоска
в густом саду тропинка узкая
и лёгкий дым от костерка
жизнь веточкой в руках сломается
сгорит и превратится в прах
и дым всё выше поднимается
и мы от дыма все в слезах
идём сквозь сад из рая нашего
в пути не разнимая рук
куда любимая не спрашивай
не оборачивайся вдруг

«Андрей Болдырев по качеству своего поэтического языка далеко опережает всех остальных. У него нет многословности, то есть, нет необязательных заменяемых слов. Его язык точен, и это характеризует настоящую литературу. Стихи содержательны, непафосны, лиричны» (Вальдемар Вебер).

«Очевиден потенциал, который хочется поддержать. В этих стихах чётко различим голос поколения и одновременно ощутимо дыхание предшествующей эпохи. Отдельные зарисовки щедры на реалии нашего времени, легко узнаваемого пространства, но «детали» не повисают в воздухе, а без прямых выводов и дидактизма, непринуждённо и последовательно возводят «частное» в разряд общечеловеческого» (Марина Гарбер).

«Стихи Болдырева должны хорошо ложиться на музыку – они воздушны и напевны, но при этом достаточно наполнены мыслью и чувством» (Бахыт Кенжеев).

«Густо написанная, убедительная, честная лирика, без красивостей и позерства, оставляющая за собой образное пространство живого воздуха и воплощенного времени» (Александр Радашкевич).

«Просто, светло, легкость высказывания совмещается с глубиной» (Наталья Резник).

«Ритмическая свобода, короткая и чистая строка, интенсивность художественного мышления при внешней лёгкости стихотворной речи – характерны для поэзии Андрея Болдырева. Но лёгкость – не легковесность. Перед нами художник, глубоко осмысливающий время, воспринимающий сквозь призму поэтического взгляда всю полноту бытия» (Даниил Чкония).

Третье место – Евгений КОНОВАЛОВ (Россия, г. Ярославль)

* * *

Джо Дассен в подземном переходе.

В полушубке на снегу Вивальди.

Мусоргский ночует у ларька.

Зёрна звука при честном народе

расцветают на асфальте,

спрыгнув со смычка.

 

Сердце стынет, пальцы коченеют.

Бесталанность родненькая снова

под руку берёт наедине.

Бездна Волги сквозь огни чернее

хмурой ямы оркестровой

с гибелью на дне.

 

Для чего ты создан, человече?

Дни свои каким зерном наполнить?

Что в себе ты должен угадать?

В рот набрал воды ноябрьский вечер,

и муаровые волны

музыке подстать.

 

«Отталкиваясь от знакомых, повседневных картин жизни, текст перемещает нас в метафизическое пространство, где автор, а вслед за ним и читатель, пытается найти новый угол зрения на извечные вопросы. Второе стихотворение «Пахом» – прекрасное сюжетное полотно, где видно до мельчайших подробностей и самих героев, и пейзаж, в который они вписаны» (Анастасия Андреева).

«Эти стихи сотканы из противоречий, из, казалось бы, трудно уживающихся понятий и сопряжённых с ними образов – амальгамный, неоднородный сплав («любви, льда и нефти»), при этом предстающий органичным и, при всей парадоксальности, естественным. Поэтическую речь в данном случае невозможно отнести ни к «льющейся», ни к «рвущейся» – она лишь порой намеренно угловата и порывиста, и оттого непосредственна и в меру сложна одновременно» (Марина Гарбер).

«Глубина, многослойность и уникальность личностного поэтического высказывания. Значимость искомых сущностей и смыслов. Образная, интонационная, стилистическая свобода» (Олег Горшков).

«Опытные, сильные стихи, умные» (Андрей Грицман).

«Вдумчивые тексты с явной тягой к философии и обаянием русского быта» (Бахыт Кенжеев).

«Для чего ты создан, человече? (…) / Что в себе ты должен угадать?» – эти вопросы заглушают своей вселенской мощью все другие «звуки», слышащиеся над бездной Волги – знаменитой реки, во втором стихотворении поглотившей бесшабашных русских рыбаков. В строках «мачты тем возвышеннее, когда / безответны» можно поспорить о правомочности оборота «тем… когда» (Александр Мельник).

«Явное поэтическое дыхание, поэтическое ощущение действительности, серьезная попытка её осмысления» (Наталья Резник).

Лауреатами интернет-конкурса «Эмигрантская лира-2014/2015» за лучшее стихотворение в номинации стали:

Номинация «ТАМ» – София ЮЗЕФПОЛЬСКАЯ-ЦИЛОСАНИ (США, г. Нью-Йорк) за стихотворение «Питер – Лета».

Номинация «ЗДЕСЬ» – Fulgur CONDITUM (Греция, г. Салоники) за стихотворение «Март в Македонии».

Номинация «ЭМИГРАНТСКИЙ ВЕКТОР» – Андрей ДИТЦЕЛЬ (Германия, г. Гамбург) за стихотворение «Купив стаканчик семечек…».

Номинация «НЕОСТАВЛЕННАЯ СТРАНА» – Миясат МУСЛИМОВА (Россия, Дагестан, г. Махачкала) за стихотворение «Пиросмани. Восхождение».

Поздравляем победителей и лауреатов Третьего Международного поэтического интернет-конкурса «Эмигрантская лира-2014/2015»!