Писать текст о гениальном авторе, лично хорошо и давно знакомом человеке, которого совсем недавно похоронили – очень сложно и очень просто. Я ехала в Тель-Авив на фестиваль «СловоНово» в надежде на общение с дорогими мне людьми, с восхитительными собеседниками, одним из которых был Цветков. В результате прилетела в день его похорон – хорошо хоть, успела как-то проводить и что-то сказать о нём на поминках.
После смерти поэта как под призмой выплывают новые смыслы. И классическое, характерное для Алексея Цветкова отсутствие знаков препинания оборачивается сквозным прорастанием – из вечности – в вечность – через шестнадцатилетнее молчание АЦ, через всю его непримиримость, жестоковыйность, и между тем – хрупкость и ранимость. Алексей Цветков сгорел от лейкоза за две недели – не выдержав войны, жестокости, подлости и вранья. И жуткими в своём пророчестве кажутся строки о смерти из подборки самого Цветкова (журнал «Эмигрантская лира», 2013, № 1 – прим. ред. отдела О. К.):
«когда не ставало соседа
он раком был болен своим (…)
не знает дитя наперёд
что кто-нибудь в муках умрет
наутро соседа не стало».
Возможно, текстовая запись – без знаков препинания и заглавных букв – это некое предчувствие иврита, где нет ни знаков препинания, ни заглавных букв, языка на склоне лет, довольно мучительного для АЦ, но – существующего, как и поэзия АЦ, – вне времени и пространства. Эмиграция, переезд – это каждый раз – и смерть, и рождение, и сколько раз их пережил Алексей Петрович, пока не переехал от нас всех окончательно!
Отсутствие знаков препинания, за которые и корили, и хвалили Цветкова – это отсутствие укоренённости в чём бы то ни было. Нет географии (из Ивано-Франковска – в Москву – Прагу – Нью-Йорк – Бат Ям – и кто знает, куда бы ещё его занесло, останься он жив). Нет и времени: недаром стихи в подборке – и юношеская Москва, и детские воспоминания – в стихотворении о смерти соседа, и проваливание в эпоху Рима. Автор пишет об этом довольно чётко:
«время тоже море и чувство то же
что у тонущего у каждой твари»;
«время в голове вяло вьётся дымом».
Даже в якобы шуточном стихотворении о бестолковом сонном пьянстве и случайных собутыльниках Цветков, нарочито, по-обэриутски, якобы коверкающий и ломающий язык («укутать бы надо пальтом»), с описанием храпящих людей и тесного бардака, вдруг прорывается вечность, и пышет то ли обжигающим льдом, вечным холодом, то ли адским огнем, то ли мрачной советской безысходностью (и описанные в стихотворении герои, храпящие под речь генсека, не знают ни о том, что застой закончится, а СССР развалится, ни о том, что потом начнётся чудовищный разворот к совку – о чём знает автор в 2013 году. Когда вышла подборка, ещё не было известно, как замкнётся эта цепь, и как всё развернется, откинув Россию далеко назад – даже не в неуютную эпоху застоя, а в сталинское время:
«чья полночь свинцово висела
свой гной накопив на года
над снежной геенной генсека
где нас разместили тогда».
Впрочем, автор не только перемещается по временам и пространствам, не замечая барьеров. Один из его героев оказывается в постапокалиптическом будущем, которое, увы, сейчас уже подступило к нашему порогу и смрадно дышит тем, о чём Цветков писал давно:
«он видит безлюдье на ржавой земле ни травинки
латунное небо с бесплатным набором планет
с ворот космодрома где створок снесло половинки
слепое табло извещает что вылетов нет».
«а память трусливо скулит об оставьте надежду
какую надежду он верку оставил в перми».
В этих строках – и отсылающих к дантовому «Аду», но и – к жестокому каламбуру, связанному не только с женскими именами любимых женщин героя стихотворения, но и с одной из самых болезненных тем для поэта – к теме веры и надежды. Цветков был агностик – он не верил ни в какого Бога, он не ждал ни посмертного наказания, ни прижизненной награды. Его совесть и честь не руководствовались сводом религиозных запретов. Алексей Цветков просто был порядочным и честным человеком – без надежды на то, что ему где-то там зачтётся, и без веры в чудо («прощай за порталом надежда и верка прости»). Оставаться порядочным при отсутствии внешних ограничений – огромный дар. Не меньший, чем поэтический дар Алексея Цветкова – одного из лучших русских поэтов нашего времени.
Ася Аксёнова, поэт, филолог, литературный критик (Россия-Израиль)